Глеб Павловский

| Новая газета

Кто и как управляет Россией — версия знатока кремлевской кухни Глеба Павловского

Политолог продолжает свои рассуждения о системе управления, сложившейся в современной России, начатые в его книге «Система РФ». Мы публикуем одну из глав готовящейся к изданию второй части «Системы РФ» — «Источники российского стратегического поведения», в которой Павловский анализирует трансформацию российского политического ландшафта в течение последних полутора лет

Система РФ сосредоточена на вопросе о власти, но власть строится так, что место решений в ней скрыто. Система гибридна, и решения в ней «гибридны». Что означает здесь принятие решений?

В первой версии путинской системы, первые двенадцать лет (2000—2012), ее для простоты можно было назвать «управляемой демократией». Решение номинально принималось на самом верху, спускаясь по так называемой вертикали власти. Переходя с федерального уровня на региональный, вертикаль власти прерывалась, расщепляясь в пучок вертикалей — силовых, административных, губернаторских и др., — те торговали объемом решений и тем, кому и на какие деньги его исполнять.

Большинство их были управленческими сделками. Недаром нашу систему специалисты называют «административным рынком». Решения президента, министра, губернатора имеют исчисляемый вес и ценность, как у ценных бумаг. Соответственно, их можно перепродать, можно переуступить. Когда Медведев, еще президент, принимал решение по созданию экономической зоны на Кавказе, вокруг этого возникла коалиция госбанков, местных административных структур и т.д. Оценив свой доход от решения, они договаривались с западными спекулянтами или инвесторами (в данном случае это одно и то же) о том, какие кредиты получат, — ведь сам президент гарантирует эти суммы. Но Медведев ушел, и возникла проблема. Путин мог делать вид, что не в курсе, и тем, кто однажды платил за контур решений, пришлось платить еще раз либо выйти из игры — с риском попасть под следствие.

В новом режиме все выглядит менее ясно. Путин надстроил над властью недосягаемый этаж, где пребывает один. Некогда первый среди равных, он взлетел над своим окружением. И хотя по-прежнему с ними контактирует, не хочет нести ответственность за решения. Президент играет роль лица, «находящегося в курсе главных решений». Сегодня об этом напоминает реликтовый ритуал заявлений Пескова «Президент в курсе…». Что это значит? Что серьезные решения должны с ним согласовываться. Каждое решение имело публичную и не публичную часть, и все, что касалось серьезных вопросов, — крупная собственность, внешние контакты, большие проекты, главные кадровые назначения — стало исключительным доменом президента. Путин являлся депонентом этих решений. Они принимались у него в кабинете либо по его поручению с кем-то согласовывались, а в случае конфликта надо было непременно подниматься к нему. Все решения команды Кремля из-за этого приобрели условный характер.

Допущенные в окружение ставят его в известность о том, что станут делать. Президент «в курсе», но строит отношения так, чтобы всегда мог сказать: я этого не знал и такого не обещал. Возникает двойной «люфт» маневра, и надо твердо помнить фразу президента, которую можно процитировать в доказательство, что действуешь с его согласия. Но эта фраза не создает должностной ответственности для самого президента.

В украинском кризисе явно действовали группы с разными интересами, стратегиями. Если в операции «Крым» еще видна прежняя схема, компактная и военизированная, то с мая 2014 года все происходило иначе. Возникли несколько инициативных групп действия. Среди них — украинские и российские бизнесмены, связанные с командой Кремля, люди в АП и в самом окружении Путина. Даже губернаторы южных областей, которые и прежде были вовлечены в украинские дела.

Разные уровни вовлеченности вели к тому, что процесс сразу пошел по разным направлениям. Путину это дает право считать, что он не несет ответственности. Он не приказывал отправить на Украину волонтеров — они уже были там. Ему сообщали, что сотни горячих парней рвутся воевать на Украину — и многие действительно рвались. Кто-то мог сказать: границы там нет — и действительно, в регионе Донбасса границы реально не было. Мы не сможем остановить наших парней. Если им запретить, они все равно туда доберутся! Путин мог сказать: ладно, ребят прикрой, но гляди, чтобы все было хорошо.

Является это директивой? С точки зрения Путина, нет. Ведь одновременно к Путину приходит кто-то другой и говорит: на границе бардак. Непонятные люди с оружием. Одни везут его на Украину, другие с Украины, криминальный рынок растет — беда. Путин скажет: ребята там неплохие, но бардак на границе пора прекратить, проконтролируй. Ушедший уверен, что получил указание. Что он делает? Перекрывает трансграничную торговлю, на которой традиционно держалось снабжение Донбасса.

Когда у ополченцев в конце лета 2014 года возник риск полного военного разгрома, хоть тут решения Кремля имели вид приказов? Приказы, наверное, были. Но я и тут не исключаю сослагательной формы решений. Министр может сказать: мой парень, который присматривает за бойцами, говорит, что там плохи дела, а у меня контрактники простаивают, а под рукой сотни две танков лишние. Президент мог сказать: давай, но осторожненько. И возникает наступление под Мариуполем, с потенциалом развития в большую войну в Европе.

Так это было или не так, всякий раз речь шла о бюрократически неполном решении. О решении, не имеющем характера директивы. Все ссылаются на слова Путина, на какие-то его недомолвки. Для наступления достаточно, но отступать так очень трудно. И когда Путин пожелал притормозить, у него в системе не нашлось рычага заднего хода. Тогда создается схема обхода своих же прошлых решений.

Например, дают Суркову временные полномочия навести порядок в Донбассе, политически отстроив там чуть-чуть организованную систему. Но при этом, разумеется, не дезавуируют решений тех, кому прежде позволили слать туда людей. Те идут жаловаться в Кремль: Сурков объявился, приказы раздает. Им скажут: не мешайте, пока делает все, как надо. Но присматривайте там за ним, он парень слишком горячий. Тем самым, вдобавок ко всем прежним, Кремль учреждает новую компетенцию.

Внутриаппаратный конфликт вскоре выйдет наружу, как полупубличный. Пойдут публикации в прессе от вовлеченных через их медиаагентов: «Сурков предатель, слил Новороссию». Но все это лишь отражение нерешительности вверху. Аппаратные войны Путина устраивают, пока это «войны за Путина» и ими все поглощены.

Стиль непрямой трактовки

Как выглядит путинский стиль управления? Это стиль непрямой трактовки. Прежде все знали, что при выходе на уровень создания серьезных компаний, слияний, продаж надо идти в первую приемную. Излагать проблему, конфликт, если есть, пожелания — и Путин, приняв решение, его «депонирует».

Сегодня от него уходят с неполным представлением о решенном, стараясь запомнить слова, которые Путин произнес. Чтобы после сказать: «Владимир Владимирович, помните, в такой-то день, тогда-то вы мне сказали: «Что ж, так тоже можно». И эти слова превращаются в право на частную импровизацию. Нарастает броуновское движение, а Путин балансирует над ним, как президент броуновского движения. Но все менее управляемо.

Социальные сбои могут возникнуть скорее наверху, чем внизу. С падением экономики растет пассивность масс, привязанных к территориальной системе распределения. Система «садится на территорию», переходит в режим stand-by, и люди не предъявляют требования — им надо выжить. Нестабильной Система начнет быть вверху. Эта нестабильность уже видна, но пока она поглощалась. Убийство Немцова стало серьезным кризисом команды, когда Владимир Владимирович понял, что на его заднем дворе хозяин не он, а люди из его же аппарата.

Кремлеречь

В аппарате власти с советских времен развит административно-политический язык (так называемый канцелярит) — язык недискуссионных авторитетных экивоков. Совет безопасности РФ решает принять необходимые меры по стабилизации положения на границе. Это может означать прямо противоположные вещи: границу с Украиной закрыть или, наоборот, пропускать через границу российские танки. Письменные бумаги имеют такой вид, чтобы их можно было трактовать по-разному. Опубликованная «Новой газетой» бумага о действиях на Украине не «план Кремля», а записка, какие пишут аналитики лоббистов, представленных в Кремле. Кто-то из них и принес эту бумагу в администрацию, но это не то, на чем пишут «к исполнению». Так конкретно деловые бумаги в Кремле не составляют. Записка формирует аппаратное мнение, а аппаратные мнения — это слухи, которые можно распространять в Кремле, ничем не рискуя. Устные указания здесь важнее письменных.

Метки: власть, Медведев, Путин, Россия, система управления, Украинский кризис