ТРАМП ИЛИ ХАРРИС: ЕСТЬ ЛИ РАЗНИЦА ДЛЯ КИТАЯ?
Международный дискуссионный клуб «Валдай»
И Трамп, и Харрис в случае победы продолжат курс на сдерживание Китая
Предстоящие в ноябре выборы президента США вряд ли окажутся значимым фактором для российско-американских отношений. Однако исход выборов может быть важен для Китая, полагает Иван Тимофеев, программный директор Валдайского клуба.
Дональд Трамп в период своего нахождения у власти в 2016–2020 годах проявил себя как сторонник политики нарастающего сдерживания КНР. Его антикитайская риторика сочеталась с вполне конкретными ограничительными мерами в отношении Пекина. Появился целый ряд новых правовых механизмов, предполагающих санкции против Китая и закреплённых как в виде федеральных законов, так и в виде указов президента. Иными словами, атака на Пекин шла по линии и исполнительной власти, и Конгресса. В период президентства Джо Байдена антикитайская политика носила более умеренный, но всё же нарастающий характер. Исход выборов не повлияет на саму колею политики США в отношении Китая. Она будет характеризоваться соперничеством и сдерживанием. Но победа Трампа может ускорить ухудшение двусторонних отношений.
Отношения США и Китая переживали небывалый подъём после окончания холодной войны. Движущей силой стали гигантские объёмы экономического сотрудничества, которое впоследствии переросло в экономическую взаимозависимость. На повестке дня сохранялась тайваньская проблема, продолжали действовать ограничения в области экспорта американских вооружений и отдельных технологий в Китай. Вашингтон изредка делал Пекину замечания относительно прав человека, демократии, ситуации в Южно-Китайском море и избытка вооружённых сил. Но замечания не нарушали общий позитивный характер отношений.
КНР прочно встроилась в американоцентричную модель глобализации, однако в отличие от большинства других стран, смогла сохранить суверенитет и не допустить влияния США на свои внутриполитические процессы.
Экономический подъём Китая вёл за собой и укрепление его технологических, промышленных и военных возможностей. Рано или поздно такой рост должен был стать проблемой для США. Президентство Дональда Трампа в 2016–2020 годах стало периодом, когда в американской политике на китайском направлении произошёл видимый поворот.
Отдельные сложности возникали в американо-китайских отношениях ещё в период президентства Барака Обамы. В 2015 году президент США подписал исполнительный указ 13694, предполагавший таргетированные санкции в отношении тех, кто осуществляет вредоносные действия в цифровом пространстве. Хотя Китай не упоминался в документе, его появление по умолчанию связывалось американцами с атакой китайских хакеров, похитивших несколько миллионов личных дел американских госслужащих. В период президентства Обамы делался акцент и на вопросы безопасности в Азии. Впрочем, администрация избегала обострения отношений с Пекином.
Трамп изменил подход к Китаю как на уровне доктрин, так и на уровне практической политики. В доктринальном плане Трамп обострил все те замечания, которые ранее высказывались в адрес КНР в осторожной и деликатной форме: Китай – авторитарная страна с коммунистическим режимом, которая имеет мало общего с американскими ценностями. Рост КНР – проблема и вызов для США. Зарубежные проекты Китая, в частности «Пояс и путь», – средство экономической экспансии Поднебесной, которой нужно давать отпор. Сама экономика Китая несправедлива, так как игнорирует рынок и развивается за счёт других, в том числе – за счёт США. Технологический рост КНР также проблема для США, поскольку он используется в военно-политических целях, а значит, нужно заставить Китай «бежать медленнее» или, по крайней мере, не давать ему американские технологии, необходимые для развития.
Практические меры шли в русле доктринальных установок. В «список лиц» (Entity List) Минторга США был внесён китайский телекоммуникационный гигант Huawei и его дочерние компании. Huawei и ряд других компаний были ограничены в поставках полупроводников из США или разработанных по американским технологиям. Отталкиваясь от норм закона PL 105-261 1998 года, администрация составила список «китайских коммунистических военных компаний». В него вошли крупные компании в области телекоммуникаций, авиастроения, судостроения, производства двигателей и тому подобное. Им запрещалось привлечение капитала на фондовом рынке США. Кроме того, Трамп ввёл запреты на китайские коммуникационные сервисы WeChat и TikTok. Конгресс принял законодательство относительно проблем этнических меньшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР, а также по вопросу автономии Гонконга. Администрация точечно применяла блокирующие финансовые санкции в отношении китайских чиновников по обоим вопросам. Санкции шли параллельно торговой войне США и КНР, фактически инициированной Трампом и направленной на выравнивание торгового баланса двух стран. Эпидемия COVID-19 спровоцировала очередную атаку на Китай. Трамп, ряд конгрессменов и даже отдельные штаты США прямо обвиняли Пекин в распространении пандемии, сокрытии важных фактов о ней и преследовании тех, кто хотел рассказать то, что американцы считали правдой.
На выборах 2020 года Трамп строил свою избирательную кампанию в её внешнеполитическом разрезе на антикитайской базе. Выборы он проиграл, а победивший Джо Байден несколько снизил накал страстей. Новые блокирующие санкции вводились крайне ограниченно, список «военных компаний» активно не пополнялся, указы Трампа по WeChat и TikTok были отменены. Однако сама правовая архитектура санкций осталась неизменной. Чрезвычайное положение по вопросу безопасности в области телекоммуникаций осталось в силе, пусть и без прямого упоминания Китая. Никуда не делись законы по Синьцзян-Уйгурскому автономному району и Гонконгу. Поставки полупроводников китайским телекоммуникационным гигантам запрещены. Запрет на TikTok в конечном итоге был закреплён в виде федерального закона и был подписан президентом. Власти США активно используют вторичные санкции против китайских компаний, сотрудничающих с Россией после начала специальной военной операции в 2022 году. Иными словами, администрация Байдена была гораздо более сдержанной в антикитайской риторике. Но не меняла структуру санкционного давления на КНР. Порождающие санкции проблемы решены не были.
В сухом остатке и Трамп, и Харрис в случае победы продолжат курс на сдерживание Китая. Другое дело, что в исполнении Трампа он будет носить более агрессивный и напористый характер.
Вполне вероятно, что мы увидим рост идеологической составляющей в сдерживании КНР («демократическая Америка» против «авторитарного Китая»), расширение технологических ограничений, блокирующих и торговых санкций в отношении отдельных лиц и компаний, возврат к торговой войне.
Впрочем, все эти меры не идут ни в какое сравнение с масштабом санкций и политики сдерживания, которые сегодня используются США против России. Сам Китай сделал выводы из первого срока президентства Трампа. Пекин разработал собственные механизмы политики санкций, формализовав их на уровне законодательства и отработав их применение. В более широком масштабе Китай ведёт дело к повышению автономности своей технологической и финансовой системы. Однако разрывать систему сложившейся взаимозависимости, похоже, не готовы ни в Вашингтоне, ни в Пекине. Американо-китайские отношения, скорее всего, будут в ближайшие четыре года идти курсом контролируемого соперничества. Победа Трампа сделает контроль более сложным, но не отменит спроса на него по обе стороны Тихого океана.
