ЧТО ТАКОЕ “ВЕЛИКИЙ УРАВНИТЕЛЬ” ДЛЯ АМЕРИКАНЦЕВ
И как он связан с покушениями на Трампа
Провозглашая в 1776 году создание американской республики, ее отцы-основатели исходили «из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью». За два с половиной века эта фраза из Декларации независимости США стала канонической. Но раздумья и споры о ней не прекращаются по сей день.
В свое время помощник 43-го президента США Джорджа Буша — младшего по России Том Грэм доходчиво объяснил мне свое понимание коренного различия между нами и американцами. Те, мол, считают достаточно справедливым равенство стартовых возможностей и общее равенство перед законом, а россияне стремятся уравнять и конечные результаты. Собеседник этого не произносил, но в его тоне отчетливо звучало насмешливое пренебрежение к памятной «уравниловке» советского образца.
Кто «равнее»?
Но времена меняются. Сейчас правам и свободам человека и гражданина посвящена отдельная глава Конституции РФ, реальное равенство этих прав и свобод гарантировано государством. А за океаном на наших глазах реализуется главный принцип знаменитой антиутопии Джорджа Оруэлла: «Все животные равны, но некоторые равнее других».
Выясняется, например, что по правилам новой «пробужденческой» (woke) политкорректности «жизнь черных» ценнее всех остальных. Или что половая принадлежность — чуть ли не вопрос личного выбора, в том числе для детей, и это опять-таки важнее любых других прав и свобод. Трагикомический театр абсурда, в котором не знаешь, смеяться или плакать.
Для полноты картины нельзя не добавить, что и по показателям имущественного неравенства — коэффициента Джини, соотношения доходов богатейших и беднейших слоев населения и тому подобного — англосаксы также впереди если не планеты всей, то уж, во всяком случае, России. Хрестоматийный пример — публикация журнала Forbes о том, что по состоянию на январь 2018 года трое богатейших американцев (тогда это были Билл Гейтс, Уоррен Баффетт и Джефф Безос) владели большей долей национального достояния, чем 160 млн их соотечественников, вместе взятых, — половина населения страны.
Теперь экономические неурядицы, прежде всего рост стоимости жизни, — главная головная боль избирателей перед очередными выборами президента США, до которых остается уже меньше двух месяцев. И кандидаты — действующая вице-президент страны демократ Камала Харрис и бывший президент республиканец Дональд Трамп — изо всех сил стараются уловить и отразить в своей риторике чаяния простых людей. В том числе — и о равенстве. Но опять-таки о каком?
Equality или equity?
Этим вопроcом задается в своем комментарии для политологического портала Real Clear Politics (RCP) президент консервативного социологического Archbridge Institute (Институт Аркбриджа) в Вашингтоне Гонсало Шварц. По его словам, Харрис предпочитает говорить о «равенстве» (equality) скорее в терминах «равной справедливости» (equity), Трамп обычно просто ссылается на традиционную «американскую мечту», а «избиратели остаются в недоумении».
Коротенькое слово equity вмещает в себя широкий круг понятий и не имеет, насколько я могу судить, прямого аналога в русском языке. По определению Национальной ассоциации колледжей и работодателей США, термин «сопряжен со справедливостью и правосудием и отличен от равенства: если равенство предполагает наделение всех одним и тем же, то equity подразумевает признание, что не все мы стартуем с одной точки и должны признавать и корректировать дисбалансы. Это непрерывный процесс, требующий от нас выявления и преодоления намеренных и ненамеренных барьеров, порождаемых предвзятостью или структурными системными факторами». На мой взгляд, все это сродни нашим представлениям о социальной справедливости.
Многие политические решения, предлагаемые сейчас в предвыборном контексте в США, нацелены на уравнивание результатов или хотя бы стартовых позиций, пишет Шварц. Как поясняла в свое время сама Харрис, «социально справедливый (equitable, прилагательное от equity — прим. авт.) подход означает, что в конечном счете мы все оказываемся в одном и том же месте». Она также ратует за «экономику благоприятных возможностей» (opportunity economy), обещает покончить со взвинчиванием цен, повысить минимальную заработную плату, субсидировать приобретение первого жилья, расширить налоговые скидки для семей с детьми. По словам аналитика, все это встречает «немедленный отпор со стороны экономистов и исследователей, указывающих на непредвидимые последствия контроля над ценами и других форм чрезмерного вмешательства властей». Согласен; я сам писал недавно в том же духе об американской дороговизне.
В свете подобных подходов Харрис становится понятнее, почему Трамп на недавних дебатах называл ее марксисткой. Со своей стороны он, по свидетельству Шварца, «настаивает на продолжении своей тарифной политики и расширении налоговых скидок для семей с детьми» — и «встречает такой же отпор». «В его случае подавляющее большинство экономистов и других экспертов сходятся во мнении о негативных последствиях тарифов для экономического роста», — констатирует эксперт. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
Равенство чего?
Дальше самое интересное. Президент Archbridge Institute рассказывает, что минувшим летом они с коллегами из социологического центра Чикагского университета на практике проверили отношение американцев к равенству и уравниловке. Участников спрашивали, что для них означает равенство, и предлагали на выбор три варианта: равенство перед законом и справедливый шанс на использование благоприятных возможностей вне зависимости от исходных позиций (равенство возможностей); выравнивание стартовых позиций и предоставление отстающим средств и методов, помогающих догнать остальных (равенство на старте); наконец, достижение всеми в конечном счете одного и того же, как предлагала Харрис. По-русски, по-моему, смысл последнего подхода — поделить общий пирог всем поровну; насколько я могу судить, у нас такая идея (равенство конечного результата) всегда была популярна.
За океаном, однако, с ней согласились лишь 4% опрошенных. Еще 18% высказались за выравнивание стартовых позиций. А почти две трети американцев — 63% — стоят на том, что достаточно равенства возможностей (помните Грэма?). «Это верно для [людей] всех возрастов, уровней дохода, образования и даже политических предпочтений, — поясняет Шварц. — И демократы, и республиканцы в целом согласны с тем, что выработка правильной политики обусловлена поддержкой равенства возможностей».
Аналитик признает, что и за океаном сейчас вектор «предложений по формированию политики» сдвигается в сторону «экономической безопасности», то есть пресловутой уверенности в завтрашнем дне (примером служат «идеи вроде универсального базового дохода»), а не «динамичности», то есть ускоренного, хотя и по определению рискованного развития. Но при этом он подчеркивает, что, согласно итогам исследования, «наши лучшие шансы на долгосрочные благоприятные возможности и процветание по-прежнему опираются не на господдержку, а на предприимчивость и инновации, характерные для свободного рынка». «На вопрос о самом надежном способе подъема по лестнице доходов люди в подавляющем большинстве отвечали, что занятость — то есть работа, а не помощь властей или даже образование — самый надежный способ для продвижения вверх, — пишет Шварц. — Важнейшими предпосылками для большей социальной мобильности и благоприятных возможностей они называют сильный рынок труда или экономический рост».
Общий вывод: «Господдержка и даже сокращение имущественного неравенства просто не являются для американцев наивысшими приоритетами. Люди по-прежнему больше всего хотят экономической динамичности», то есть самостоятельного движения вверх. Соответственно, и в политике наиболее перспективным выглядит «устранение барьеров» — раскрепощение инициативы, а не искусственное выравнивание позиций социальных верхов и низов.
Деградация «мечты»
Конечно, я почитал и само исследование, оказавшееся по форме очередным «моментальным снимком» пресловутой «американской мечты». По словам организаторов, «хорошая новость» состоит в том, что 67% респондентов продолжают верить в ее досягаемость, но при этом тревожно растет — сравнительно с прошлым годом сразу с 24% до 32%, с четверти до трети — доля тех, кто считает ее для себя «недостижимой». Кстати, респондентов впервые спросили еще и о том, могут ли, на их взгляд, реализовать свою «американскую мечту» не только они сами, но и окружающие. Лишь чуть более половины (51%) считают, что эта задача разрешима для большинства их соотечественников.
Исследование подтвердило, что для большинства людей мечта не сводится к материальному благополучию. Среди ее слагаемых 82% назвали «свободу выбора образа жизни», 78% — «хорошую семейную жизнь». Лишь 19% банально мечтают разбогатеть.
Для себя я всегда упрощенно сводил понятие «американской мечты» к тезису о том, что каждое новое поколение должно жить лучше предыдущих. Согласно опросу, 55% американцев по-прежнему верят, что у их детей будут такие же или большие возможности, чем у них самих. Но выросла (с 18% до 21%) и доля считающих, что возможностей у детей будет меньше. Собственно, насколько мне известно, поколение Z (молодежь примерно 1997–2012 годов рождения) в США уже сталкивается с большими трудностями (во всяком случае, материальными), чем их родители.
Залогом продвижения к равенству, как уже говорилось, американцы в основном считают занятость и сильную экономику. Кроме того, 18% называли стабильную семью, 16% — доступ к образованию, 9% — снижение имущественного неравенства, 7% — прочную социальную «страховочную сеть» господдержки нуждающихся.
«America Is Going, Going, Gone»
Понятно, что все это легко проецируется на нынешнюю предвыборную гонку в США. Внешне подходы кандидатов выглядят полярно противоположными. Трамп, призывающий «сделать Америку снова великой», говорит об упадке страны и превращении ее в «недееспособную нацию». Харрис старается проецировать вовне «радость», оптимизм и веру в «благоприятные возможности». Кстати, мне недавно попалось в одном из Telegram-каналов забавное замечание, что для американской пропаганды в годы холодной войны всегда была характерна демонстративная уверенность не в завтрашнем, как у советской, а в послезавтрашнем дне.
На самом деле, как указал на днях в комментарии «Америка уходит, уходит, ушла!» (Going, Going, Gone — традиционная формула ухода товаров с молотка на аукционе) обозреватель RCP Джон Педер Зейн, в позициях обоих кандидатов много общего. «Ни Харрис, ни Трамп не стремятся возродить те традиционные ценности и идеалы свободы и благоприятных возможностей, которые делают нашу страну исключительной, — пишет аналитик и колумнист. — Оба кандидата отвергают наш основополагающий идеал народа, опирающегося на собственные силы, в пользу политического иждивенчества и нытья (entitlement and grievance)».
Признаюсь, последние национальные черты — во многом как раз вследствие уравниловки — всегда казались мне скорее советскими, чем американскими. В памяти прочно сидит фраза, оброненная однажды старшим коллегой: мол, «у нас полстраны живет с ощущением, что лично им — недодано»; прожив четверть века за океаном, там я таких настроений не замечал.
Но вот поди ж ты, Зейн прямо пишет о «культуре нытья» в США. Утверждает, что иждивенчество «выдвигается на первый план американской политической жизни — особенно после того, как Великая рецессия 2007–2009 годов нанесла калечащий удар по нашей исторической вере в более светлое будущее». Поясняет: мол, политики «говорят нам это, потому что мы хотим это слышать», поскольку «все больше американцев не желают принимать на себя ответственность за свои обстоятельства; они стремятся переложить вину на кого-то другого и требуют, чтобы другие улучшали их жизнь» и так далее. А я-то привык думать, будто американцы нерушимо считают себя хозяевами своей судьбы, а на дядю Сэма особо не рассчитывают.
Завершает Зейн свои рассуждения на той же безотрадной ноте. «Перед американцами стоит в ноябре выбор не между двумя разными представлениями о будущем, а лишь по поводу темпов нашего упадка, — пишет он. — Харрис мощно ускорила бы усилия администрации [действующего президента США Джо] Байдена по превращению правительства в наше все, в самоцель (be-all and end-all) нашей жизни — возможно, вплоть до завершения нашего превращения из динамичного двигателя роста в изнуренное государство-собес типа западноевропейских… Трамп замедлил бы эти перемены, ослабляя там и сям регуляторные удавки, но фундаментально не сменил бы наш курс. Он не может и не станет этого делать, поскольку, как бы ни была необходима коррекция, избиратели ее не хотят».
«Великий уравнитель»
Мне это напоминает уже довольно давний мой разговор с известным нашим экономистом и социологом Александром Аузаном о том, как в последние десятилетия приживалы вытесняют рвачей и выжиг в иммиграционных потоках в США. И в контексте обсуждения равенства и неравенства публикация, конечно, тоже в тему.
А Зейн в концовке язвит, мол, известный журналист Генри Менкен еще 100 с лишним лет назад изрек: «Демократия — это теория, согласно которой простые люди знают, чего хотят, и заслуживают того, чтобы ровно это на них со всего маху и свалилось».
Что ж, тут, пожалуй, действительно ни прибавить, ни убавить. Желчный американский взгляд на все идеалы скопом, включая свободу и равенство…
Кстати, вникая в тему, попробовал разобраться, откуда взялась очень популярная в заокеанской массовой культуре концепция «великого уравнителя». В энциклопедии Britannica прочитал, что в XIX веке один из основоположников системы школьного образования в США Хорас Манн называл «великим уравнителем условий [жизни] людей» учебу. Но попутно всплыла и родившаяся тогда же реклама револьверов системы Кольта. Слоган, ставший со временем одной из визитных карточек всей Америки, гласил: «Бог создал людей, полковник Кольт сделал их равными».
Такие вот у дяди Сэма уравнители для жизни и смерти. Выбирайте, какой вам кажется более подходящим. Хотя жизнь и сама дает подсказки: реально Харрис по своей известности, политическому весу и авторитету, а также накалу страстей, окружающих ее кандидатуру, не идет ни в какое сравнение с Трампом. Но того уже дважды пытались «уравнять» с ней — силой оружия.
