Глеб Павловский

| Эхо Москвы

Нет проблемы, которую не может снять президент России Путин Владимир Владимирович

И.Землер― В студии Инесса Землер и политолог Глеб Павловский, который сегодня готов поделиться с нами своим особым мнением. Здравствуйте, Глеб Олегович.

Г.Павловский― Здравствуйте.

И.Землер― Ну, начнем мы с памятников. Сегодня Аллея правителей в Москве, в Петроверигском переулке пополнилась бюстами руководителей нашей страны XX века – Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачёв. 1 февраля планируется открыть бюст Бориса Ельцина. Ваше отношение к этой аллее с установкой всех бюстов всех правителей?

Г.Павловский― Ну, когда в Москве можно обойти какой-нибудь памятник стороной, я стараюсь это сделать, потому что новоустановленные памятники как правило уродливые. Почти не бывает исключений. Большое счастье, что мне не приходится проходить по дороге в магазин через аллею правителей российского государства. Потому что это те еще уроды, в основном, так сказать. Да и у них и у живых-то лица были, прямо скажем, через одного. А уж бронзовых-то вообще страшно.

Представьте себе, вечером, ночью особенно. Там же подсветка такая, что это просто какой-то парад монстров.

И.Землер― Вас пугает эстетически?

Г.Павловский― В первую очередь, потому что Российская Федерация – это, ведь, эстетический объект, такого государства не существует. А есть такое эстетическое образование, к которому власть относится исключительно эстетически. От этого у нас столько разговоров обычно о памятниках. Памятники у нас живут более жаркой и активной жизнью, чем люди, заметьте. Вот. Только там поставили памятник Калашникову… Бедный Калашников – ну, он простит, он уже покойный. И уже надо макияж делать ему.

Я думаю, что чем… В чем достоинство аллеи правителей? Что это бюсты. Представляете, если бы они каждый был 30-метровый? Поэтому бюсты можно потом просто все снять, они компактные, они хорошо пакуются в кубы. И потом, я думаю, всё это будет где-то храниться в запасниках.

И.Землер― Не, наверное, конечно, можно. А нужно ли снимать, если уж установили? Мы же видим, чем закончилась эпопея с памятником Дзержинскому – сейчас его вообще не знают, куда приткнуть, и надо ли его куда-то притыкать?

Г.Павловский― Ну, памятник Дзержинскому являлся так или иначе произведением искусства. Он был, как бы, эстетически интересен так же, как памятник дедушке Калинину, который раздолбали тогда же в августе на моих глазах.

А вот это всё – даже не знаю, как это назвать. Ну, это всё просто бронза на вес.

И.Землер― Ну, смотрите. Там раньше на этой аллее установили и бюсты других правителей – там 33 человека, от Рюрика до Керенского. Может быть, есть какое-то здравое зерно вот в этой идее? Вот, аллея – и на ней все правители.

Г.Павловский― Ну, замечательно. Я думаю, что это место вот такому, может быть, даже залу в каком-то из музеев. Это очень полезно, туда будут ходить ученики, смотреть, им будут показывать, рассказывать и так далее. Школьники не так эстетически взыскательны как мы, и они это всё стерпят. А, вот, на улице это, по-моему, я видел фотографии – это довольно ужасно.

И.Землер― Какая судьба может быть у этих бюстов еще до того как или если их снесут?

Г.Павловский― А как же? Это возбуждает. Каждый памятник, установленный в Москве, немедленно возбуждает какую-то группу населения, а иногда несколько. Значит, соответственно, одни приходят с краской, начинают обливать этот бедный памятник. Некоторые (было время) приходили и с динамитом. А другие, наоборот, с хулой всяческой.

Ну, это движуха.

И.Землер― Нам не хватает движухи?

Г.Павловский― Да, нам не хватает движухи.

И.Землер― Ой, да ладно?

Г.Павловский― Конечно, не хватает. Конечно, не хватает движухи. И мы вообще застоялись. Надо больше двигаться, а то мы сидим, вот, в Facebook и строчим.

И.Землер― Ну хорошо. Допустим, придут те, кто не любят, ну, Сталина и те, кто не любят Ельцина, и в результате мы получим облитые разными красками бюсты правителей? Радужная аллея получится.

Г.Павловский― А представляете, во-первых, сколько хорошо оплачиваемой работы сотрудникам мэрии, постоянной причем. Вот. Это важно (постоянная работа). Во-вторых, повторяю, весело. Весело. И всегда какая-то группа населения должна чувствовать себя оскорбленной, потому что иначе не будет конфликта и спектакль будет скучен.

И.Землер― Ну, один спектакль у нас разворачивается прямо на глазах. Вы уже упомянули памятник Калашникову, который уже нуждается в некоей ретуши или рихтовке. Вместо автомата Калашникова на плите, на постаменте этого памятника изображен чертеж винтовки конструктора Хуго Шмайссера. Скульптор Салават Щербаков, который, собственно, и создал этот памятник уже признал свою ошибку, и Российское военно-историческое общество настояло на том, чтобы ошибка была исправлена. Насколько, на ваш взгляд, эта ситуация выглядит адекватной или абсурдной напротив?

Г.Павловский― Она выглядит реалистически достоверной. Это правда жанра. Мы, ведь, все постепенно становимся невеждами и уже смутно вспоминаем, что там было на самом деле. Ничего удивительного, если бы полотно упало, и на постаменте было написано «Купцу Калашникову». Это всё теперь возможно.

Понимаете, Шмайссер, в конце концов, это хорошо известное в том числе и Калашникову вооружение, и, так сказать, вооружение врага. И здесь есть какая-то даже логика. Мне жаль, что это будут стесывать, потому что здесь есть, как бы, логика. Можно было изобразить на этой стеле Шпеера с его чертежами и так далее, и Калашникова, который держит автомат как скрипку. Здесь что-то было бы такое. И потом что-то было бы, опять-таки, эстетически совершенное. Смотрите, в Берлине устанавливали после войны памятник солдату-победителю – ему не дали в объятия автомат, пушку или самолет, он там держит немецкую девочку в руках, да? И большой меч, значит, такой, условный чисто. А теперь так же, как солдат-победитель держал девочку, Калашников держит автомат.

Это говорит просто о вырождении, нашем эмоциональном вырождении. В первую очередь эмоциональном. Мы теряем ощущение неадекватности.

И.Землер― Неадекватности?

Г.Павловский― Теряем ощущение неадекватности, да, среды, в которой живем. Потому что раньше люди посмеивались. Сейчас, наверное, вот уже через несколько лет, я гарантирую, что если вы спросите у проходящих мимо этого памятника, кто это такой, они скажут, что это памятник там белорусскому партизану или, может быть там, повстанцу, может быть, Че Геваре, повстанцу Латинской Америки. Потому что он вообще-то по виду такой, вышел из леса с автоматом, из джунглей.

Вот, поэтому здесь… Вы знаете, люди обживают всё, любой абсурд. А мы… Не забывайте: русские – это нация чемпионов выживания. Мы такое пережили за 100 лет, столько всего… И это переживем, переживем и московских скульпторов.

И.Землер― А переживем ли мы очередную инициативу Зураба Церетели? Телеканал «Москва 24» сегодня сообщил, что Церетели планирует изготовить и установить 33-метровую статую Христу.

Г.Павловский― Статую Христу? Надеюсь, не с автоматом Калашникова в руках?

И.Землер― Подробностей пока не знаем.

Г.Павловский― Ну… Такой Христос настоящий, с мечом в руке, в броне, в шлеме. Знаете, в Церетели есть что-то детское и наивное. Во-первых, он очень любит цифры. Он любит цифры, и памятники он считает на вес. Я просто знаю (как-то при этом присутствовал), вот. Бронзы и так далее.

Во-вторых, ну, конечно, другие цифры он тоже любит.

И.Землер― Политолог Глеб Павловский в студии, я Инесса Землер. Мы продолжаем разговор о пристрастии Зураба Церетели к цифрам.

Г.Павловский― Да. Ну, вообще мы вступаем в эпоху цифровой экономики, так что пристрастие к цифрам хорошо характеризует Церетели. Единственное, что хорошо бы он и свои памятники строил в цифровой реальности, как-нибудь в виртуальной реальности.

И.Землер― 3D.

Г.Павловский― Да. Чтобы мы могли на них смотреть и через них проходить. Вот. И можно было бы на ночь отключать, чтобы они не пугали редких туристов.

Это вопрос к Сергею Семеновичу Собянину. У него остались еще деньги от плиткоукладки на Церетели? Я заметил, что Лужков был тверд, у него была твердая политическая позиция: во всех сложных случаях он выбирал Церетели. А Сергей Семенович колеблется – у него более широкие взгляды на вещи, поэтому Церетели может не хватить на бронзу.

И.Землер― То есть посмотрим, чем закончится этот тест для мэра Сергея Собянина. К сожалению, памятники – это самая безобидная тема из всех, которые у нас сегодня есть.

Г.Павловский― Да уж.

И.Землер― Нападение на одного из активных сторонников Алексея Навального Николая Ляскина. Подозреваемый отпущен под подписку о невыезде. Сам он заявил, что нападение – это была инсценировка нападения, и совершено оно по заказу самого Ляскина. Как вам вот эта конструкция видится?

Г.Павловский― Ну, это такая, прогрессивная, вообще-то говоря, полицейская конструкция новая. Мы не сталкивались до сих пор с этим.

Теперь каждый очередной конфликт может быть повернут против жертвы. И даже, так сказать, нападения довольно частые всё еще, к сожалению, на задержанных в отделениях милиции теперь можно поворачивать: «Так ты же нам заплатил за то, что мы тебя пытали».

Это богатая идея. Я надеюсь, что она не будет принята за, так сказать, приметы модернизации, но здесь обратите внимание: этого Щербакова, ударившего Ляскина трубой по голове якобы за деньги… Трудно представить, правда, чтобы кто-то из нас заплатил человеку деньги за то, чтобы его другой ударил трубой по голове? Он же, ведь, не знает, с какой силой тот ударит. А вдруг тот не рассчитает? И по какой части головы?

Но тут есть момент один важный – подпись. Отпустили под подписку о невыезде, да? И также отпустили, по-моему, сегодня или вчера вот только что этого Калинина из Христианского государства.

И.Землер― А, да, о нем тоже еще поговорим.

Г.Павловский― Да. Вообще вот это… Понимаете, мы же, ведь, идем навстречу подписной кампании. Предстоит собрать полмиллиона подписей за кандидата в президенты, за выдвижение Владимира Владимировича Путина. И каждая подпись просто на вес золота. Поэтому можно считать: вот, Щербаков – вот уже у нас одна подпись есть. Он не исчезнет.

Калинин вот этот самый (Христианское государство) – еще одна подпись есть. И так полмиллиона постепенно набирается.

Мы жалуемся на то, что система костенеет, а она, наоборот, она становится динамичной, она становится цифровой. Во всех отношениях.

И.Землер― Слышу сарказм в ваших словах. Вы не верите, что нормальные люди могут поставить подпись за кандидата в президенты Путина?

Г.Павловский― Почему? Почему? Я бы сам поставил лет 15 назад. Ну, ведь, когда это много раз повторяется, то исчезает свежесть переживаний. Она очень важна. Вот, только что Путин встречался с губернаторами, и губернатор Савченко начал свою речь с того, что он поблагодарил Путина за свое избрание. Это вообще довольно двусмысленно. Вот. А он, видимо, догадался и стал объяснять, что, ведь, нас избрали вот эти самые цифры голосования. Это не наши цифры, а это цифры вашего доверия к нам.

И.Землер― Особенно если учесть политический стаж губернатора Савченко.

Г.Павловский― Да, да, в оценке. Ну, политический и придворный стаж губернатора Савченко основательный. Но вот этот такой замечательный пример тоже цифровой экономики, цифровой политики. Куда ни ткни, всюду у нас что-то цифровое. Я уж не говорю про Путина, который ездит в Яндекс.

И.Землер― А, так, на ваш взгляд, какой наиболее вероятный исход вот этой ситуации, вот этого конфликта между Ляскиным и того человека, который обвиняет его в том, что он якобы заказал покушение?

Г.Павловский― А нет конфликта между Ляскиным и этим наемным бандюком.

И.Землер― Чье слово будет более веским с точки зрения правоохранительных органов?

Г.Павловский― Нет, здесь не будет… Вы знаете, вы используете очень много понятий, не имеющих отношения к данным. Есть организованная провокация против Ляскина, причем с угрозой его жизни и здоровью. Черт его знает, куда бы этот Щербаков мог попасть трубой.

И.Землер― Это правда.

Г.Павловский― И отягощает эту провокацию вот этот ход, который мы видим, попытка навязать Ляскину вину за это. То есть это просто организованная кем-то, конкретными лицами, видимо, в силовых структурах, поскольку они поддерживают эту версию, провокация, за которую кому-то придется отвечать. Вот это интересный вопрос.

И.Землер― Зачем?

Г.Павловский― Вас интересует, зачем? А меня интересует, кто. Меня не интересует, зачем. Зачем какая-то сволочь заказывает такие вещи? Меня интересует, кто эта сволочь? И она должна, конечно, ответить перед судом. Поэтому, на самом деле, все сотрудники данного отделения полиции, которые, как бы, участвовали в этом деле и показали, что они склонны играть в эту игру, они сразу становятся заподозренными в преступлении. Вот, в чем вопрос, а не вопрос в отношениях Ляскина с каким-то наемным погромщиком.

И.Землер― Хорошо. Тогда, опять же, к уже упомянутому вами господину, товарищу (не знаю, как его назвать) Калинину, лидеру так называемого Христианского государства, который тоже, ну, по последним новостям, правда, не очень понятно, уже отпущен под подписку о невыезде или еще находится на допросе. Но, вот, сам факт появления сообщений о том, что его, скорее всего, отпустят под подписку о невыезде после всей котовасии, которая была устроена в том числе и с поджогом автомобилей у офиса адвоката Константина Добрынина. О чем это может говорить?

Г.Павловский― Эти события, вот, как избиение Ляскина, в общем, покушение, на самом деле, на Ляскина, и уже не только поджоги автомобилей, атака на кинотеатр и угрозы чего-то большего, эти угрозы в публичном пространстве были фактически призывом действовать таким образом. А в стране, ведь, могут найтись умалишенные, которые примут эти призывы за руководство к действию.

Это всё говорит о том, что в составе государственной власти Российской Федерации формируется фракция погромов. Она еще не очень понимает, как действовать, она не очень понимает, как действовать так, чтобы всех не пересажали достаточно быстро. Но они собираются действовать этими инструментами – обрезок трубы, нож, поджог, бензин и тому подобные вещи. Пока телевидение учит нас, что ничего страшнее либерала с Facebook не существует.

И.Землер― В связи с этим преднамеренно ли уголовное дело расследуется по статье «Умышленное повреждение чужого имущества»? Не экстремизм, не терроризм, не, там, еще какие-то тяжкие статьи, а умышленное повреждение чужого имущества. Автомобили сгорели.

Г.Павловский― Опять-таки, здесь тоже я бы предложил применить тот же ход мыслей. Тот, кто таким образом, тот конкретный человек (не знаю, кто он, не смотрел, но у него есть фамилия, у него есть должность), который таким образом квалифицирует данное преступление, совершает сознательное присоединение к этой, так сказать, погромно-террористической фракции во власти.

Просто это должно быть понятно. И вы знаете, таких людей не очень много. Надо понимать, что людей, готовых идти далеко, настолько далеко, чтобы, так сказать, окунуть пальчики в кровь, не так много во власти тоже. А такие люди как Калинин кричат «Нас большинство!» Ну, какое там большинство? Какое там большинство? Это просто палата определенная, палата буйных. Вот эту палату буйных надо знать поименно, потому что ей придется отвечать. Отвечать перед законом, отвечать перед судом, сидеть.

И.Землер― Почему для власти «лайк» в сети Вконтакте или в Facebook, или перепост, или журналист Николай Семена, который сегодня осужден на 3,5 года (правда, условно), страшнее, чем вот эти группы, извините, отморозков?

Г.Павловский― Понимаете, в нашей власти сформировался такой вот, я бы сказал, средний типаж, который представляет собой мешочек, набитый страхом, подлостью и деньгами. Поэтому у него нет единой мотивации. Мотивация у него состоит в том, что он а) боится потерять то, что у него есть, б) готов идти, подлость толкает его на любые действия в защиту (причем, как правило, иррациональные). Конечно, преследование за «лайки» — это иррациональное, чисто иррациональное поведение, невротическое. Эти люди, ведь, невротики, как правило. Невротики, психотики.

И, конечно, стимулируют ускоренное воровство, толкают его к мотиву как можно быстрее набить свой мешочек в оставшееся ему время.

Вот эти люди не являются политическими субъектами. Надо понимать, с ними нельзя обращаться как с политическими субъектами. В них нет субъектности вообще как таковой.

И.Землер― Я, Инесса Землер продолжаю разговор с нашим гостем, политологом Глебом Павловским. Глеб Олегович, сегодня в Новосибирске Алексей Навальный в рамках своего турне большого собрал на митинг, согласованный митинг 3,5 тысячи человек – это официальные данные. Ну, плюс-минус там понятно, да?

В это же время в том же Новосибирске был организован предпремьерный показ фильма «Матильда». Навальный очень веселился, что это сделано для того, чтобы не пустить народ к нему на митинг. Нет ли у вас такого ощущения, что вот эту вот движуху предвыборную… У нас до выборов, до назначения выборов осталось там 2,5 месяца. Движуху обеспечивает один Навальный. Ему больше всех надо?

Г.Павловский― Ну, посмотрим на это серьезно. Речь, в конце концов, идет о выборах главы государства, и это будут, я думаю, самые кризисные выборы после 2000 года.

Навального, кстати, попытались лишить митинга более простым способом – они просто залили площадь горячей водой. Но это, в общем, не сработало. Там голь на выдумки хитра.

Навальный – это один из людей, который начал предвыборную кампанию чуть ли не первый. Я думаю, может быть, Кириенко может с ним потягаться, потому что первые утечки от Кириенко о подготовке Администрации к выборам тоже пошли в конце еще прошлого года, и тогда же Навальный выдвинул свою кандидатуру, и в значительной степени благодаря ему сформировалась предвыборная сцена. Это большая заслуга, скажу я вам. Это мог бы сделать, наверное, кто-то другой из оппозиции, но, ведь, никто не сделал.

И.Землер― А эта сцена уже сформировалась?

Г.Павловский― Она сформировалась не в том смысле, что мы видим всех главных героев финальной схватки. Конечно же, нет. Даже Путин еще в задумчивости бродит вокруг сцены, и так посматривает искоса. Я уже говорил не раз о том, что он настороженно несколько относится к готовности его Администрации его избрать, потому что те, кто тебя избирают, те потом тебя и танцуют. Именно так сегодня и выглядит ситуация: вот эти парни в Кремле, там любая группа из тех… Там не одна группа, но любая группа готова немедленно организовать блестящие выборы Владимира Владимировича Путина, но потом понятно, что она придет за расчетом.

И.Землер― А вы представляете в такой ситуации реплику Путина «Ребята, отбой, я никуда не иду»?

Г.Павловский― Да, я думаю, что это было бы самое, так сказать, самое правильное политически решение. Даже как ход, даже как тактический ход это было бы правильно, потому что Путин вернул бы себе просто свободу рук. А потом бы мог еще подумать, между прочим, потому что в политике… Политик может передумать. Но если бы он сейчас сделал, он бы, конечно, создал ситуацию финальной сцены «Ревизора».

И.Землер― А чем тогда будет заниматься Администрация?

Г.Павловский― Просто немая сцена, да? Немая сцена. Представляете Сергея Владиленовича Кириенко, который искренне, на самом деле, искренне… Там все искренние люди. Сергей Владиленович Кириенко, заместитель руководителя Администрации искренне хочет стать руководителем Администрации. Единственный способ это сделать – это избрать Владимира Владимировича президентом. Если этой работы нет, то, собственно говоря, оставшуюся работу может выполнить просто его секретарша.

И.Землер― Да, если этой работы нет, то тогда зачем нужен Сергей Владиленович Кириенко?

Г.Павловский― Ну да. Вот в этом-то и проблема. «Тварь я дрожащая или право имею?»

И.Землер― Что-то в этом построении всё это выглядит какой-то ненужной историей самому Путину.

Г.Павловский― Об этом очень многие писали, и хорошо писала и Винокурова, и о том, что… Простите, а кто-то может объяснить, зачем Путину идти на четвертый срок? Не что он идет, не будет ли он избран, а зачем ему это делать?

И.Землер― Ну, разве он может оставить Россию?

Г.Павловский― Нет, оставить Россию… Зачем оставлять Россию? Оставили Россию те, кто ушел в эмиграцию.

И.Землер― Нет, в хорошем смысле.

Г.Павловский― А ему не надо оставлять Россию, ему надо остаться в России. Но ему совершенно не нужно мучить себя еще одним президентством, потому что это уже не будет его президентство. Это достаточно ясно, что это будет президентство его друзей, которые, собственно говоря, в этом случае и выступают как-то… Ну, сказать «политической похоронной комиссией» — это будет жестко. А скажем мягко, как бы комиссией по подбору преемника.

И.Землер― Хорошо. Один раз у нас была история с выдвижением Дмитрия Анатольевича Медведева. На этот раз…

Г.Павловский― Это был личный, совершенно личный акт доверия со стороны одного человека другому.

И.Землер― Сейчас кому такое доверие может быть оказано? Если не Путин, то кто?

Г.Павловский― Нет, не может быть преемник Путина в его нынешнем наборе ненужных, на самом деле, для президента полномочий раздутых. Преемник, человек, который, в общем, поглотил все возможные прерогативы и не может теперь их использовать, выглядит всё более слабым. Поэтому нужен просто кандидат, идущий на выборы и выигрывающий их.

И.Землер― Может, еще и поэтому Путин не может сказать «Ребята, отбой»?

Г.Павловский― Не надо говорить про живого человека в здравом разуме, что он не может. Он может. Он не решителен, он не хочет, может быть. Или не решил, что ему делать. Вообще иногда Путин выглядит как ребенок, которого ведут в Дарвиновский музей, как в Россию его водят или в Яндекс: «Вот смотрите, вот Яндекс, вот робот. А вот тираннозавр (чучело), а вот чучело губернатора Меркушкина». То есть он смотрит на всё с диковатым каким-то видом, да? И прочитывается: «Боже, кто все эти люди? Зачем это всё?»

Поэтому если бы он хотел вернуть себе силу… У него есть сила президента, сила лидера реального (во всяком случае, еще в недавнем прошлом). Он, конечно бы, отказался идти на выборы таким образом, и посмотрел бы, что получилось, и помог организации конкурентных выборов, на которых нет сомнений, что победил бы кандидат от власти. Но их было бы несколько. Это не была бы возмутительная процедура указания пальцем на какого-то человека «Вот, выбирайте этого». Это просто плохое обращение с нацией, так с русскими людьми обращаться нехорошо.

А конкурентные выборы, на которых вышел бы и Навальный (и это тоже в силах, между прочим, Путина это сделать, потому что Путин может амнистировать Навального – это входит в набор его президентских прерогатив).

И.Землер― Помиловать.

Г.Павловский― Да. Тем самым снять судимость. То есть проблему…

И.Землер― Может, просто внести поправку в закон?

Г.Павловский― Нет, просто он может снять судимость. Ну, не нужно поправку. Конституция там всё объясняет, что чтоб снять какие-то формальные преграды… Потому что там же господин Зорькин…

И.Землер― Там сложная история.

Г.Павловский― Там не сложная история. Зорькин поторопился вынести глупое решение. А всё равно это всё снимается одним росчерком пера – амнистией конкретного человека.

И.Землер― Проблема в том, что там после снятия судимости еще действует карантин по действующему законодательству. Вот, в чем проблема.

Г.Павловский― Нет, там нету проблемы, которую не может снять президент России Путин Владимир Владимирович.

И.Землер― Это другой разговор, да.

Г.Павловский― Вот. И, конечно, это не привело бы к победе кандидата Навального, но это привело бы к расчистке атмосферы и к тому, что у нас во главе страны оказался бы человек, которому, действительно, оказали бы доверие. Может быть, хорошо, может, плохо, может, ошибочно, может, нет. Не знаю.

И.Землер― Да, но пока мы видим некое искусственное подогревание интереса и температуры вот этих предстоящих выборов, например, вбросом информации о том, что Ксения Собчак может выдвинуть свою кандидатуру.

Г.Павловский― Не, ну это же прогрев постели, поймите. Это ситуация, в которой эти бедные люди… Они же чиновники, поймите, им страшно. Им страшно, у них нет определенности.

И.Землер― Бедные.

Г.Павловский― Они бедные, да. Они бедные. Они переживают, мучаются. Нет определенности. Что они делают? Они периодически то тот, то другой прыгает в эту предвыборную постель и оттуда кричит: «Здесь будет! Будет президент Путин! Будет! Он просто еще… Подождите еще немножко!» Они ж, помните, весной говорили: «В июне», потом стали говорить: «В августе-сентябре». Потом сказали: «В октябре». Сейчас уже говорят: «В ноябре он скажет».

То есть им надо что-то говорить, потому что иначе не понятно, зачем они в этом месте. Постель прогрета, да. А Путина в ней нет. Поэтому… Ну, я не знаю. Там может быть Ксения Собчак. И вообще можно написать «Здесь могли бы быть вы».

И.Землер― И, наверное, последний вопрос на сегодня. На ваш взгляд, все-таки, Путин уже принял для себя решение или еще не принял его?

Г.Павловский― Я бы хотел думать, что он не принял еще этого решения просто потому, что я (грешен) отношусь к нему хорошо. Для меня это человек, который застрял. Он застрял. Он далеко зашел и застрял в том месте, и уже ни вперед, ни назад дернуться нельзя, а вокруг уже собралась жадная толпа, описанная в стихотворении Лермонтова, который тут уехал на Кавказ тот самый, вот. И ждет с удовольствием раздела наследств. Вот.

Это очень неприятная, уверяю вас, ситуация. Поэтому я хотел бы думать, что он еще не решил.

И.Землер― Ну что ж, посмотрим. Скоро узнаем ответ на этот вопрос. Глеб Павловский был в этой студии, меня зовут Инесса Землер. Всего доброго.

Метки: власть, выборы, Ельцин, Москва, мэр, памятник, президент, Путин, Россия, социальные сети