Фотоматериалы

Фотографии с мероприятий, организуемых при участии СВОП.

Видеоматериалы

Выступления членов СВОП и мероприятия с их участием: видео.

Проекты

Масштабные тематические проекты, реализуемые СВОП.

Home » Главная, Новости

«НАС ЖДЕТ ГОД ТЯЖЕЛЫЙ, ГОД ДАЛЬНЕЙШЕГО УЖЕСТОЧЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО РЕЖИМА И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАКТИК»

18.01.2021 – 01:38 Без комментариев

Владимир Рыжков

Радиостанция «Эхо Москвы»

«Теперь, по всей видимости, мягких вариантов уже не остается. Либо эмиграция, либо посадка»

Е.Бунтман — Добрый вечер! В студии Евгений Бунтман. И сегодня «Особое мнение» политика Владимира Рыжкова. Владимир Александрович, здравствуйте!

В.Рыжков — Добрый вечер! Евгений.

Е.Бунтман — Как понимать угрозу заменить условный срок реальным для Навального?

В.Рыжков — Я не до конца разобрался. Потому что я не понимаю. Я читал только короткие сообщения, Женя. Может быть, вы разобрались. Если у него срок истек 30 декабря, если это так, то какие могут быть новые преследования? Я вот это не очень понимаю.

Е.Бунтман — Хорошо, тогда особое мнение немножко Евгения Бунтмана. Я объясню с юридической точки зрения. За нарушения, допущенные во время условного срока, нет никаких ограничений, когда его привлечь за эти нарушения и заменить условный срок реальным.

В.Рыжков — Да, я так и подумал. Но это нарушает фундаментальный принцип права о том, что нельзя наказывать по истечению срока наказания.

Е.Бунтман — Просто там так расплывчато написано, что совершенно неясно.

В.Рыжков — Я думаю, что любой студент первокурсник или второкурсник юрфака, который изучает основы, он нам сейчас в комментариях напишет или скажет, что если был установлен срок наказания, если он истек 30 декабря, то всё, вопрос закрыт. Нельзя привлекать к ответственности за то, что было до этого. То есть Алексея Навального можно привлекать, и мы знаем, что сейчас делаются такие попытки возбудить какие-то новые дела, открыть новые процессы. Но это другая история. Если срок истек 30 декабря, то та история с «Ив Роше» закончилась. И поэтому для меня совершенно очевидно — и это подтвердит любой юрист, любой преподаватель юридического вуза, — что нельзя привлекать к ответственности, если срок, на который он был осужден, уже истек. Это правовая сторона.

Но есть политическая сторона. И я согласен с самим Алексеем и с теми из его команды, которые сегодня писали, что, по всей видимости, ищется способ не пустить его обратно в страну, то есть создать такие обстоятельства, которые воспрепятствуют его возвращению в Россию. Видимо, делается ставка на то, что, как мы видим, по многим вынужденными эмигрантам, что, когда человек уезжает из России, его возможность влиять сокращается и его популярность сокращается, и его поддержка сокращается.

По всей видимости, Евгений, мы имеем дело со случаем, когда просто ищется способ создать такую ситуацию, чтобы Алексей Навальный не вернулся в Россию.

Е.Бунтман — А вы думаете, что, если его будет здесь ждать статья или арест, он не вернется?

В.Рыжков — Я сейчас воспроизвожу то, что думают те, кто это делает. Мы же здесь имеем две стороны. Алексей Навальный после того, как он выздоровел, к счастью, он сказал, что вернется. После этого активизировались действия другой стороны, которая здесь, создать обстоятельства, которые вынудят его не возвращаться. По всей видимости, они думают, что если ему будет угрожать арест в «Шереметьево», посадка, новое уголовное дело, новый срок — а как фабрикуются у нас дела, мы знаем, и «Эхо Москвы» на протяжении многих лет об этом рассказывает подробно — по всей видимости, эта сторона, кремлевская сторона полагает, что если создать такие обстоятельства, то он не вернется.

Е.Бунтман — Если по-прежнему мы попробуем с вами смоделировать эту кремлевскую логику, я, честно говоря, не понимаю одного логического казуса. Тогда, когда было дело «Ив Роше» его не посадили и дали условный срок, вот эти 5 лет абсурдные абсолютно условно. Сейчас еще меньше причин его сажать. Сейчас Алексей Навальный стал знаменитостью мирового масштаба после попытки отравления. Его что, правда посадят, когда он вернется?

В.Рыжков — Нет, здесь как раз нет нарушения логики. Тогда, когда они принимали решение не сажать, они посчитали, что для них это более выгодно, потому что тогда Алексей Навальный не был тем, кем он стал, как вы правильно описали сейчас. Тогда, по всей видимости, считалось, что методами дезинформации, компрометации, дискредитации, методами жесткого давления, перекрытием финансовых каналов, посадок его соратников удастся удерживать Алексея Навального в определенных рамках, я имею в виду в рамках популярности и поддержки.

Теперь же, когда он вышел в высшую лигу российской политики, и это фиксируют опросы — он номер один оппозиционный политик по поддержке; он в Москве равен или даже по отдельным вопросам равен или даже опережает мэра Москвы, — теперь уже та логика неприменима к нынешней ситуации. И в нынешней ситуации для них остаются только два жестких сценария.

Первое: жесткий сценарий — это создать такие условия, как я сказал, чтобы он не вернулся, и тогда как политэмигрант, как они полагают, он превратится, я не знаю, в Герцена, который будет сидеть в Лондоне и издавать журнал «Колокол» и потеряет ту степень влияния, которую имеет сейчас.

Второй жесткий вариант: если он вернется — посадить, тем самым изолировать. Так, как это было сделано когда-то с Михаилом Ходорковским, которого держали в тюрьме и колонии 10 лет.

И третий жесткий вариант, который они использовали, но который, к счастью, не удался — это отравление, то есть физическое убийство, устранение.

Поэтому теперь, по всей видимости, мягких вариантов уже не остается. Либо эмиграция, либо посадка.

Е.Бунтман — То есть правильно ли я понимаю, что все эти годы пытались использовать вполне себе еще и традиционные методы: дискредитация, не знаю, какое-нибудь домашнее порно или еще что-нибудь, наркотики…

В.Рыжков — Да, это старые методы КГБ, которые есть во всех учебниках: поставить прослушку, поставить камеру, отслеживать финансовые операции, отслеживать родственников, собирать компромат, вываливать его, попытаться связать с западным спецслужбами, о чем Путин сказал на последней пресс-конференции.

Женя, у меня не повернется язык, называть это мягкими методами.

Е.Бунтман — Ну, лучше, чем убийство-то, во всяком случае.

В.Рыжков — По нашим меркам российским это мягкие методы. По более цивилизованным критерием это очень жесткие методы: дискредитация, компрометация, сбор информации о частной жизни. Всё это, кстати, уголовщина, всё это запрещено Конституцией, законом. Нельзя собирать частные сведения, нельзя собирать компромат, нельзя его обнародовать. Это всё запрещено, но не в применительно к оппозиции.

Поэтому сейчас, мне кажется, коль скоро мы комментируем сегодняшнее событие, еще раз повторюсь: это один из способов создать ситуацию, чтобы воспрепятствовать возвращению Алексея Навального в Россию.

Е.Бунтман — Дальше по нашей уголовно-политической повестке пойдем. Дело «Нового величия». Сократили сроки фигурантам «Нового величия», тем, кого приговорили к реальным срокам заключения. Вместо 7 лет — 6 лет 9 месяцев и так далее. В общем, можно сказать, что подтвердили приговор. Ваше резюме.

В.Рыжков — Мое резюме. Я по мере возможности следил за этим делом. Я читал анализ этого дела со стороны правозащитников, Льва Александровича Пономарева, который огромное внимание уделял этому делу…

Е.Бунтман — Которого мы теперь должны называть иностранным агентом.

В.Рыжков — Да, которого теперь объявили иностранным агентом, первым физическим лицом в России — соратника Сахарова. Я ему вполне доверяю, и я вполне доверяю тем правозащитникам, которые профессионально, досконально разбирались в этом деле.

Я убежден, что это дело сфабриковано, я убежден, что там была полицейская провокация. Я убежден, что людей оговорили и опутали вот этими оговорами, лжесвидетельствами и так далее. И вот это сокращение на несколько месяцев ничего для меня в этом смысле не меняет. Это политически мотивированное сфабрикованное дело. Люди невиновны. И это дело нужно оспаривать в Европейском суде по правам человека.

И также как в случае с целым рядом судебных решений в отношении Алексея Навального — вы знаете, Евгений, наши слушатели знают, что ЕСПЧ принял несколько решений в пользу Алексея Навального, в том числе, и по «Ив Роше»…

Е.Бунтман — Да, и по «Ив Роше», я только что хотел сказать.

В.Рыжков — Да. Я думаю, что и дело «Нового величия» будет оспорено в ЕСПЧ, и там российская юстиция проиграет так же, как и в случае с Алексеем Навальным.

Е.Бунтман — Дело Азата Мифтахова, по которому вчера должны были вынести приговор — 6 лет прокуратура потребовала — математику, аспиранту Мифтахову. Перенесли на 18-е число. Следите ли вы за этим делом?

В.Рыжков — Да, слежу. Меня очень радует, что 2,5 тысячи математиков, по-моему, Евгений, подписали требование о его немедленном освобождении. Максимум, что есть там в составе — это административное нарушении, это максимум, что там может быть. И когда человека за административное правонарушение намереваются посадить на 6 лет, это абсолютное беззаконие, как и в тех случаях, которые мы обсуждали.

То, что отложили дело, меня не очень обнадеживает, потому что машина репрессий работает и просто, по всей видимости, выберут более удачную дату. Но, мне кажется, что все-таки они стремятся принять решение о реальном тюремном сроке.

Е.Бунтман — А почему перенесли тогда?

В.Рыжков — Какой-то маневр. Может быть, сочли, что сейчас это общественное возмущение. Подождать несколько дней и вынести решение, сбить волну. Они часто это делают.

Е.Бунтман — Как с делом «Сети» (деятельность организации запрещена на территории РФ. — ред.) было в Санкт-Петербурге.

В.Рыжков — Как это было с делом «Сети» (деятельность организации запрещена на территории РФ. — ред.), как это было с делом Юрия Дмитриева. Помните, сколько там всё тянулось, переносилось, передавалось туда-сюда и так далее. Но если машина репрессивная захватила человека, она старается довести дело до страшного конца.

Е.Бунтман — Мы вошли в новый год, немного странный и тревожный новый год с новыми законами, в том числе, про СМИ-иноагенты, про физически лиц-иноагентов. И сегодня уже рапортуют, что начали выписывать протоколы СМИ-иноагентам. Что нас ждет в этом году с этой точки зрения? Что это меняет в нашей жизни.

В.Рыжков — Я, Евгений, давал в нашей прошлой беседе свой прогноз. Мой прогноз неблагоприятный, мягко выражаясь. Я употребляю такое нейтральное слово «неблагоприятный». Но можно сказать, плохой прогноз. Потому что предстоят выборы в Государственную думу 21-го года — раз.

Во-вторых, принят новый текст Конституции, где две трети статей переделаны. Основной дух этих изменений — это курс на автаркию России, это курс на ужесточение политического режима, это курс на дальнейшее сосредоточение власти в руках президента. Это курс на дальнейшее ослабление парламента, судебной системы, федерализма и местного самоуправления. Это курс на еще более антизападную политику, на еще более изоляционистскую политику.

И в этом смысле для того, чтобы обеспечить нужный для администрации президента результат, по утечкам мы знаем, что они хотят конституционное большинство, то есть 300 и более мандатов Государственной думы при текущем рейтинге правящей партии «Единая Россия» в 30% (я усредняю), около 30% для того, чтобы добиться этой цели, нужно очень сильно зачистить политическое пространство. Казалось бы, оно уже и так закатано в асфальт катком, но надо еще больше зачистит.

Поэтому здесь будут применяться все методы. Потенциальных кандидатов будут объявлять иностранными агентами. СМИ будут несчастно штрафовать, чтобы добиться их закрытия или затруднить их работу. Людей будут маркировать агентами Запада, не допускать до выборов и так далее. Да, видите, не успели принять закон о физических лицах-иностранных агентах, как тут же появились первые иностранные агенты-физические лица. Не успели ужесточить закон о СМИ, как тут же начали писать протоколы. Поэтому будет атака на те немногие остающиеся СМИ, которые у нас есть. Я думаю, что будут атаки и на «Эхо Москвы», Евгений, на котором мы сейчас находимся. Будут искать любые поводы, чтобы докопаться, чтобы написать предупреждение, чтобы выписывать протоколы и так далее.

Нас ждет год тяжелый, год дальнейшего ужесточения политического режима и политических практик.

Е.Бунтман — А что делать?

В.Рыжков — Что делать! Жить. По возможности жить. По возможности говорить правду, по возможности высказывать свое мнение особое или общее мнение. Помогать тем людям, которые оказались в беде. Обращаться к обществу, указывать на пагубность этого пути и этих решений. Мы граждане России, мы патриоты России, мы должны делать всё возможное, чтобы Россия становилась лучше, а не хуже.

Е.Бунтман — Похоже на то по итогам прошлого года, что финансовые санкции против участников акции против СМИ, против так называемых иноагентов, они как раз очень действенный инструмент.

В.Рыжков — Конечно. Вы же, понимаете, как можно наказать человека? Мы привыкли думать, что наказание — это лишение свободы. Но наказание — это не только лишение свободы. Можно, например, лишить человека средств к существованию.

Е.Бунтман — Гражданских прав.

В.Рыжков — Можно лишить его работы и лишить его возможности кормить свою семью. И это тоже широко применялось в советских практиках, в практиках СССР. Можно наложить непосильные штрафы и обречь семью на нищету. Ведь лишение собственности, лишение возможностей к существованию — это не менее тяжкое порой наказание, чем лишение физической свободы. И у нас уже тысячи решений о штрафах, у нас уже миллионные выплаты по этим штрафам. У нас в открытую приветствуется замечательное, невероятное и уважаемое во всем мире общество «Мемориал» (российские власти считают организацию иностранным агентом. — ред.)…

Е.Бунтман — Которое со всем возможным цинизмом объявили иноагентом.

В.Рыжков — Да, тоже иностранными агентами. И их штрафуют, бесконечно штрафуют с целью удушить работу «Мемориала», который не только собирает правду о чудовищных сталинских репрессиях, но и занимается бесстрашной правозащитной деятельностью, в том числе, на Северном Кавказе.

Поэтому вот это преследование путем финансовых санкций — это тоже страшная вещь, потому что это калечит судьбы людям, но не в той мере, как уголовное преследование, но это тоже искалечивание жизни людей, жизни семей, жизни общественных организаций, которые преследуются.

Е.Бунтман — Как получается, что одновременно преследуют «Мемориал» и при этом я не помню, скажем, слов от Путина в поддержку Большого террора и сталинских репрессий, наоборот, он участвовал в последние годы во всяких мероприятиях памяти жертв политических репрессий. Как это сочетается?

В.Рыжков — Это любимая тема наших властей: двойные стандарты. Наша власть очень любит обвинять власть в двойных стандартах. А это не двойной стандарт? С одной стороны, признавать сталинские преступления и их чудовищность правой рукой, а левой рукой долбить общество «Мемориал», которое рассказывает об этих преступлениях и, занимаясь правозащитной деятельностью, профилактирует повторение этих выступлений в современной России. Это и есть практика двойных стандартов.

Е.Бунтман — А зачем тогда вообще Путину говорить про сталинские репрессии? Это может старших его товарищей силовиков расстраивать. Зачем это было ему говорить?

В.Рыжков — Ну, инерция. У нас со времен Михаила Сергеевича Горбачева принято осуждать, да еще раньше, со времен Никиты Сергеевича Хрущева все руководители в той или иной мере, может быть, только кроме Брежнева…

Е.Бунтман — Брежнева, Андропова…

В.Рыжков — Кроме Брежнева, Андропова, да. Но Путин просто уже много раз это говорил. Что же, он сейчас поменяет что ли свою риторику? Зачем? А главное, зачем? Ведь можно вполне спокойно говорит одно, а делать другое. Дело-то нехитрое.

Е.Бунтман — Ну, а кому он это говорит про репрессии? К кому он обращается: к вам, к Западу, к «Мемориалу»?

В.Рыжков — К Западу. Во-вторых, на забывайте, Евгений, что у нас сложная история репрессий, связанная с целым рядом народов.

С.Бунтман — И Путин каждый раз признает сложность этой истории.

В.Рыжков — Именно. А вы представьте себе, если Путин одобрит сталинские репрессии, как это будет воспринято в Чечне, например?

Е.Бунтман — Я не знаю.

В.Рыжков — Плохо будет воспринято. Или как это будет воспринято, например, среди российских немцев, или как это будет воспринято в среде наших теперь крымских татар?

Е.Бунтман — А крымские татары и так… Вот сегодня еще двух крымских татар на 18 лет посадили.

В.Рыжков — Это, Евгений, я вам скажу, скользкая тема. Оправдание сталинских репрессий — это скользкая тема. А слушайте, а как это воспримет РПЦ? При всем ее сервилизме к нынешней власти она не забыла тотального террора Сталина против священников.

Е.Бунтман — А мнение РПЦ сейчас интересует власть?

В.Рыжков — А как же? У них же альянс политический, они же друг друга поддерживают. А как это воспримет ислам? А как это воспримут другие конфессии, которые уничтожались и репрессировались при Сталине. Вот вы интересный момент подметили, что это не только инерция привычной риторики, но это еще и сохранение определенного баланса, сохранение определенного равновесия, потому что в стране миллионы людей помнят и конфессии помнят, и народы помнят и сталинские депортации, и сталинский террор по отношению, в том числе, к церквям и конфессиям.

Поэтому здесь это очень сложный комплекс, и поэтому, с одной стороны, он продолжает говорить, что сталинским преступлениям нет прощения, что они не должны быть забыты, но, с другой стороны, конкретных правозащитников и конкретное общество «Мемориал» можно репрессировать и гнобить.

Е.Бунтман — Но при этом в обществе и таблички «Последнего адреса» стали снимать и осуждать и шаурму по названию Сталина открывать.

В.Рыжков — По-разному. По «Последнему адресу» таблички продолжают вешать. Бывают конфликты. Насколько я знаю — Сергей Пархоменко лучше меня знает — в подавляющем большинстве случаев владельцы домов или жильцы многоквартирных домов или офисов даже, они не возвращают против этих табличек. Есть отдельные случаи, когда снимают и отказывают, но все-таки случаев, когда люди дают сознательно, то есть повестить табличку, гораздо больше.

Е.Бунтман — Заведение общепита под названием «Сталин» может существовать? Вот для вас.

В.Рыжков — Ой, какой сложный вопрос вы задаете. Для меня — нет.

Е.Бунтман — Но вы бы требовали закрыть?

В.Рыжков — Но запрещать у меня бы тоже рука не поднялась, потому что я либерал. Для меня это отвратительно, то есть я бы не хотел видеть в нашей стране такие заведения.

Е.Бунтман — Но запрещать бы не стали при этом

В.Рыжков — Не стал бы.

Е.Бунтман — Ну, собственно, такой же этический вопрос. Знаете, два главный вопроса последних дней — это шаурма под названием «Сталин» и правильно ли Твиттер поступил с Трампом? Твиттер правильно поступил с Трампом?

В.Рыжков — Вот здесь совершенно разные вещи, их совершенно нельзя сравнивать. Дело в том, что Трамп провоцировал свои сторонников, направленные на непризнание выборов. Трамп провоцировал своих сторонников на то, чтобы блокировать процесс утверждения Конгрессом США результатов выборов, которые приняты всеми штатами. То есть Трамп провоцировал своих сторонников, давайте назовем прямо, на подрыв Конституции, конституционного строя США. Он провоцировал своих сторонников на подрыв работы конституционных, демократических институтов. И в этом смысле Твиттер прав. Нельзя давать слова тем, кто выступает за подрыв Конституции, конституционного порядка и конституционных институтов.

Е.Бунтман — Мы продолжим этот разговор. Давайте запомним эту формулировку и продолжим после новостей и рекламы. Владимир Рыжков, политик у нас со своим особым мнением. Поговорим обязательно про Трампа и про Твиттер и про подрыв конституционных основ. Перерыв.

НОВОСТИ

Е.Бунтман — С особым мнением у нас сегодня политик Владимир Рыжков. Обещали запомнить формулировку про Трампа и почему его изгнали из Твиттера. Потому что он после признанных всеми штатами итогов выборов провоцировал своих сторонников эти результаты оспаривать. Так?

В.Рыжков — Да. И не просто оспаривать. Он говорил о том, что «мы должны проявить силу».

Е.Бунтман — Последнее докороновирусное лето Москва, выборы. Сторонники Навального и оппозиционных кандидатов оспаривают итоги, которые все признали — итоги этих выборов в Москве. В чем разница?

В.Рыжков — Разница принципиальная. В случае с Трампом мы имеем дело с выборами, которые были подвергнуты в ряде штатов пересчету, перепроверке, где были спорные вопросы. Мы имеем дело с выборами, по которым команда Трампа отправляла обращения в суды, и эти обращения были отвергнуты. Мы имеем дело с решением 50 штатов, мы имеем решение с коллегией выборщиков, мы имеем дело с ситуацией, когда остался последний шаг, во многом формальный — утверждение состоявшегося голосования в конгрессе на основании решений штатов и на основании решения коллегии выборщиков.

В этот день Дональд Трамп выступает на митинге перед своими сторонниками и говорит: «Идите к Капитолию и фактически окажите давление на конгрессменов, чтобы они проголосовали не так, как проголосовала страна и не так, как проголосовала коллегия выборщиков».

Е.Бунтман — Но он не сказал: «Идите с оружием в руках, стреляйте…».

В.Рыжков — Он не сказал — с оружием в руках. Но там были слова про сильных… там были слова про силу и так далее. Это всё было. Это и называется провокация.

Е.Бунтман — Но есть свобода слова.

В.Рыжков — В нашем случае мы имеем дело с выборами, на которые не были допущены десятки оппозиционных кандидатов. Мы имеем дело с выборами, где голосование шло на пеньках и в багажниках, где голосование в случае с Конституция шло целую неделю. Мы имеем дело с выборами, которые на протяжении уже полутора десятков лет имеют все признаки массово сфальсифицированных. И мы знаем Сергея Шпилькина, мы знаем его методику, мы знаем его подсчеты по всем последним — президентским, думским — выборам и так далее.

То есть в случае с США Трамп призывает оспорить итоги выборов, которые не вызывают сомнения ни у штатов, ни у выборщиков, ни у судов, ни у конгресса. В нашем случае мы имеем дело с протестом против фальсификации выборов и против недопуска на них кандидатов от оппозиции.

То есть американском случае мы имеем дело с атакой на законные выборы и с фактически попыткой подорвать Конституцию. В нашем случае на протесты выходят защитники Конституции, Евгений и защитники свободных выборов, защитники возможности участвовать в свободных выборах. Диаметрально противоположная ситуация. То же самое в Белоруссии.

Е.Бунтман — Нет-нет, про Конституцию.

В.Рыжков — Протесты в Белоруссии — это не нарушение Конституции, это защита Конституции.

Е.Бунтман — Владимир Александрович, Конституция, которую приняли прошлым летом, ее сейчас кто-то защищать будет?

В.Рыжков — Я буду защищать. Потому что Конституция сохранила в неизменности первую и вторую главы. Это основы конституционного строя, права и свободы человека.

Е.Бунтман — В основном же там напринимали уже всякого.

В.Рыжков — Там напринимали много из того, что противоречит первой, второй главе. Но, согласно первой и второй главе, остальная Конституция не может противоречить первой и второй главе. Поэтому я выступаю в защиту первой и второй главы нашей Конституции, которые остались в неизменности. И фактически у нас сейчас две Конституции, которые находятся в неразрешимом противоречии одна с другой. Первая и вторая главы, которые составляют основу конституционного строя гарантируют тем свободу слова, свободные выборы, демократию и так далее, и отсутствие репрессии — и вторая часть, которая это разрешает. Поэтому сохраняется смысл, Евгений, говорит о защите Конституции.

Е.Бунтман — Хорошо.

В.Рыжков — Поэтому повторюсь: в Вашингтоне это атака на Конституцию, наши мирные протесты — это протесты в защиту Конституции. Почувствуйте разницу.

Е.Бунтман — Вот теперь слушатели после того, как вы осудили Трампа и его сторонников называют вас леваком. Вот такая незавидная судьба русского либерала.

В.Рыжков — Да они меня хоть обезьяной назовут, хот ящерицей-вараном. У меня есть свои взгляды, я их пытаюсь аргументировать, возможно, для кого-то неубедительно и, скорей всего, неубедительно. Но еще раз повторяю, в случае с Трампом его никто не лишил свободы слова. Трамп сегодня, насколько я знаю, вечером, Евгений, будет выступать в прямом эфире Fox News…

Е.Бунтман — Уже выступал.

В.Рыжков — С обращением к нации. Он может на Fox News выступать с утра до вечера, ему никто рот не затыкает. Трамп может обращаться где угодно — через газеты, через радио, через телевидение. Его никто не лишает свободы слова. Мы обсуждаем конкретный случай. Две или несколько частных компании — ну, самые известные это Facebook и Twitter, — оценив ситуацию, расценив действия Трампа как призывы к подрыву конституционного строя и, возможно, как провокацию к насилию, потому что, когда он сказал, что он не пойдет на инаугурацию 20-го числа, это было воспринято, в том числе, и в руководстве Твиттера и Фейсбука как, возможно, косвенный призыв к насилию…

Е.Бунтман — Это же просто смешно.

В.Рыжков — Вам это смешно. Но зная, что на руках у населения США несколько сотен миллионов стволов в частном пользовании и зная, что там есть радикалы, зная, что ситуация там накалена… Это нам тут хорошо, находясь в Москве, рассуждать, что это смешно. А им не смешно. И, кстати, сам Трамп сегодня принял решение о режиме ЧС для Вашингтона и о том, что будет привлечено 15 тысяч нацгвардейцев для обеспечения порядка до инаугурации и во время. Ему тоже, видимо, Евгений, не смешно.

Е.Бунтман — Ему-то точно теперь не смешно.

В.Рыжков — Если частные компании… Понимаете, есть свобода слова в сети — это конституционный принцип. Конституция и конституционные институты выборов и так далее — это тоже конституционный принцип. В данном случае сталкиваются два конституционных принципа. Что важнее свобода слова в Твиттере Трампа или основы конституционного строя США.

Е.Бунтман — Это очень шаткая дорожка уже.

В.Рыжков — Это она вам кажется шаткой. А я иду по твердому шоссе шестиполосному. Я считаю, что основы конституционного строя, основные конституционные институты, такие, как выборы в конгресс, голосование, коллегия выборщиков в данном случае имеют приоритет над тем, чтобы Трамп мог высказываться в социальных сетях.

И в этом смысле я знаю, что очень многие либералы, мои друзья и товарищи — Алексей Венедиктов — осуждают Твиттер и Фейсбук. Но у меня не такая однозначная оценка. Я понимаю резоны, почему это было сделано. Потому что если продолжение этих твитов и этих публикаций может привести к дальнейшему подрыву конституционного строя, а еще не дай бог к насилию, тогда ответственность уже будет лежать на Твиттере и Фейсбуке. А оно им надо.

Е.Бунтман — Нет, им, конечно, не надо. Давайте чуть-чуть про российскую политики или не политику. Про мэра Якутска Сардану Авксентьеву, что вы можете сказать, которая уходит не очень понятно, из-за чего?

В.Рыжков — Я за эти дни разное про нее прочитал. С одной стороны, пишут, что она такой Робин Гуд и такой независимый политик. С другой стороны, Дмитрий Гудков припомнил ей поддержку некоторых инициатив, которые, с моей точки зрения, нельзя было поддерживать. Будто бы она за Конституцию путинскую высказалась и так далее. Поэтому, скорей всего, можно это расценивать как? Все-таки она — есть такое слово «неформатный» — это неформатный политики, который попал в систему вертикали, но он не из этого формата. Она пришла не изнутри системы, а со стороны. И мы знаем, что такие неформатные люди, они выдавливаются повсеместно. Очень многие мэры городов уже сидят. Очень многие осуждены условно. Очень многие под разными предлогами осуждены. То есть, скорей всего, она, действительно, не является в полной мере частью этой системы, она неформатная для этой системы. И ее сожрали. Нашли какой-то способ, видимо, надавить, припугнуть и так далее. Поэтому, скорей всего, она просто не вписалась в эту систему.

Е.Бунтман — Оппозиция должна поддерживать таких политиков неформатных, которые вроде бы и поддерживают часть инициатив властей, но не все, и на них есть какая-то надежда? Их должны поддерживать?

В.Рыжков — Да, безусловно.

Е.Бунтман — Фургала надо поддерживать, ее надо поддерживать?

В.Рыжков — Надо поддерживать. Надо поддерживать не только ее лично, а надо поддерживать принцип.

Е.Бунтман — А какой принцип — социализм с человеческим лицом?

В.Рыжков — А принцип такой, что если люди избрали человека — а Якутск один из немногих столичных городов у нас, где сохраняются выборы мэра, почти везде выборы мэра давно уничтожены — если человек побеждает при поддержке людей, надо его поддерживать.

Е.Бунтман — Даже если он за Путина.

В.Рыжков — Даже если мы не сходимся в каких-то отдельных решениях и так далее. Надо поддерживать сам принцип суверенитета народа. Народ — источник власти по нашей Конституции. И это осталось. Если люди выбирают неформатного политика своим лидером, его надо поддерживать.

Е.Бунтман — А если он сталинист? А если он за Путина. Все равно?

В.Рыжков — Нет, не всё равно. Если он сталинист, я не буду поддерживать. Если он поддерживают антидемократические, авторитарные инициативы Путина, я тоже, думаю, не будут поддерживать.

Е.Бунтман — Сложный вопрос.

В.Рыжков — Да, сложно.

Е.Бунтман — Ну, это как раз к осени, и вы будете определяться и Ходорковский, и Навальный — все будут определяться.

В.Рыжков — Я не буду скрывать своего особого мнения и скажу всё, что думаю о каждом, о ком вы спросите.

Е.Бунтман — Хорошо. Спасибо большое! Владимир Рыжков, политик, не скрывающий своего «Особого мнения» у нас был в эфире. Спасибо, Владимир Александрович. И всего доброго всем!

Метки: , , ,

Оставить комментарий!

Вы можете использовать эти теги:
<a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>