Алексей Арбатов

| Новые Известия

Вчера в Каталонии была назначена дата референдума о независимости этой пока еще автономии Испании. За сентябрь это уже вторая новость из Западной Европы, связанная с попытками отделиться от одной из европейских стран. 18 сентября прошел референдум о независимости Шотландии, на котором сторонники ее отделения от Великобритании потерпели поражение. О том, что означает этот продолжающийся «парад суверенитетов», «НИ» поговорили с академиком Российской академии наук Алексеем АРБАТОВЫМ.

– В этом месяце прошел референдум в Шотландии, теперь вот намечается референдум в Каталонии. Как это скажется на нашей стране? Стоит ли ожидать усиления активности сторонников отделения в странах постсоветского пространства?

– Абсолютно нет.

– Почему?

– Потому что на самом деле эти события к нам никакого отношения не имеют. Они вызваны далекими от российских причинами и, можно сказать, что в данном случае даже нет повода для злорадства. У нас зачастую все, что приносит какие-то неприятности Европейскому союзу, вызывает некоторую радость. Но нельзя забывать, что какими бы напряженными в данный момент ни были отношения между Россией и ЕС, наша страна должна стоять стеной против сепаратизма, в каких бы формах они ни выражался. Ведь наша страна – многонациональная и многоконфессиональная, по нам это самим может ударить. Не должно быть никаких сепаратистских референдумов, если нет доказанных, признанных мировым сообществом фактов геноцида. Автономия, расширение автономии, федерация – пожалуйста. Отделение – нет.

– Невольно возникает вопрос, а как быть в таком случае с ситуацией на юго-востоке Украины? Референдумы о независимости Луганской народной республики и Донецкой народной республики России тоже не стоит поддерживать?

– Есть договоренности в Минске. В числе подписавших минский протокол есть и представитель России (посол нашей страны на Украине Михаил Зурабов. – «НИ»). Там написано, что на Украине будет принят закон об особом порядке самоуправления. О том, что ДНР и ЛНР могут отделиться, там и речи не идет. Другое дело, как этот протокол могут интерпретировать лидеры ДНР и ЛНР. Но это уже отдельный вопрос, и к позиции России по отношению к вопросу о референдумах он не имеет никакого отношения.

– Все-таки чем вызван нынешний вал попыток отделения в Западной Европе? Это как-то связано с экономической ситуацией в регионе?

– Тут сложно вывести какую-то жесткую экономическую зависимость. Шотландия беднее Англии, Каталония богаче остальной Испании. Но тем не менее и там, и там есть сепаратистские настроения. Так что объяснять оба референдума по простой логике – дескать, не было бы кризиса, было бы все в порядке – на мой взгляд, значит серьезно упрощать ситуацию. Сепаратизм в Западной Европе – это очень сложный феномен. В нем есть и экономические, и исторические, и социально-психологические корни. Но в общем, если искать какую-то первопричину, то стоит обратить внимание на то, что евроинтеграция привела к ослаблению роли национальных государств – то есть тех институций, которые веками определяли политическую конструкцию континента. Западная Европа все больше становится единым целым. Сейчас в ЕС обычна ситуация, когда люди рождаются в одних государствах, ходят в школу в других, работают – в третьих. В этих условиях возникает своеобразная ответная реакция: на региональном и субрегиональном уровне активизируется местный сепаратизм как эмоциональная попытка сохранить свою все более размывающуюся идентичность или как обида на то, что другие регионы как-то больше выигрывают от новых условий: оказываются богаче или, напротив, настолько беднее, что на них, по мнению сепаратистов, приходится слишком много тратить из общих доходов.

– Кто будет следующим после Шотландии и Каталонии? Где еще попробуют отсоединиться?

– Регионы Северной Италии, которую часто называют в числе следующих кандидатов на попытку отделения, – это, на мой взгляд, несерьезно. Ну, может быть, Фландрия от Бельгии попробует отсоединиться. Но, честно говоря, в то, что скоро на карте Западной Европы появятся какие-то новые государства, я не очень верю. Все-таки большая часть этих сепаратистских движений фактически преследует одну цель: нажать на центр, чтобы получить больше прав. Поэтому я не стал бы относиться к этим референдумам или попыткам референдумов слишком уж серьезно.