«ГОРБАЧЕВ И ЕЛЬЦИН, КОГДА СТАНОВИЛОСЬ «ЖАРКО», ЗВАЛИ ПРИМАКОВА»
В день 95-летия Евгения Примакова знаменитого российского премьера, главу МИДа и СВР вспоминает его давний соратник
«Евгений Максимович отказался писать заявление об отставке по «собственному желанию» и сказал, что у президента есть полномочия отправить правительство в отставку. Ельцин на прощание сказал: «Но ведь мы останемся друзьями?» Примаков вышел из кабинета, не попрощавшись… Сегодня их могилы на Новодевичьем кладбище находятся рядом», — говорит президент ИМЭМО РАН, академик Александр Дынкин, который был помощником главы правительства РФ во время премьерства Евгения Примакова (1998–1999). Сейчас Дынкин возглавляет научный институт имени своего шефа, которому сегодня могло бы исполниться 95 лет. В интервью «БИЗНЕС Online» президент ИМЭМО РАН рассказал, как Примаков относился к социализму, лидерам страны и фактически стоял у истоков БРИКС.
«Евгений Максимович не воспринимал социализм как догму»
— Александр Александрович, сегодня исполняется 95 лет со дня рождения Евгения Максимовича Примакова, чья фигура до сих пор вызывает самые разные мнения и оценки. В частности, дипломат и сотрудник Международного отдела ЦК КПСС Вячеслав Матузов утверждает, что Евгений Максимович был сторонником коренных преобразований в СССР и демонтажа социализма. Примаков якобы говорил ему: «Почему мы живем так плохо в Советском Союзе? Нам надо изменить политический строй. Забыть эти все идеологемы и принять на вооружение западный образ жизни». Это правда? Примаков действительно считал, что социализм надо ликвидировать?
— Это ложь. Знал Евгения Максимовича на протяжении 35 лет в разном качестве — от заместителя директора института до главы правительства. Несмотря на разницу в возрасте, отношения у нас были достаточно короткими и откровенными. Никогда не слышал от него не то что таких слов, но даже слабого намека на подобные мысли. Ни в советский период, ни в постсоветский. Ваш вопрос отражает попытку привнести в Россию западную моду на «культуру отмены». Думаю, нам не стоит тиражировать такие подходы. Тем более бездоказательные конспирологические фантазии. О таких «фантазерах» и тому подобных людях Евгений Максимович, и при жизни не раз и не два сталкивавшийся с оголтелой клеветой, сказал стихами: «Мы мчимся, нас кнутом подстегивает время. Мы ошибаемся. Но нас не тем судить, кто даже ногу не поставил в стремя, а только поучает всех, как жить».
Не надо подменять понятия. «Коренные преобразования в СССР» — это одно, о них говорилось на высших партийных уровнях с 1947 года. О чем шла речь? Если коротко — о сочетании плана и рынка; о развитии демократии и реальном повышении роли Советов всех уровней; об ограничении, в идеале ликвидации, опасно нараставших всевластия бюрократии и силы теневой экономики, тесно связанных друг с другом. Причем и то и другое прямо вытекало из абсолютизации плана и дефицита реальной демократии. Все это во всех вариантах предлагалось и мыслилось как укрепление и развитие социализма.
А «ликвидация социализма» и переход к «западному образу жизни» — нечто прямо противоположное. Они стали возможны, когда у власти оказались люди, именно на это нацеленные.
Имя Евгения Максимовича Примакова уже навсегда принадлежит истории России. На церемонии прощания в Колонном зале, 29 июня 2015 года, президент России Владимир Владимирович Путин назвал его «великим гражданином России». Это исчерпывающая характеристика.
Идеи социальной справедливости всегда были близки академику Примакову и в теории, и в практической политике, и в личных поступках. Практически всегда он передавал деньги своих многочисленных премий на благотворительность. На средства Демидовской премии он оборудовал компьютерный класс в детском доме Свердловской области.
Евгений Максимович не воспринимал социализм как догму. Ему, как и многим из нас, хорошо были видны отличия закостеневшего «развитого социализма» от идеалистической теоретической концепции. Он с интересом и уважением наблюдал совмещение социалистических идей с рыночной экономикой по китайской модели, стартовавших в 1978 году. Говоря, например, о приватизации, он был противником обвальной приватизации, но сторонником свободы малого бизнеса. Он полагал, что бюджетообразующие, добывающие отрасли, предприятия тяжелой и оборонной промышленности должны оставаться в государственной собственности, пока не заработают институты рыночной экономики. После чего может начаться их акционирование при сохранении крупных пакетов в государственной собственности. Его огорчала плоская шкала подоходного налога. Это несправедливо, он считал. Но, как профессионал, понимал, что, пока налоговики не научатся администрировать сбор НДФЛ, введение прогрессивного налога контрпродуктивно. Так и получилось. И, конечно, резкое неприятие у него вызывало драматичное падение уровня жизни людей во время шоковой терапии, одновременно с демонстративным потреблением нуворишей.
— Тогда как можно сформулировать, что за политические и экономические взгляды были у Примакова?
— Если коротко и пользуясь для их обозначения известными клише — то социалистические, социал-демократические, с очень серьезным добавлением современных научных представлений. Академик Примаков был сторонником эволюционного развития, без радикализма, с опорой на здоровый консерватизм. Неплохо разбиравшийся в теориях общественного развития, он знал, что социализм — это не изобретение советских коммунистов, а одна из старейших идеологических конструкций, прошедшая долгий путь исторического развития.
Не бывший СССР проиграл в соревновании с Америкой, а КПСС проиграла в историческом споре с социал-демократией. Позиции Социнтерна в мире второй половины ХХ века крепли, а мирового коммунистического движения — сжимались. Ни одна социалистическая страна в чистом виде не воспроизводила советскую модель: везде план сочетался с рынком, допускалась многопартийность, нигде не достигали такого влияния и бесконтрольности бюрократия и теневая экономика.
Какие результаты дал подход, лишенный склонности доводить многие важнейшие стороны жизни до крайности и объявлять именно это единственно верным социализмом, мы видим сегодня на примере Китая. А в России в 90-е произошло закономерное шараханье маятника социально-исторического развития от коммунистической ортодоксии к дикому капитализму. Примаков понимал, чем заканчиваются ортодоксии — победой, пусть исторически временной, того, против чего они номинально боролись.
— Какие у него были отношения с Михаилом Сергеевичем Горбачевым? Он поддерживал его перестроечные идеи?
— Он с уважением относился к Михаилу Сергеевичу Горбачеву и поддерживал его в тех вопросах, которые, по мнению Евгения Максимовича, отвечали национальным интересам страны. Он не был ни прорабом, ни певцом перестройки. Этим занимались другие люди. Горбачев пригласил Евгения Максимовича возглавить Совет Союза Верховного Совета СССР лишь в июне 1989 года, когда перестройка уже начинала буксовать. Горбачева и Ельцина, очень разных политиков и очень разных людей, объединяло то, что, когда становилось «жарко», оба звали академика Примакова. Евгений Максимович же никогда не рвался к высоким должностям. Наоборот, ему поручали.
Знаю, что Горбачев отклонил ряд важных политических идей Примакова. Об этом еще не время говорить. Но Михаил Сергеевич его уважал и ценил как высокого профессионала, честного и порядочного человека. Насколько я могу судить, их отношения были нормальными — и в политике, и в решении практических вопросов. Без перехода в особую персональную близость, но и без разногласий на сугубо личностной почве.
— Как он отнесся к развалу Советского Союза? Считал ли это объективной закономерностью или видел в этом рукотворное событие?
— Евгений Максимович очень плохо относился к развалу Советского Союза. Его не было в Беловежской пуще. Еще в 1979 году он активно выступал против ввода ограниченного контингента в Афганистан. В числе аргументов он упоминал, что узбеки и таджики, проживающие на севере этой страны и имеющие развитые семейные и клановые связи в центральноазиатских республиках, без понимания отнесутся к этому событию. И их негативное отношение может повлиять на умонастроения, которые могут ослаблять связи Узбекистана и Таджикистана с Москвой.
Когда 19 августа 1991 года к Примакову в кабинет в Кремле зашел с объяснениями с утра «веселый» вице-президент Янаев, он не стал его выслушивать, уехал в РСПП к Аркадию Вольскому. Примаков с сожалением понимал, что ГКЧП окончательно подорвал единство республик СССР. И в данном смысле это рукотворное событие.
«Они плохо знали Максимыча — ему не навязали ни одного министра»
— С 1991 по 1996 год Евгений Максимович занимал должность директора службы внешней разведки России, а в январе 1996-го был назначен министром иностранных дел. Это период расцвета и пика ельцинских реформ во внутренней и внешней политике. Как Примаков к ним относился и какие у него были отношения лично с Ельциным?
— Да, Борис Николаевич Ельцин не без колебаний назначил его директором разведки. Тогда эта структура еще не называлась СВР. Это название Примаков предложил вскоре после назначения. Когда первый президент России приехал в Ясенево, у него было заготовлено два указа — на две разные фамилии. Разведчики на этой встрече убедили Бориса Николаевича, что Примаков — лучшая кандидатура. По признанию генерала армии, Героя России Вячеслава Трубникова, Примаков спас разведку. Евгений Максимович не участвовал в оголтелой травле Ельцина, которой занимались некоторые члены Политбюро и ЦК КПСС. Отношения у них были ровными, рабочими. Все-таки Ельцин по его складу характера и вытекающей отсюда объективной роли в политике и истории был разрушителем. Примаков в этом смысле был человеком совершенно иного плана — созидателем. Если «реформами» во внешней политике вы называете деятельность Андрея Козырева, то Примаков был самым аргументированным оппонентом этой политики.
Во время последней встречи с президентом Ельциным Евгений Максимович отказался писать заявление об отставке по «собственному желанию» и сказал, что у президента есть конституционные полномочия отправить правительство в отставку. Ельцин принял это и на прощание сказал: «Но ведь мы останемся друзьями?» Примаков вышел из кабинета, не попрощавшись. История полна парадоксов. Сегодня их могилы на Новодевичьем кладбище находятся рядом.
— Проводимая им внешняя политика, по мнению Сергея Лаврова, получила название «доктрины Примакова». В чем она заключалась? Ее удалось осуществить?
— Доктрина Примакова — неизбежность перехода от однополярного мирового порядка к полицентричному или многополярному. Расширение НАТО на Восток он называл основной стратегической угрозой России еще в 1993 году (смотрите доклад СВР «Перспективы расширения НАТО и интересы России»). В ранге председателя правительства он совершил блиц-визит в Дели и Пекин. Его результатом было создание «тройки» РИК (Россия, Индия, Китай). Этот формат на уровне министров иностранных дел существует и поныне. Можно сказать, что Примаков указал новый вектор развития страны — на Восток. А РИК послужил прообразом такой мощной и влиятельной сегодня организации, как БРИКС.
Он был активным сторонником развития отношений со странами СНГ, чему МИД при Козыреве не уделял достаточного внимания, прежде всего с Беларусью, странами Центральной Азии и Закавказья. Многие люди там это помнят и с теплотой вспоминают Примакова. Сергей Лавров — дипломат примаковской школы, бережно развивающий его подходы в своей работе.
В 1999 году вице-президент США Альберт Гор обещал Примакову, что операция против Югославии НАТО не начнется до его встречи с Клинтоном. Американцы обманули: по дороге в Вашингтон он узнал, что самолеты F-16 уже легли на боевые курсы на города Белград и Нови Сад. Белградцы встали на прекрасных мостах через реку Саву и пилоты не посмели их бомбить. Так мосты были спасены. А Примаков развернул Ил-96 в Москву. Так была спасена честь России.
— Газета «Ведомости» пишет, что в 1998 году Примаков не хотел брать на себя полномочия премьера, но его уговорили. Кто? Какие аргументы привели? На каких условиях он согласился?
— Действительно, это так. Его уговорили члены семьи Ельцина — в прямом и переносном смысле. Аргументы были банальными — «спаси и сохрани». Примаков видел, что в августе 1998 года страна оказалась на пороге опасного гражданского противостояния, с риском перехода в горячую стадию. А он оказался, пожалуй, единственной весомой и консенсусной политической фигурой. Им руководили интересы России, а тех, кто уговаривал, — самосохранение и сохранение своих активов. Так на короткое время эти интересы совпали.
Думаю, из условий он потребовал независимости в назначении вице-премьеров и министров. В основном эта договоренность соблюдалась. Хотя лоббисты сходили с ума. Обращались за поддержкой даже к супруге, Ирине Борисовне. Но они плохо знали Максимыча — ему не навязали ни одного министра. Надо отдать должное Ельцину — не было мелочной опеки. С президентом согласовывались принципиальные вещи, правительство имело некоторую свободу. Примаков ездил к Ельцину с отчетами даже не в еженедельном режиме. Чаще разговаривали по телефону.
Другое дело — отношения с администрацией президента. Поначалу оно было благожелательно-нейтральным, если не снисходительным. Но по мере преодоления кризиса, роста общественной поддержки тональность сменилась. А где-то с середины марта 1999 года началась прямая дезинформация президента относительно политики правительства.
«У него всегда были долгосрочные идеи развития страны, независимо от должностей»
— Были ли у Евгения Максимовича долгосрочные идеи и планы на премьерском посту, как преобразовать Россию, или он рассматривал свою роль как антикризисного менеджера, ликвидировал кризис и ушел?
— У него всегда были долгосрочные идеи развития страны, независимо от должностей. На посту премьера он был сторонником конкурентной рыночной экономики с сильным, но профессиональным государственным регулированием. Его беспокоило технологическое отставание. Но времени на реализацию инновационной и промышленной политики у него не оказалось.
Но он продолжал отстаивать эти позиции на посту председателя правления ТПП и председателя влиятельного «Меркурий-клуба». Он стремился к гармоничному развитию отношений центра и регионов. У него был исключительно содержательный, уважительный, временами острый диалог на эту тему с Минтимером Шаймиевым, Эдуардом Росселем и некоторыми другими губернаторами. Как человек проницательный, он понимал, что история отвела ему задачу отодвинуть страну от края пропасти. С чем он блестяще справился! Как человек проницательный и опытный политик, когда приглашал меня на работу, он предупреждал: «Имей в виду, судьба моего правительства будет очень тяжелой, но короткой». Он в основном все понимал уже в августе 1998 года. Чувство юмора у него было великолепное!
Спустя много лет после отставки спрашивал Примакова: «Зачем вы согласились в 1998 году? Вы же уже осенью этого года говорили о короткой жизни своего правительства». «Понимаешь, назначение, отставка — это все политика, — отвечал он. — Но я испытываю удовлетворение от того, что мне удалось предотвратить Гражданскую войну в стране».
— Почему он не позволил возродить Госплан в 1998 году, когда возглавил правительство и имел беспрецедентные полномочия для применения жесткого госрегулирования экономики? Его первым замом на посту премьера ведь был Юрий Маслюков, последний председатель Госплана СССР.
— Странный вопрос. Какие «беспрецедентные полномочия?» Полномочия председателя правительства записаны в Конституции России. И потом, в политике полномочия не предоставляют — их берут. «Не позволил возродить Госплан» — кому не позволил? Юрий Маслюков прекрасно понимал, что Госплан один «не летает». Ему нужен Госснаб, Госкомцен, ГКНТ, Госкомтруд и так далее. И желательно еще сотня отраслевых министерств… Было не до таких «красот». Надо понимать, что правительству приходилось сталкиваться не только с финансово-экономическими проблемами.
Тяжелейший кризис развернулся в Югославии. Терроризм захлестывал Чечню. Естественно, это отнимало много времени у премьера, занимало ресурсы — минобороны, специальных служб, МИДа. Совещания шли непрерывно. В свой 69-й день рождения, 29 октября 1998 года, Евгений Максимович встречался с Масхадовым во Владикавказе. Был тяжелый, нервный разговор. Не договорились.
Экономика к лету 1998 года жила по инерции, во многом за счет бартера и теневых расчетов. Она, конечно, не помирала, но шок после распада СССР был слишком долгим. Нужно понимать, что и возможности правительства были не безграничны. Политика Примакова — сочетание либеральных мер и государственного интервенционизма. Среди либеральных мер — балансирование бюджета. Бюджет трещал по швам. К министру финансов, например, приходил командующий округа: провалились стропила в казарме, солдаты переехали в палатки, надо помочь. Я объясняю — министр финансов должен давать деньги только правительству, премьеру, как бы тяжело ни было.
Из совсем не либеральных мер — снижение на 50 процентов тарифов на железнодорожные перевозки для сельского хозяйства: импорт продовольствия был под 70 процентов, маячила угроза голода, нужно было запустить сельское хозяйство. Да еще многие губернаторы не выпускали продовольствие из своих регионов — с этим правительство решительно боролось. Посредники и перекупщики правили бал. Останавливали продовольственные фуры на МКАД, на въездах в другие крупные города. Был просто взрыв нелегального производства паленой водки, в гаражах по всей стране, из-за неоправданного завышения акцизов. МВД сбивалось с ног. Премьер побывал на сторожевом корабле Черноморского флота. Капитан доложил, что получает рыбу с… Дальнего Востока. Много чего было…
Лоббисты приходили со своими программами, проектами, планами. И это была тяжелая нагрузка, потому что суббота и воскресенье уходили на встречи с различными интересантами. Не хочу называть фамилии, но были и авантюристы с самыми экзотическими предложениями.
Негативное влияние и из-за рубежа, не без участия отечественных турболибералов, «раскрасивших» через олигархическую прессу правительство Примакова в красно-коричневые цвета. Проблема была в том, что золотовалютных резервов практически не оставалось. МВФ и Мировой Банк практически во всем отказывали. Примаков был хорошо знаком с японским премьером. Тот позвонил, предложил кредит по ставке LIBOR плюс 0,5 пункта — чуть ли не $12–14 миллиардов. Премьер просит написать, куда его можно потратить. Я говорю — не дадут.
Через несколько дней японцы извинились — по рекомендации из Вашингтона решили не давать. Это было ожидаемо… Но Примаков верил. У него в характере вообще была некоторая идеалистичность. Читает газету и спрашивает: «Как так можно писать? Они же врут, эти журналисты». Я говорю: «Евгений Максимович, выкиньте это, все проплачено». Потом он стал уже понимать. Скажем, приходит письмо с северного золотого рудника: люди остались без зарплаты, голодают, а владельцы уехали в Сингапур. На такие случаи находили какие-то средства, но приходилось и выбирать. Купить инсулин или заплатить по долгам за 8 месяцев учителям начальных классов на Алтае? Такой был выбор.
— В 1999 году Примакова выдвигали в президенты, но в итоге он отозвал свою кандидатуру. Почему?
— По моим наблюдениям, Евгений Максимович никогда не был до конца уверен в необходимости баллотироваться. Уже говорил — не в его традициях было добиваться высоких должностей. Его уговорили Юрий Лужков и компания — мол, это нужно стране. По ходу кампании он окончательно убедился, экономика встала на рельсы, что есть достойный молодой кандидат — Владимир Владимирович Путин. Сказывалось и нечеловеческое напряжение 8 с половиной месяцев в Белом доме. Он всегда был трудоголиком. А тут по факту работал в режиме 6 на 14. Решение снять свою кандидатуру было абсолютно его личным решением.
«Это результат того, что он был крупным ученым»
— Ряд исследователей пишут о том, что Евгений Максимович многое предвидел и сейчас эти предвидения о развитии мировой политики, роли и месте России в ней во многом сбываются. О чем именно речь?
— О том, что Россия станет страной с самодостаточной адаптивной рыночной экономикой, войдет в пятерку ведущих стран по размеру ВВП. О важности технологического лидерства. О том, что баланс сил и стратегических, и экономических однозначно смещается на Восток. О том, что в ХХI веке для России важно иметь сильные политические и торгово-экономические связи с Китаем и Индией — экономическими лидерами ХХI века. Но это не «волшебное» предвидение. Это результат того, что он был крупным ученым. Всегда опирался на профессиональный мониторинг, анализ и прогноз международных процессов.
— Говорят, что есть некое завещание Примакова руководству России. Оно действительно существует? В каком виде и что в нем содержится?
— Не знаю, о чем речь. Возможно, кто-то считает таковым его последнее выступление 13 января 2015 года на «Меркурий-клубе». Думаю, скорее речь идет о некой сумме его взглядов и подходов. В экономике это важность макроэкономической сбалансированности и важность социальной политики. Он считал, что высокая инфляция — наркотик для экономики: на коротком отрезке — бодрит, в долгую — разрушает. Социалку надо поддерживать всеми силами, чтобы не ломать социальный мир, социальный контракт. В первые дни, когда я шел на работу в Белый дом, было ужасное впечатление — шахтеры стучали касками на Горбатом мосту. Ты шел под этот костяной звук, и на тебя смотрели как на врага. Не знаю, какая там доля инсценировки была, потому что, когда стали разбираться, оказалось, что Березовский спонсировал эту историю.
Примаков хотел поддержать инновационную активность, но тогда это было невозможно. Урок, который, на мой взгляд, еще до сих пор не выучен, — развитие конкуренции как драйвера экономики. Можно конкурировать по издержкам, оптимизировать поставщиков, сбытовые цепи. Конкуренция по инновациям — самая тяжелая, дорогая и непредсказуемая. У нас такая конкуренция замещена доступом к административному ресурсу. Кстати, Примаков такого «замещения» не допускал.
О науке. В год 300-летия РАН, наверное, нельзя не сказать, что Примаков был единственным членом академии за три века, который возглавлял правительство России. Евгений Максимович считал, что Российская академия наук — национальное достояние. В 2013 году он предложил концепцию двух ключей в проведении научной политики: президиум РАН и ФАНО. Тем самым предотвратил превращение Академии в клуб.
Сегодня престиж Академии, ее общественная поддержка — на подъеме. Во многом благодаря очень энергичным усилиям президента РАН Геннадия Яковлевича Красникова. При этом Евгений Максимович считал, что Михаил Валентинович Ковальчук достоин избрания членом Академии. Примаков воссоздал в академии отделение глобальных проблем и международных отношений. Динамичные институты этого отделения активно занимаются изучением трансформации мирового порядка, прогнозированием мировой экономики и политики в интересах обеспечения национальных интересов России.
— Все примаковское наследие в достаточной мере изучено и что еще предстоит сделать на этом пути?
— На самом деле, мне кажется, мы до сих пор не полностью оцениваем сделанное за очень короткий период жизни работы правительства Примакова. За этот почти год удалось решить две экономические и политические сверхзадачи. Первая, был впервые с 1985 года в истории позднего Советского Союза и новой России сбалансирован бюджет. И второе, именно тогда была задана траектория экономического роста российской экономики.
Падение цен на нефть в 1985–1986 годах сразу привело к дефициту бюджета. В терминах ВВП, дефицит бюджета Советского Союза был от 10 до 15 процентов ВВП. Но и в 1996–1997 годах дефицит бюджета — 5–6 процентов ВВП. Это огромные цифры по любым экономическим меркам. Ни одному правительству 1985–1998 годов, за 13 лет, решить задачу сжатия расходов государства до его реальных возможностей не удавалось.
Только Евгению Максимовичу благодаря именно его авторитету и шире — авторитету правительства — удалось принять и за очень короткий срок утвердить этот бюджет в Государственной думе, которая, как мы тогда помним, имела совершенно свою и зачастую отличную от правительства точку зрения. Бюджет был принят практически всеми фракциями, кроме одной, и подавляющим большинством политических сил. Но и не просто принят, это был действительно политический консенсус.
1999-й, первый год, когда по факту российский бюджет был сбалансирован, то есть год закончился с профицитом примерно в 1 процент. Конечно, исторически это огромное свершение, и это важный и недооцененный успех правительства Примакова.
Второе, что может быть меньше известно, — это то, что именно в 1999 году начался тот экономический рост, который мы наблюдаем последние 25 лет и благодаря которому, что бы мы ни говорили, каждый россиянин, где бы он ни находился, в самых бедных регионах, в Москве, в Санкт-Петербурге, качественно лучше стал жить. И с точки зрения доходов, инфраструктуры, здравоохранения, качества жизни и продолжительности жизни. За этим стоит экономический рост, запущенный в 1999-м.
Напомню, в этом году 6,6 процента роста валового внутреннего продукта, 2000 год — 10 процентов. Причем некоторым кажется, что цены на нефть уже тогда выросли. Ничего подобного. Цены на нефть, серьезный рост — это 2003 год. То есть, по сути, 1999–2000 годы — это темп роста экономики за два года 16 процентов в условиях цен на нефть, которые были ниже, чем те, которые мы наблюдаем сейчас, в 3 раза.
И, конечно, я считаю, что огромный вклад Евгения Максимовича в то, что экономика России росла в следующие 10 лет в среднем на 7 процентов в год, бюджет страны сбалансирован. Бывают небольшие дефициты, но они легко управляемы и всегда финансируются неэмиссионно. Вот эти две задачи решило правительство Примакова и умение Евгения Максимовича понимать реальные потребности страны, искать политический консенсус. Но если эта линия выбрана — твердо проводить ее всеми решениями правительства.
И то, что произошло в следующие годы, и российское правительство, и президент прекрасно понимают, что бюджет должен быть сбалансированным, рост экономически абсолютно необходим в стране, долг должен быть низким. Это уроки, которые заложены именно в 1998–1999 годах.
— «Примаковские чтения» вошли в топ-10 важнейших мировых конференций по рейтингу Think Tank and Civil Societies Program. Расскажите, пожалуйта, о них. Чем они важны сейчас, в момент пика напряженности между Россией Западом? Виден ли выход из этого противостояния и ищут ли его стороны?
— «Примаковские чтения», зародившиеся в 2015 году как дань памяти и уважения выдающемуся государственному деятелю, дипломату, ученому Евгению Максимовичу Примакову, за 10 лет превратились во флагманскую российскую площадку для содержательного профессионального обсуждения острейших международных проблем. Идея проведения «Чтений» была поддержана президентом РФ, который выступил на форуме в 2016 году. Председателем организационного комитета форума является помощник президента РФ Юрий Викторович Ушаков. Постоянный спикер чтений — министр иностранных дел России Сергей Викторович Лавров.
В своем приветствии к участникам форума 25 июня 2024 года Владимир Путин отметил: «За прошедшие годы этот форум, носящий имя выдающегося государственного деятеля, дипломата и ученого Евгения Максимовича Примакова, прочно утвердился в числе наиболее авторитетных международных экспертных конференций… Это похоже на коллективный мозговой штурм, который всегда поощрял и практиковал академик Примаков».
Основным организатором чтений является ИМЭМО им.ени Примакова РАН. Ежегодно «Чтения» собирают свыше 750 видных политиков, экспертов, ученых и дипломатов из разных стран. В 2017 году мы провели специальную сессию с участием бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера. В числе иностранных участников форума в разные годы были Табо Мбеки, президент ЮАР (1999–2008), Йовери Кагута Мусевени, президент Уганды. Сегодня мы активно сотрудничаем с экспертами и политиками из стран Евразии.
В 2024 году прошли сессии, посвященные угрозам глобальной безопасности, вызовам контроля над ядерными вооружениями и поискам выхода из украинского кризиса с участием известных западных экспертов, которые, несмотря на конфронтацию и сложную национальную повестку, не боятся выходить на открытый диалог, пусть и в режиме онлайн.
Сергей Рябков, один из самых опытных дипломатов, назвал «Примаковские чтения» «национальным достоянием Российской Федерации». Думаю, такой высокой оценки форум был удостоен именно за то, что наши дискуссии являются откровенными и высокопрофессиональными без манипуляций и лишнего словоблудия.
Примаков — мастер. Вот точное слово. Настоящий мастер, государственный деятель. Таким он ушел из жизни, таким он вошел в историю.
Беседовал Вадим Бондарь
