«ДАЙ НАМ БОГ ИЗБЕЖАТЬ ВОЗВРАТА К НЕОГРАНИЧЕННОЙ ГОНКЕ ЯДЕРНЫХ ВООРУЖЕНИЙ»
Алексей Арбатов, Елена Черненко
О рисках ядерной войны и отношениях России и США
МИД РФ предупредил о «реальной опасности прямого военного столкновения двух ядерных держав» — России и США. В Москве считают, что к этому может привести «тотальная гибридная война, развязанная Вашингтоном против Москвы». Это заявление было сделано в контексте сложной ситуации вокруг Договора о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ): США обвиняют Россию в его несоблюдении, она это категорически отвергает. Руководитель Центра международной безопасности РАН, академик Алексей Арбатов рассказал корреспонденту “Ъ” Елене Черненко, чем нынешняя ситуация отличается от холодной войны и что могут сделать РФ и США, чтобы избежать эскалации.
— Судьба ДСНВ сейчас под вопросом. США впервые с 2011 года, когда договор вступил в силу, обвинили РФ в его нарушении. Их претензии касаются отказа Москвы назначить дату заседания консультативной комиссии по договору и дать добро на возобновление инспекций на стратегических объектах. Россия обвинения США отвергает, выдвигая встречные претензии и настаивая на изменении политики Вашингтона по Украине. Как вы считаете, может ли договор досрочно развалиться?
— Да, над договором сейчас сгущаются тучи, его будущее под вопросом. Прошлый опыт показывает, что попытки использовать такие договоры в качестве инструмента давления по другим вопросам не облегчают решение последних, но могут подорвать стратегические соглашения. Ведь такие договоры по определению возможны только на основе равной заинтересованности сторон, и поэтому получить за них дополнительный «бонус» маловероятно. А развал договоров (как в случае с Договором по ПРО, Договором об обычных вооруженных силах в Европе, Договором о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД), Договором по открытому небу) вредит безопасности обеих сторон.
— Могут ли США денонсировать ДСНВ, как это было, к примеру, с ДРСМД?
— Если бы у власти в США была республиканская администрация (о возвращении которой у нас некоторые мечтают) и президентом был бы человек вроде Дональда Трампа, американцы запросто вышли бы из ДСНВ. Но там у власти сейчас демократы, они более рационально относятся к вопросам стратегической стабильности и контроля над ядерным оружием. Мне кажется, что при Джо Байдене США из ДСНВ не выйдут, если только на Украине не произойдет что-то совсем апокалиптическое и если давление на него в ходе предвыборной кампании 2024 года не загонит президента в политический угол.
— То есть вам кажется, что даже без заседаний комиссии и без инспекций договор может продолжать действовать до 2026 года?
— И заседания двусторонней консультативной комиссии, и, конечно, инспекции на местах — это неотъемлемая часть ДСНВ. По договору стороны имеют право проводить до 18 инспекций в год. Получаемая в ходе таких проверок информация важна и технически, и символически. Я очень надеюсь, что стороны приложат усилия, чтобы решить вопрос инспекций и сохранить договор.
— А что если одна из сторон — скажем, США — объявит о выходе из ДСНВ со ссылкой на его несоблюдение со стороны России, как это уже неоднократно было с договорами в сфере контроля над вооружениями? Или хуже уже не будет?
— Нет, будет намного хуже. Подсчеты специалистов показывают, что крах ДСНВ позволит США при желании за несколько лет с минимальными затратами удвоить и даже утроить численность своих стратегических ядерных боезарядов, а затем вести намеченное всеобъемлющее обновление ядерных сил при полной свободе рук.
Стратегические вооружения — это крайне дорогостоящая и долгосрочная материя. У стратегических вооружений цикл жизни 30–40 лет. Их десять лет разрабатывают и испытывают, потом лет 10–15 развертывают. Еще 20–30 лет они стоят на вооружении. В любом случае приходится планировать вперед на десятилетия. При этом веер вариантов планирования расходится своими краями очень далеко. А в отсутствие договоров каждая сторона…
— Будет исходить из худшего сценария?
— Правильно — это консервативное военное планирование. Каждая сторона будет исходить из худшего варианта и закладываться по максимуму. Начнется неконтролируемая, неограниченная гонка вооружений. Мало того что она будет исключительно затратной, но помимо всего прочего будет увеличиваться угроза войны. Если бы у нас не было договора, то происходящее сейчас на Украине, вполне вероятно, уже подвело бы нас вплотную к грани ядерной войны.
— Объясните.
— Во время Карибского кризиса, когда не было никаких соглашений и ограничений, Советский Союз боялся внезапного ядерного нападения США. Американцы тогда были намного сильнее и имели возможность нанести по СССР разоружающий ядерный удар. Соединенные Штаты, в свою очередь, боялись упреждающего удара Советского Союза, именно потому, что СССР тогда не мог вынести первого удара и нанести ответный, а мог надеяться только на опережающий удар.
Была назначена дата авиационного налета США на советские ракетные базы на Кубе. А ракеты эти уже были снаряжены ядерными боеголовками, и их командованию была дана санкция на удар по США в случае нападения. К счастью, эскалацию удалось вовремя остановить. Протянули бы еще 2–3 дня — была бы ядерная война. Все восточное побережье США с главными городами и странами НАТО были бы стерты с лица Земли, как Советский Союз заодно с Китаем и всеми их союзниками.
Сейчас, несмотря на тяжелые потери и совершенно немыслимую военно-политическую ситуацию, в которой мы находимся, на стратегическом уровне никто не боится первого удара.
— Ядерной войны ведь вроде как раз боятся и сейчас. На днях генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш предупредил, что «мир подвергается наибольшему за десятилетия риску ядерной войны, которая может начаться случайно или преднамеренно». А осенью президент США Джо Байден говорил о риске «ядерного Армагеддона».
— Говорят так, говорят сяк, но никто ни разу не сказал, что опасается разоружающего стратегического ядерного удара другой стороны — то, что было главным страхом в 1962 году. Благодаря тому пути, который мы прошли за 60 лет после Карибского кризиса, и десятку соглашений, которые в этой сфере были заключены, на стратегическом уровне присутствует стабильность: и та и другая сторона уверена, что разоружающий удар «контрпартнера» невозможен, потому что ответный удар гарантирован. Поэтому, когда в конце прошлого февраля президент Владимир Путин объявил об особом режиме боевого дежурства сил стратегического сдерживания, американцы заявили, что не будут переводить свои силы в режим повышенной боеготовности, и даже отменили регламентный запуск старой ракеты Minuteman-3 для того, чтобы не обострять обстановку.
Нынешние опасения связаны с тем, что в ходе обычных боевых действий на территории Украины может наступить момент, когда по тем или иным причинам будет применено ядерное оружие, хотя прямо и буквально Москва никогда этим не угрожала. Это вызовет ответ со стороны НАТО, скорее всего, в виде массированного удара обычными ракетами по России, а та ответит более масштабно по НАТО, вслед за чем ударят США. Боятся эскалации по такому сценарию.
— То есть ядерное сдерживание в целом работает?
— На глобальном уровне оно работает, а вот насчет театра военных действий такой уверенности нет. Парадокс ядерного сдерживания в том, что оно в теории предназначено для предотвращения нежелательных действий другой стороны посредством угрозы их катастрофических последствий, но все же не дает 100-процентную гарантию, что противник не перейдет красную линию. А он может не понимать, где она пролегает (тем более что тут принято сохранять флер неопределенности для усиления эффекта). Или же оппонент посчитает ее блефом. Тогда, чтобы доказать, что «это не блеф», придется на деле применить ядерное оружие, вызвав те самые катастрофические последствия, которые ядерное сдерживание было призвано предотвратить.
— А без договоров между Россией и США — скажем, без ДСНВ и каких-то иных договоренностей — эта хрупкая экосистема не будет работать?
— Эта система не будет работать, потому что, если наступит неограниченная гонка ядерных и иных вооружений, мы постепенно потеряем четкое представление о потенциале противника, а противник о нашем потенциале и вернутся страхи перед внезапным разоружающим ударом. А в случае какого-либо кризиса и прямого военного конфликта появится стимул опередить противника. Ведь как президент России говорил, чему научила его питерская улица?
— Что надо бить первым.
— Да, если драки не избежать, надо бить первым. Но как раз такой удар и делает драку неизбежной и применительно к ядерной войне кончается гибелью обеих сторон. Ведь все ядерные державы неоднократно признавали, что в ядерной войне, в отличие от уличной потасовки, не может быть победителей.
— Генсек ООН Антониу Гутерриш призвал ядерные державы продолжить разоружаться или как минимум дать обязательства ни при каких обстоятельствах не применять ядерное оружие первыми. Есть ли шанс, что лидеры ядерных держав прислушаются к его воззванию, или ядерное оружие за последний год, наоборот, стало более ценным для тех, у кого оно есть, и привлекательным для тех, у кого его нет?
— Сейчас шансов на принятие этого предложения практически нет. Причем не только по политическим причинам. Из девяти нынешних ядерных держав только Индия и Китай имеют формально такое обязательство (не применять ядерное оружие первыми.— “Ъ”). По большей части оно рассматривается в мире как политическая поза, а не как оперативная концепция применения ядерного оружия в случае войны. Готовность применить это оружие в ответ на ядерное нападение не вызывает сомнений. Что касается его использования первыми, то это вопрос весьма туманный и доктринально противоречивый. Чаще всего такой шаг предусматривается для отражения агрессии с обычными вооружениями, когда под угрозу поставлено существование своего государства или союзных стран, которым даны гарантии безопасности.
Тем не менее в отдаленном будущем такие обязательства могут стать одним из шагов к безъядерному миру, если будут основаны на практических контрольно-ограничительных соглашениях: например, о взаимном понижении боеготовности ядерных сил. Но предварительно, конечно, нужно снять угрозу агрессии с использованием обычных вооружений, а для этого утвердить механизмы мирного разрешения конфликтов. Просто выхватить концепцию первого применения ядерного оружия из нынешних милитаризованных и конфликтных международных отношений не получится, как бы привлекательно эта идея ни звучала. В свете событий последнего года дай нам Бог избежать возврата к неограниченной гонке ядерных вооружений, усиления упора на стратегию их первого применения и новой волны распространения ядерного оружия за пределы «ядерной девятки».
— У России и США сейчас не получается договариваться по контролю над вооружениями, эта сфера стала, по сути, заложником их конфликта вокруг Украины. Есть ощущение, что в период Холодной войны ситуация была иной, и сторонам удавалось выходить на какие-то развязки в сфере стратегической стабильности, несмотря на жесткое противостояние в других областях. Почему тогда получалось, а сейчас нет?
— Действительно, во время Холодной войны после Карибского кризиса 1962 года переговоры по практическому (в отличие от пропагандистского) ядерному разоружению шли в целом успешно и более или менее непрерывно. Но порой между заключением соглашений проходили многие годы, и не все, что заключалось, удавалось ратифицировать или в полной мере реализовать.
Однако, чтобы в центре Европы целый год велись масштабные боевые действия, в которых была бы полностью задействована одна великая держава, а другие косвенно участвовали через поставки вооружений и развединформации, такого еще не было.
Нельзя не отметить и другое. Лидеры того времени были участниками и очевидцами невероятных страданий двух мировых войн, помнили ужасы Хиросимы, были свидетелями натурных ядерных испытаний с чудовищным мегатоннажем. У них был некий благоговейный страх перед ядерным оружием как предвестником конца света. А нынешнее поколение политиков и стратегов, похоже, ничего такого не ощущает, к ядерному оружию привыкло и зачастую относится к нему вполне утилитарно как к более или менее эффективному средству политики, пропаганды и даже реального ведения военных действий.
— С учетом всего сегодня происходящего какими вы видите перспективы в сфере контроля над вооружениями?
— Хорошо бы сохранить хотя бы то, что есть. Я уверен, что контроль над стратегическими вооружениями — это стержень, несущая конструкция международной безопасности. И поскольку мы, слава богу, все же не находимся в состоянии прямой войны с США и в конечном итоге надеемся на мирное разрешение украинского кризиса, этот каркас нужно поддерживать. А для этого — в полной мере соблюдать последний из ныне действующих двусторонних договоров в данной сфере — ДСНВ как минимум до истечения его срока действия в 2026 году.
Начать серьезные переговоры о том, что могло бы прийти на смену ДСНВ, на мой взгляд, вряд ли удастся, пока не будет хоть какого-то продвижения к миру на Украине, будь то долгосрочное прекращение огня или процесс реального мирного урегулирования.
— При самом апокалиптическом сценарии кто будет в более уязвимом положении — Россия или США?
— Обе страны будут в самом уязвимом положении, как и все Северное полушарие, а Южное вернется в неандертальское состояние. Разные специалисты дают разные подсчеты вероятных потерь, но все они исчисляются десятками миллионов человек. Однако они не задаются вопросом, что делать, например, с десятками миллионов разлагающихся трупов, с миллиардами крыс-мутантов, разносящих все виды инфекций. Не буду дальше нагнетать кошмары, но ясно, что последствия ядерной войны будут столь ужасны, что немногие выжившие не смогут вспомнить и понять ее причину.
— Как же выходить из нынешнего клинча?
— Прежде всего нужно договориться о прекращении огня на Украине, а затем вести дело к мирному урегулированию. О деталях говорить сейчас невозможно, ситуация «на земле» все время меняется. Но принципиальная суть замирения — в обеспечении нейтрального и безъядерного статуса Украины в обмен на признание ее суверенитета и территориальной целостности в согласованных границах.
Параллельно нужно возобновить переговоры России и США по стратегической стабильности в рамках следующего договора о стратегических наступательных вооружениях после 2026 года. Даже безо всякого возмущающего эффекта со стороны политики это будет очень сложным делом. Придется помимо традиционных ядерных триад согласовывать ограничения на высокоточные обычные вооружения большой и средней дальности, системы ПРО, тактические ядерные вооружения, космические системы. Думать о том, как включить в регламент быстро растущий ядерный потенциал Китая и силы других ядерных держав.
— Похоже, что все это будет большая головная боль.
— Давайте для начала хотя бы сохраним голову, а уже потом будем заниматься головной болью…
Интервью взяла Елена Черненко
