| Россия в Глобальной Политике

Николай Спасский

Сегодня сильное хорошо работающее государство нужно и всем нам, и каждому из нас в отдельности значительно больше, чем в прежние времена. Потому что осталось очень мало герметических лакун, где можно спрятаться от несимпатичного общества и зажить самому по себе.

Написать об этом хотелось еще в прошлом году. Когда наша оппозиция с завидным постоянством, причем заранее, анонсировала непризнание результатов выборов – вначале в Государственную думу, потом президентских. Но не дошли руки. А вскоре и эффект Болотной площади мало-помалу стерся.

Тем не менее вопрос остается. В декабре 2012 г. в документе «Кардинальная политическая реформа – главное требование демократической оппозиции» снова постулировалась нелегитимность нынешней российской власти. Что по существу подразумевает допустимость ее свержения и демонтажа нынешнего режима любыми доступными средствами. Если власть нелегитимная – чего церемониться.

Так что объясниться все-таки надо.

Прежде всего, о чем идет речь? Мы живем не в абстрактном гражданском обществе, а в определенных экономических, правовых, культурных, понятийных и т.д. условиях, каркас которых составляет государство. Если государство разрушается – на какое-то время наступает хаос. Любой хаос хуже любого государства. За исключением, естественно, нечастых случаев, когда государство осуществляет геноцид в отношении собственного народа. В прямом смысле этого слова – истребление. Всего народа.

Для моего поколения, которое помнит тысячи еще не старых ветеранов в ЦПКиО в День Победы и для которого лучшим фильмом всех времен и народов был «Белорусский вокзал», Великая Отечественная война имеет личное преломление. Для меня, например, геноцид – это план «Ост», который предусматривал заселение Европейской части Союза немецкими колонистами и очищение этих территорий от 30 млн человек. Называть геноцидом каждое массовое зверство на этнической почве, наверное, не очень правильно. Но это – так, кстати…

Мы живем в эпоху стремительных перемен. В своей генеральной направленности – скорее позитивных. Несмотря на финансово-экономический кризис последних лет, из которого мир до сих пор не может выкарабкаться, налицо тенденция роста всеобщего благосостояния. Уже 67 лет в мире не было большой войны. Хотя этот тезис, думаю, небесспорен для жителей Чечни, Карабаха или Ферганской долины, не говоря уже о Вьетнаме, Кампучии, Афганистане, Ираке или зоне Великих Африканских озер… Стуча по дереву, рассчитываю дожить мои дни, не испытав ужасов войны, через которые прошли родители. Более того, надеюсь, что и моя дочь тоже проживет свою жизнь в мире, комфорте и благополучии.

Тем не менее сказанное не означает, что наступила тишь и благодать. Это во многом не так. В мировом порядке хватает реальных и потенциальных надломов – геополитика; межгосударственные противоречия; экономическая конкуренция; всякого рода ресурсные дефициты; революции в коммуникациях, технологиях, продовольствии; терроризм; религиозный радикализм; ползучее ядерное распространение; технологические аварии и природные катаклизмы и т.п. В своей совокупности эти надломы генерируют целую систему угроз, чреватых обвалом нынешнего относительного благополучия и спокойствия.

Допускаю: кто-то, наверное, считает, что в сегодняшнем комфортабельном мире, особенно в части его «золотого миллиарда», можно позволить себе обойтись без сильного государства. Раньше, в эпоху войн и революций, это было опасно. Сейчас риски приемлемы.

Считаю такую посылку глубоко ошибочной. Сегодня сильное хорошо работающее государство нужно и всем нам, и каждому из нас в отдельности значительно больше, чем в прежние времена. Потому что осталось очень мало герметических лакун, где можно было бы спрятаться от несимпатичного общества и зажить самому по себе, своими силами, в ладу с природой, как Лыковы.

Так что давайте будем поосторожнее с этой «невыносимой легкостью бытия» в отношении к государству. Иначе можно попросту лишиться того неказистого и не особенно эффективного, но своего государства, которым мы сегодня располагаем. А третий за 100 лет насильственный демонтаж всей государственной инфраструктуры российский народ, скорее всего, не переживет. Во всяком случае в современном смысле – как народ, претендующий на цивилизационную роль, организующий огромный массив земной суши и являющийся одним из главных опорных блоков мирового порядка.

Конечно, школа мысли, допускающая признание нелегитимности собственного государства, не является российским изобретением. Такие конструкты появились не в России и не сегодня. Неоднократно мы сталкивались в истории с ситуациями, когда радикально настроенное меньшинство, недовольное существующими порядками, объявляло государству войну и начинало бороться за его уничтожение. Россия в этой аномалии не одинока.

Но в нашем положении есть два существенных отличия. Во-первых, именно у нас, провозгласив лозунг поражения своего правительства в мировой войне, большевики подняли эту доктрину на невиданную доселе высоту – с точки зрения системности и разработанности аргументации. Страницы про Циммервальд – одни из самых пронзительных у Солженицына.

Во-вторых, сегодня мы потенциально, в стратегической перспективе более уязвимы, чем другие ведущие державы. В силу ряда причин. В числе которых: сокращение населения и кардинальные изменения в его составе, пробуксовка модернизации, отсутствие реального прогресса в развитии восточных регионов страны, сохраняющаяся гиперзависимость экономики от экспорта энергоресурсов, не преодоленное до конца состояние шока, оставшееся с 1990-х годов.

Не нам сейчас затевать очередной эксперимент с капитальной перестройкой. Мне могут возразить – чего паниковать из-за нескольких маргиналов. Дело не в панике. Не будем забывать, что большевистская партия в феврале 1917 г. насчитывала 24 тыс. членов. Но ведь замутила. И как!

Попробуем суммировать основные причины, почему надо быть очень осторожным с лозунгом поражения своего правительства. Причем не важно, какого поражения и в чем. В политике по отношению к Сирии или в попытках возрождения отечественного автопрома.