РАЗДЕЛЕНИЕ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ
Противостояние G7 и BRICS определяет будущее мировой политики и глобальных рынков
Пять стран БРИКС уже вносят больший вклад в мировой ВВП, чем промышленно развитые страны «большой семерки». Согласно опубликованным в конце марта 2023 года данным британской компании Acorn Macro Consulting, объединение БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка) в настоящее время обеспечивает 31,5% мирового ВВП, в то время как доля G7 (Канада, Франция, Германия, Италия, Япония, Великобритания и США) упала в мировой экономике до 30%. Ожидается, что к 2030 году БРИКС будет создавать более 50% глобального ВВП, но предлагаемое расширение в формат БРИКС+ за счет присоединения ряда крупных стран позволит выйти на уровень половины мирового производства товаров и услуг гораздо раньше.
И вот что начертано: мене, мене, текел, упарсин.
Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему;
Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким;
Перес — разделено царство твое и дано Мидянам и Персам.
Библия, «Книга пророка Даниила», 5: 25–28
Перераспределение экономического веса изменяет геополитический баланс в полном соответствии со сформулированным Фридрихом Энгельсом диалектическим законом о переходе количества в качество, когда постепенные и зачастую медленные количественные изменения накапливаются, достигают критических значений и внезапно, а порой скачкообразно, влекут за собой быстрое качественное преобразование, меняя глобальный баланс сил и трансформируя балансы интересов главных участников.
Многополярный мир, приходящий на смену глобализации, становится объективной реальностью. «Большая семерка», где царит жесткая иерархия — США как гегемон и шестерка подчиненных стран,— и БРИКС, композиция государств со своими национальными интересами, становятся противоположностями в бывшей еще совсем недавно единой геоэкономике. G7 пытается выстроить «миропорядок, основанный на правилах», ополчилась против России, отталкивает Китай и теряет влияние не только на три ядерные державы БРИКС, но и на весь Глобальный Юг. Мирового единства больше нет. Отрицание сложившегося после Второй мировой войны международного порядка одним Трансатлантическим полюсом силы и отрицание странами БРИКС «порядка, основанного на правилах» неминуемо ведет к борьбе противоположностей в соответствии с первым и третьим законами гегелевской диалектики.
Влиятельный журнал Foreign Affairs — рупор американского внешнеполитического ведомства — разместил 11 апреля 2023 года на своем сайте статью под заголовком Navigating the New Age of Great-Power Competition («Движемся в новую эпоху соперничества великих держав»), в которой отмечается, что мир возвращается к своему естественному состоянию соперничества, где будущее будет разделено разногласиями, страны будут разделены на враждебные конкурирующие блоки, а геополитика превратится в игру с нулевой суммой. Foreign Affairs отмечает, что во время прошлой холодной войны Соединенные Штаты и Советский Союз возглавляли две отдельные системы, которые были лишь минимально связаны друг с другом, и обе страны принципиально стремились заменить чужую систему своей собственной. Это была экзистенциальная борьба между капитализмом и коммунизмом. Напротив, сегодняшние соперники-супердержавы существуют в рамках пока еще единой геоэкономической системы: «Китай и Соединенные Штаты постепенно и тесно переплелись друг с другом и с остальным миром посредством цепочек поставок невиданной ранее плотности и сложности».
Китай как главный бенефициар глобализации
По экономическим итогам 2016 года стало очевидно, что «центр тяжести» мировой экономики впервые с XVIII столетия возвращается с берегов Атлантики в Азиатско-Тихоокеанский регион. Суммарный ВВП США и Евросоюза оказался меньше совокупного ВВП восточноазиатских государств, включая Китай, Южную Корею, Японию и страны АСЕАН. И начиная с 2017 года, максимальный выигрыш по прошествии четверти века глобализации стали получать не Соединенные Штаты, а Китай, который оказался локомотивом мировой экономики и международной торговли, накопил колоссальное количество средств, производственных ресурсов, компетенций и собственного инвестиционного капитала и стал меньше зависеть от иностранных инвестиций. Торговая война между Америкой и Китаем, развязанная предыдущим президентом США — Дональдом Трампом,— была реакцией на неприятный для вашингтонской администрации парадокс: триллионные вливания в американскую экономику, снижение безработицы, повышение уровня жизни и экономической активности привело к росту спроса американцев… на китайские товары. И чем больше в рамках фискальной рефляции Трампа вводилось стимулов, увеличивающих и без того гигантский госдолг США, тем больше возрастал дефицит Америки в торговле с Китаем и повышалось благосостояние КНР и экономический потенциал Поднебесной.
Именно тогда, больше шести лет назад, и была запущена странами G7 политика протекционизма и неомеркантилизма и, таким образом, началась не просто приостановка глобализации, а настоящая перегруппировка сил перед новым противостоянием. Методологическим обоснованием неизбежности конфликта стало исследование Гарвардского университета о том, что за последние 500 лет человеческой истории наблюдалось 16 случаев, когда усиление одной державы приводило к ослаблению другой, и в 12 случаях это привело к масштабным войнам. Тогда же в геополитических словарях появилось понятие «ловушка Фукидида».
Ловушка Фукидида (Thucydides Trap — англ.)
Выражение, означающее неизбежность столкновения в борьбе за лидерство между претендентами на статус гегемона.
Выражение предложено американским политологом Г. Аллисоном в книге «Обречены воевать. Могут ли Америка и Китай избежать ловушки Фукидида?» (2017).
Древнегреческий историк Фукидид использовал этот прием для объяснения причин Пелопоннесской войны (V в. до н. э.) между Афинами и Спартой, когда возвышение Афин и страх, который это возвышение внушало Спарте, сделали войну неизбежной.
Популяризации термина способствовало его использование прессой, а также то, что председатель КНР Си Цзиньпин выступил с заявлением о необходимости избежать ловушки Фукидида в отношениях Пекина и Вашингтона.
Но тогда, в 2017 году, еще не было понимания масштабов проблем, возникших в мировой экономике вследствие исчерпания возможности роста при сверхлиберальной экономической модели, основанной на постоянном росте потребления за счет бесконечного и безграничного кредитования по сверхдоступным ставкам. И Китай тогда лишь хотел сохранить и приумножить свой вес в мировой экономике и укреплял влияние в Азиатско-Тихоокеанском регионе, вовсе не стремясь к мировой гегемонии и глобальному управлению.
Сложность конкуренции в третьем десятилетии XXI века
Эскалационная спираль, запущенная Западом в отношении России после 2014 года, а спустя несколько лет и в отношении Китая, попытки заменить международное право «правилами» и затормозить экономический рост конкурентов ограничениями и санкциями неизбежно приводят к разделению некогда единой мировой экономики на отдельные зоны. Причем разделение это начинает затрагивать практически все сектора, включая сферу высоких технологий. И цена такого разделения может быть очень высокой. МВФ оценивает экономическую стоимость такой деглобализации в 7% мирового ВВП, но, возможно, реальная цена окажется намного более высокой.
Самая влиятельная частная внешнеполитическая организация США — Совет по международным отношениям (Council on Foreign Relations) разместил на своем сайте в начале апреля аналитический материал под заголовком Destructive Decoupling («Деструктивная развязка»), где, кроме констатации факта, что политики как в Соединенных Штатах, так и в Китае полностью приняли логику экономического разделения, еще указывается на экономические последствия процесса разделения, которые окажутся очень суровыми и далекоидущими и крайне негативно отразятся на прогрессе и росте мировой экономики в будущем.
Конкуренция между великими державами, безусловно, будет способствовать дальнейшему разрушению глобализации, а цепочки поставок претерпят масштабную трансформацию за счет так называемого френд-шоринга (friend-shoring), когда экономическая и торговая деятельность будет концентрироваться в странах, разделяющих политику и ценности исключительно своего геополитического блока.
Но и переход на френд-шоринг будет очень сложным и сверхзатратным. Журнал Foreign Affairs приводит такой пример: «Все наиболее важные узлы в цепочке поставок полупроводников принадлежат Соединенным Штатам и их союзникам и друзьям, таким как Япония, Нидерланды, Южная Корея и Тайвань. Но Китай потребляет около 40% всех чипов, производимых в мире. Трудно, а может быть, и невозможно полностью отрезать свои компании и компании своих друзей и союзников от 40% рынка, не нанеся им серьезного ущерба». И для Китая потеря основных мировых потребительских рынков, США и Евросоюза, станет серьезной проблемой для экономики.
Странам G7 и государствам, входящим в БРИКС, волей-неволей придется еще долго конкурировать в рамках единой системы мировой экономики, постепенно трансформируя ее.
Нынешняя взаимозависимость делает блоковую конкуренцию намного сложнее, чем во времена холодной войны ХХ века, когда было четкое разделение систем. И эта же взаимозависимость превращается в оружие и в инструмент нанесения ущерба конкурирующим странам через механизмы санкций, тарифных барьеров, заморозки активов, запрета на поставки и прекращение научно-технического сотрудничества.
И если в эпоху противостояния политэкономических систем СССР и США было особое и довольно комфортное пространство для неприсоединившихся государств, то сейчас большинству развивающихся стран придется не только выбирать между двумя конкурирующими блоками, но и решать свои финансовые, долговые и социально-экономические проблемы в разделяющемся мире. И выбор этот будет между неоколониальной зависимостью от G7 с кабальными условиями рефинансирования долгов и неопределенностью общей экономической политики БРИКС.
Но и это еще не все. Западные аналитики считают, что мир стоит на пороге крупной инфраструктурной войны, первым актом которой был подрыв газопроводов «Северный поток» в Балтийском море, а дальше процесс разрушения инфраструктуры может затронуть подводные телекоммуникационные кабели, которые, как пишет Reuters, «занимают центральное место в технологическом соревновании между США и Китаем и являются не только основным путем передачи данных, но и могут использоваться спецслужбами для извлечения конфиденциальной информации». А глобальные информационные коммуникации для мировой экономики важны не меньше, чем, например, энергоресурсы.
Больше года назад Foreign Affairs в статье America, China, and the Tragedy of Great-Power Politics написал: «Великие державы просто не желают позволять другим великим державам становиться сильнее за их счет. Движущая сила этого соперничества великих держав носит структурный характер, а это означает, что проблему нельзя устранить с помощью продуманной политики. Единственное, что могло бы изменить основную динамику,— это серьезный кризис, который остановит подъем Китая».
И если ко всему вышеперечисленному добавить проявившуюся в марте 2023 года угрозу мирового финансового кризиса и растущие риски глобальной рецессии, способной перейти в стагфляцию, то ближайшие перспективы у мировой экономики довольно мрачные, и фон деструктивной развязки будет напоминать знаменитую серию картин «Остров мертвых» Беклина, написанных в стиле сумрачного символизма. «Для мировой экономики может наступить потерянное десятилетие»,— говорится в мартовском отчете Всемирного банка, вышедшем под заголовком «Предел скорости мировой экономики упадет до минимума за три десятилетия».
Разделение ответственности за мировой порядок
Процесс разделения мировой экономики необратим, чреват конфликтами и кризисами, но его можно сделать цивилизованным и менее опасным. И здесь очень многое будет зависеть от политической воли и настойчивости стран БРИКС. Необходимо добиваться большей роли БРИКС в многочисленных глобальных институтах управления мировыми процессами, в которых пока мнение стран, не входящих в G7, недостаточно представлено или игнорируется. К таким глобальным институтам относятся структуры Организации Объединенных Наций, Всемирный банк и МВФ, ВТО.
Но учитывая растущие проблемы в мировой экономике, общее недоверие к внешней политике США со стороны Глобального Юга и антипатии к европейскому наследию колониальных времен, желание защититься от американских санкций путем создания торгового блока, альтернативного G7, БРИКС придется также создавать собственные международные институты, способные поддерживать финансовую сферу и торговлю в рамках объединения стран. БРИКС и странам, не присоединившимся к санкционной политике G7, необходимы и аналог МВФ, и банки развития, и международные арбитражные суды для решения торговых споров, и проектные аналитические центры, и общий рынок капитала, и собственные ценовые центры для определения справедливой стоимости энергетических ресурсов, сырья, металлов, продовольствия и прочего в рамках собственной экономической зоны.
Появление подобных институтов и ценовых центров станет первым шагом к созданию новой системы управления многополярной мировой экономикой.
Но впереди еще и технологическая гонка систем G7 и БРИКС. Перед державами незападного мира стоит сейчас задача обеспечить научно-техническое и промышленное развитие для создания и поддержания на своей территории собственных технологий и инфраструктуры, обеспечивающих независимость политики, экономики и обороноспособности БРИКС+ в критических, жизненно важных направлениях от западных технологий и возможности или невозможности приобретения промышленных товаров, компонентов и техники стран G7 в условиях растущей геополитической конкуренции.
Мир слишком долго был разделен на технологическую метрополию, представленную G7, и остальную периферию. Как и в случае с политической гегемонией, технологическая метрополия стремилась закрепить свою монополию на стандарты и технологии и не дать странам периферии обрести тот же статус, поэтому в развивающиеся страны передавались либо устаревшие технологии, либо устанавливался тотальный технологический контроль собственников и эксплуатировались трудовые и природные ресурсы развивающихся стран. Но теперь технологической исключительности Запада приходит конец. Инвестиции в фундаментальную науку и НИОКР, которые сейчас делаются в развивающихся странах, являются не только фактором обретения статуса технологических держав, но и двигателем дальнейшего экономического развития БРИКС+.
Сформулированные Энгельсом три закона диалектики хоть и отрицаются рядом современных экономистов, тем не менее, прекрасно иллюстрируют, как происходит процесс развития цивилизации, как количество накопленных знаний и научных открытий приводит к технологическим революциям, качественным скачкам в способах и объемах производства и смене технологических укладов, когда разрываются замкнутые циклы получения разнообразных продуктов при определенном наборе ресурсов и сырья, энергетических мощностях и возможностях переработки, производственных отношениях и системе распределения благ.
Пять стран БРИКС вносят больший вклад в мировой ВВП, чем страны «большой семерки», а значит, союз БРИКС должен получить больше прав и возможностей при создании нового мирового порядка и новых норм международного права, способных оказать содействие экономическому и социальному развитию всех без исключения стран, а также способствовать укреплению международного мира и безопасности.
Запад просто так не откажется от гегемонии. БРИКС+ предстоит борьба за новый мировой порядок, не менее важная, чем битва с фашизмом во время Второй мировой войны. Россия, Китай, Индия и страны Азии, Африки и Латинской Америки будут перестраивать собственные экономики и мировую экономику, создавать инфраструктуру и укреплять оборону и безопасность, для того чтобы выиграть конкуренцию с G7 и по возможности избежать военных конфликтов. Теперь будущее всего человечества зависит от результатов этого противостояния.
