| Газета.Ру

О том, что глава кремлевской администрации назвал лишь одну причину низкой явки из трех.

Низкая явка на минувших выборах заставила задуматься об истоках пренебрежения россиян своими избирательными правами. Известно, что причиной активного гражданского волеизъявления зачастую становится недовольство настоящей властью. Но означает ли это, в свою очередь, что мы всем довольны?

Если люди не приходят на выборы, предпочитая собирать яблоки на даче, значит, в стране все хорошо и спокойно. Значит, им незачем идти проявлять гражданскую позицию, заявил глава администрации президента Сергей Иванов, комментируя низкую явку на выборах мэра Москвы в частности и на выборах в полутора десятках регионов страны в целом.

Отчасти он прав. И в Европе, и в США явка тем ниже, чем ниже уровень выборов. 15–20% избирателей — нормальная активность для муниципальных выборов. А вот на выборах президента американцы занимают иногда очередь на избирательных участках с пяти-шести утра. Чтобы, проголосовав, помчаться на работу. Выборы в США проходят в рабочий день — вторник, так решил конгресс еще в XIX веке.

Действительно, таковы законы социальной психологии: когда все хорошо, человек менее склонен выражать свою позицию, чем когда он с чем-то не согласен. Отсюда природа протестов, выступлений, даже негодований в фейсбуке. «Ми-ми-ми» имеет свои пределы, кошечек обсуждают в границах интереса и интеллекта.

Волна накатывает именно тогда, когда людей что-то возмущает, раздражает, а не радует. Потому так несуразно и выглядели многочисленные выступления в поддержку президента, митинги в защиту проводимой им политики и прочие марши согласных с властью. Протест возникает тогда, когда гражданин с властью не согласен, и он использует различные способы привлечь к этому внимание властей.

Пока действовал прежний социальный контракт — люди не вмешивались в действия власти, власти в обмен не вмешивались в частную жизнь граждан, позволяя им выстраивать обывательский быт, — все было спокойно. Даже слишком спокойно. Технологи от власти, кстати, это хорошо понимают, а потому — под выборы специально начинали пугать и заманивать избирателей, чтобы те таки пришли на участки. Явка обеспечивает легитимность.

Собственно, это сейчас и вменяется в вину Собянину, хотя большой вопрос еще, московское это было дело или федеральное — обеспечить явку лояльного электората. Теперь появился дополнительный аргумент: в Москве все так хорошо, что москвичи расслабились.

Отчасти есть за что упрекнуть и столичных политтехнологов, и федеральных: действительно, «недосмотрели» они по части бабушек, бюджетников и прочих традиционно приходящих и голосующих за власть избирателей.

Однако есть еще две причины, по которым люди не приходят на выборы. Первая — они не верят власти. Не отождествляют поданный голос с эффективностью, сменяемостью, открытостью правительства и не считают, что оно в своих действиях ориентировано именно на них — граждан, избирателей, налогоплательщиков. То есть люди просто не считают, что их электоральная активность может привести к каким-то изменениям в стране и в их частных жизнях в частности.

Причина вторая — они не верят не только, а может, не столько власти. Они не верят себе и в себя. Они не ощущают себя гражданами. И этот электоральный фактор, увы, для России совершенно типичен.

Многие десятилетия, если не столетия из российского жителя вытравливалось любое осознание собственной значимости, малейшие намеки на самоуважение, человеческое достоинство и право на лучшую жизнь, а часто и просто на жизнь.

Два десятилетия прошло с распада тоталитарного государства, но социальное самовосприятие формируется или восстанавливается гораздо дольше. Любопытный показательный диалог состоялся у автора на днях с жителем одной скандинавской страны. «А можно ли объяснить русским, — спрашивает коллега, — что на Западе многие поддерживают не действия Pussy Riot как таковые? Мы понимаем, как нехорошо проявлять неуважение к любой религии. Речь о другом: о суровости наказания за подобное деяние. И о том, в каких условиях девушки теперь содержатся». И дальше коллега интересуется: «А у вас так многие говорят — мы не поддерживаем их поступок, но они не заслуживают рабских условий пребывания?»

Ответ, увы, очевиден: нет, немногие. Немногие пока в России в состоянии разделить проступок и человеческое достоинство. Наказывают за первое, не попирая второе. Собственно, ровно на искаженности восприятия этих факторов одни превращаются в «молчаливое большинство», от имени и по поручению которого часто проводится отвратительная политика. А другие — в то самое протестующее меньшинство, которое требует уважения. Требует разными доступными средствами. Обычно — опуская бюллетени в избирательную урну. Когда не помогает — выходя на площади. Когда и это не работает — строя баррикады.

Потому и самим гражданам, и властям весьма важно научиться чувствовать, в какой момент их пассивность становится угрожающей, обретая признаки загробной тишины или затишья перед бурей.

Автор — главный редактор «Газеты.Ru»