Влияние эпидемий на подсистемы международных отношений: уроки истории
Российский Совет по международным делам
Крупные эпидемии чем-то похожи на стихийные бедствия: управлять ими нельзя, но использовать в своих целях порожденный ими хаос можно
Недавно патриарх американской и мировой политики Генри Киссинджер выступил с программной статьей в издании Wall Street Journal. Статья носит громкое название «Пандемия коронавируса навсегда изменит мировой порядок» и содержит ряд мрачных предсказаний вкупе с рецептами по исправлению ситуации. Рецепты эти следующие: нужно повысить общемировую устойчивость к инфекционным заболеваниям; смягчить последствия нынешнего экономического кризиса, вызванного коронавирусом; и, наконец, защитить либеральный мировой порядок, не позволив государствам закрыть границы и разорвать «общественный договор на общемировом уровне», затворившись внутри своих границ.
Подразумевается, что следить за исполнением этих рецептов должна Америка при поддержке мировых демократий, а сотрудничать в «лечении» нынешнего мирового порядка предлагается всем мировым лидерам. «Неудача может поджечь мир», — резюмирует Киссинджер. Попытка вновь утвердить глобальное лидерство США через победу над коронавирусом хороша, спору нет, но вряд ли это сработает.
Человечество за свою историю переживало немало пандемий и эпидемий, и ни одна из них не привела к глобальному изменению мирового порядка предложенным Киссинджером способом. Ни разу мировые и региональные лидеры даже после самых страшных пандемий, которые уносили десятки миллионов жизней, не садились за стол переговоров, чтобы договориться о кардинальных переменах в мировом устройстве. Нынешняя смертность не идет ни в какое сравнение со смертностью от «испанки», а глубина экономического кризиса — с долгими депрессиями, которые переживала мировая экономика за последние полторы сотни лет. Сохранение же либерального миропорядка с Америкой во главе вряд ли кто-то считает абсолютной ценностью (за исключением, конечно, самих США и их верных союзников).
В одном, однако, Киссинджер прав. Мир после пандемии не будет прежним. Не раз за время существования человечества болезни меняли ход мировой истории — особенно в древности и в Средневековье, когда в отсутствие лекарств и с учетом относительно малой численности населения вообще любая эпидемическая хворь могла самым решительным образом смешать карты и изменить баланс сил в отношениях между политиями. Крупные эпидемии чем-то похожи на стихийные бедствия: управлять ими нельзя, но использовать в своих целях порожденный ими хаос можно. Методы этого использования меняются с развитием техники и медицины — если раньше чума в рядах противника помогала победить в войне, то теперь помощь пораженным болезнью странам стала эффективным инструментом мягкой силы. Однако суть остается неизменной: использовать природный катаклизм ради своего блага.
Мы, к сожалению, мало знаем о пандемиях многотысячелетней давности и их влиянии на ход истории — по объективным причинам: дошедшие до нас письменные источники слишком обрывочны и неполны, а большинство народов, проживавших за пределами системы государств Бронзового века, не знали, судя по всему, письменности и не оставили после себя никаких следов, кроме погребений и городищ. Мы точно знаем, что люди Бронзового века болели и умирали от чумы: плазмиды чумной палочки обнаружены в зубах скелетов в могильниках почти по всей Евразии — от афанасьевской культуры в Южной Сибири до унетицкой в Центральной Европе.
Мы знаем также, что от эпидемий страдали не только люди «безмолвных культур», но и обитатели первых государств. Многие народы имели в пантеоне бога мора и болезни — Эрра и Нергал у аккадцев, Решеф у амореев и египтян, Аплу у этрусков; эти боги насылают эпидемии — наподобие того, как Эрра устроил чуму в Вавилонии, обидевшись на то, что его перестали почитать. До нас дошли противочумные амулеты, текст молитвы хеттского царя Мурсили II во время чумы, поразившей Хеттское царство в XIV в. до н.э. и занесенной египетскими военнопленными, и египетские папирусы, описывающие признаки массовых заболеваний, схожих с чумой. Но точно установить влияние этих заболеваний на тогдашнюю внешнюю политику невозможно — за редкими исключениями: так, эпидемия в Хеттском царстве была воспринята как нарушение обязательств царя Суппилулиумы I по отношению к Египту и, возможно, из-за убыли населения повлияла на последующий ход хеттских кампаний во время войн Мурсили II. Но любая попытка анализа этих событий будет до известной степени спекулятивной.
Афинская чума
Первой официально задокументированной и явно оказавшей влияние на международные отношения эпидемией стала Афинская чума 430 г., которая самым непосредственным образом повлияла на исход Пелопоннесской войны.
Сама война к тому моменту шла второй год. Враждующие стороны избрали принципиально разную стратегию, исходя из осознания своих сил и слабостей: полисы Пелопоннесского союза обладали лучшей армией, но уступали Делосскому союзу в отношении флота. В результате спартанцы и их союзники сделали ставку на войну на суше, афиняне — на морские операции. В случае вторжения спартанцев в Аттику предполагалось эвакуировать все сельское население за городские стены и выдерживать осаду: так как осадная техника у древних греков была сравнительно неразвита, основным методом взятия крепостей оставалась осада до полного истощения гарнизона. Учитывая, что пропитание жителей полиса зависело в основном от выращивания зерновых в пригородной зоне (хоре), такая стратегия была вполне осмысленна. Но не в случае с Афинами: имея превосходство на море, они могли импортировать зерно из других регионов, прежде всего из Причерноморья и Египта, в то же время громя флот Пелопоннесского союза на море и осуществляя регулярные атаки на побережье. Спартанцы, в свою очередь, не могли установить постоянную осаду: их воины-ополченцы должны были вскоре возвращаться домой к сбору урожая, к тому же всегда существовала опасность восстания илотов, возраставшая в связи с успешными афинскими набегами.
По итогам первого года войны афинская стратегия, казалось, продемонстрировала лучшие результаты. Единственное, чего добились спартанцы в военном плане — разграбили Аттику; афиняне же разгромили спартанцев в морских сражениях у мыса Рион и при Навпакте. В начале второго года кампании спартанцы вновь двинулись в Аттику, а афинский флот совершил первый удачный набег на пелопоннесское побережье. Казалось, все пойдет как раньше — но тут в Афины пришла болезнь.
До сих пор неизвестно, откуда именно она взялась. Фукидид полагал, что началась она в Эфиопии и в Афины пришла через Египет и Ливию; современные ученые не исключают, что началась она в самих Афинах — из-за эвакуации всего населения Аттики население Афин и Пирея увеличилось в три раза. Город и порт были буквально наводнены беженцами, многие не имели даже крыши над головой и спали на улицах. Чудовищная скученность, проблемы с водой и пищей, рост числа отходов привели к тому, что болезнь распространилась стремительно. До сих пор неизвестно, что именно поразило тогда Афины: традиционно болезнь именуют чумой, но симптомы, описанные Фукидидом, напоминали тиф или вирусную геморрагическую лихорадку. Версию брюшного тифа удалось подтвердить благодаря анализу зубов умерших; но не исключено, что афиняне столкнулись с целым букетом болезней, среди которых могли быть уже полностью исчезнувшие к нашему времени.
Как бы то ни было, спартанцы вскоре после начала эпидемии отступили, как предполагает Фукидид, узнав о болезни. В результате в Пелопоннес она не проникла, зато для Афин последствия оказались чудовищными. Эпидемия, длившаяся около трех лет, выкосила примерно четверть населения города и его окрестностей, в том числе солдат и опытных моряков — экипажи кораблей, на которые афиняне возлагали основные надежды в войне. В это время умер и сам Перикл — не исключено, что он тоже стал жертвой эпидемии. Болезнь подорвала веру многих афинян в победу: ее считали признаком того, что сами боги помогают Спарте. Афинские корабли развезли болезнь по всему Восточному Средиземноморью — в города Делосского союза, что еще больше ослабило их силы.
Спартанцы не смогли в должной мере воспользоваться полученным преимуществом. Уже через несколько лет афиняне перехватили инициативу в войне, нанеся спартанцам и их союзникам ряд тяжелых поражений, и Пелопоннесскому союзу потребовалось все искусство его стратегов, чтобы разгромить неприятельские войска и принудить Афины к миру. Но даже в самый удачный для Афин период войны операции их сил были ограничены в масштабах — лишь в 415 г. до н.э. они смогли отправить крупную экспедицию на Сицилию, завершившуюся в итоге катастрофой. Не порази Афины эпидемия, стратегия Перикла могла бы увенчаться успехом и принести афинянам победу всего через несколько лет войны, дав им гегемонию над всей Грецией.
Антонинова чума
Следующая крупная эпидемия в античном мире относится уже к римскому периоду.
В 161 году началась очередная римско-парфянская война. Войско царя Парфии Вологеза III вторглось в Сирию и разгромило римлян при Элегее. Ситуацию спасли решительные действия императора Луция Вера и его таланливого полководца Гая Авидия Кассия: пока Вер с V-м Македонским легионом громил парфян под Эдессой и Нисибисом, III-й Галльский легион Кассия разбил парфян при Дура-Эуропос и совершил стремительный бросок в самое сердце вражеской страны, захватив и разграбив столицу Парфии Ктесифон и ее город-близнец Селевкию. Оттуда он привез богатую добычу, а вместе с ней и болезнь. Вновь, как и в случае с Афинами, это была не чума (судя по результатам ДНК-анализа). Победоносные легионеры принесли с собой оспу, и распространили ее на всем своем пути в Рим — сперва в Малой Азии, потом в Греции, а затем и в Италии.
В итоге торговцы, воины и моряки разнесли мор в самые отдаленные уголки империи. Болезнь то отступала, то начиналась вновь и длилась в общей сложности 25 лет. По сообщениям римских историков, вымирали целые деревни и города. Сильнее всего оспа ударила по густонаселенным городам Италии; в самом Риме умирали до двух тысяч человек в день. Эпидемия, по разным подсчетам, лишила Римскую империю от десятой части до трети населения, от нее погибли от 7 до 70 миллионов человек. Болезнь унесла жизни двух императоров-соправителей — Луция Вера и Марка Аврелия.
В долгосрочном плане Антонинова чума, названная так по имени императора Марка Аврелия Антонина, оказалась для Рима катастрофой. Прежде всего, она подорвала военную мощь империи. Перед началом болезни римская армия состояла из 28 легионов общей численностью около 150 тыс. человек. То была самая боеспособная армия региона. Прошедшая по легионам вдоль германской границы оспа настолько их ослабила, что уже в 167 году германцы впервые за последние два столетия перешли через Рейн и вторглись на римскую территорию. Это вторжение вылилось в тяжелую Маркоманскую войну: германская армия разбила римлян при Карнунте и прорвалась в Северную Италию, и только благодаря огромному напряжению сил удалось ее остановить. Чтобы хоть как-то укомплектовать войска, Марк Аврелий объявил экстренный набор: в легионы отправляли помилованных преступников, варваров, освобожденных рабов и даже гладиаторов, что вызвало резкое недовольство римлян, лишившихся привычных зрелищ.
Но, что хуже всего, резкое уменьшение населения привело к массе проблем: сократилось не только число рекрутов, но и общее число налогоплательщиков. Умерших фермеров некем было заменить, а тех, кто остался, массово забирали в легионы — как следствие, как раз в то время, когда империи требовалось нарастить траты на армию для того, чтобы стабилизировать положение на границе, уменьшились поступления от налогов. Выросли цены на продовольствие, уменьшились его поставки, начались перебои во внутренней и внешней торговле. Ко всему прочему болезнь совпала с периодом похолодания во время Римского климатического оптимума, который негативно повлиял на урожайность.
Ученые до сих пор спорят, откуда именно в Рим пришла оспа. Примерно в то же время отмечена эпидемия в Китае — так что есть версия, что именно там находился очаг, и уже оттуда она по торговым путям добралась сперва до Парфии, а потом уже с легионерами до Рима. Впору вспомнить про историю нынешней пандемии и посетовать на жестокую иронию судьбы. По другим версиям, впрочем, именно римляне занесли болезнь в Китай: в 166 году в Лоян прибыло посольство из страны Дацинь (Рим), отправленное Аньдунем (Антонином Пием) с приношениями императору. С другой стороны, посольство было отправлено еще в 161 году и передвигалось морским путем через Индийский океан, так что если оно и подхватило заразу, то где-то по дороге.
Киприанова чума
Век спустя на империю вновь обрушилась эпидемия, названная Киприановой чумой. Она пришла из Эфиопии на Пасху 250 года и опустошила Египет, Северную Африку (именно там ее симптомы описал святой Киприан, епископ Карфагенский, в честь которого она позже получила название), а потом и всю империю. Если в случае с Афинской и Антониновой чумой исследователям удалось определить, какие болезни вызвали эпидемию, то Киприанова чума до сих пор остается для исследователей загадкой: единственное точно установленное захоронение ее жертв обнаружено в Египте в районе Фив, но обнаружилось, что египетский климат полностью разрушает со временем ДНК бактерий. Кто-то считает, что это вновь была оспа; кто-то — что корь; есть версия, что это была геморрагическая лихорадка (возможно, лихорадка Эбола).
Как бы то ни было, казалось, вернулись времена Антониновой чумы. Вновь массово вымирали города и деревни, в Риме смертность достигла 5 тыс. человек в день. В 251 году скончался от болезни император Гостилиан — ему был всего 21 год. Снова ослабленные легионы не могли сдержать натиск врага. Готы и персы угрожали границам на Востоке; алеманны, франки и маркоманы — на Западе; саксы регулярно разоряли побережье. Империю терзали засухи, наводнения и голод. Но что хуже всего — Киприанова чума совпала со вторым этапом масштабного кризиса в империи, известным под названием кризиса III-го века. То одна, то другая часть государства провозглашала независимость: откололось Пальмирское царство, объявила независимость Галльская империя. Полководцы, отправляемые на подавление мятежей, провозглашали себя императорами. Казалось, Риму пришел конец.
Империю спас император Галлиен — пропойца, развратник и прожектер, если верить нелестной характеристике, данной ему в «Истории Августов», и человек решительный и смелый, если судить по его делам. Он просидел на троне более 15 лет — небывало долгий срок по тем смутным временам. Он сражался, побеждал одних и договаривался с другими, умудряясь одновременно покровительствовать наукам и искусствам (время его правления иногда называют «Галлиевым Ренессансом»). Но главное — он смог реформировать армию, превратив ее в мощную и мобильную силу, которую можно было быстро перебрасывать с фронта на фронт. Его преемники Клавдий II Готский, скончавшийся от Киприановой чумы на третьем году правления, и Аврелиан сумели покончить с мятежами и вернуть Риму часть отколовшихся регионов. Хотя они были бессильны справиться с проблемами в экономике — в частности, гиперинфляцией, упадком торговли и ремесел, распадом общеимперского рынка. Однако они подарили империи еще 200 лет жизни. Правда, это была уже другая империя: за время Киприановой чумы по всей стране распространилось христианство, преследования которого были отменены эдиктом Галлиена, и уже через несколько десятилетий оно стало господствующей религией в Римской империи.
***
Следующая мощная эпидемия, изменившая ход европейской и мировой истории — Юстинианова чума. Она хронологически относится уже ко временам Раннего Средневековья, и о ней стоит написать отдельно.
Эту же статью, написанную в то время, когда число заболевших в мире перевалило за миллион, когда российские медики работают в Италии, а Китай шлет помощь России, хочется завершить фразой из «Размышлений» Марка Аврелия Антонина — императора, умершего от эпидемии: «Нет ничего позорного в том, чтобы просить о помощи. Как и у солдата, что штурмует стену, у тебя есть дело, которое нужно завершить. И если ты ранен и тебе нужна помощь товарища, чтобы помочь тебе взобраться — как тогда быть?». Заботясь об укреплении своего влияния и преследуя глобальные внешнеполитические цели, не стоит забывать об обычном милосердии.
