Федор Лукьянов: Скромнее, зато надежнее
СПС отменять никто не будет, это просто не нужно. А вот о новом базовом документе, переговоры по которому очень вяло, но все-таки шли до украинского кризиса, можно забыть. Когда контакты Москвы и европейских столиц возобновятся в полном объеме, рано или поздно это неизбежно, понадобится принципиально новая модель отношений. Исходящая не из долгосрочных пожеланий, а из реальности и пределов возможного.
Российская Федерация и Европейский союз — практически ровесники. Первая появилась на карте мира в декабре 1991-го, второй — в феврале 1992-го. Оба — новые образования, но наследующие долгую историю своих предшественников. И утверждать, что на заре девяностых все начиналось с нуля, — не вполне корректно. Однако нельзя отрицать и попытку принципиально нового старта. Впервые обе стороны соглашались с тем, что их долгосрочная цель — формирование общности на основе гармонизации нормативной базы, в идеале максимально возможного сближения.
Евросоюз — необычная структура. Сложность внутреннего устройства и ярко выраженная идеологическая составляющая делают его плохо приспособленным к нормальным отношениям с внешними партнерами. Особенно теми, которые могут рассматриваться как потенциальные участники европейского проекта в узком (членство) или широком (зона применения правил и норм ЕС) смысле. Россия никогда всерьез не рассматривала возможность вступления в Евросоюз и не воспринималась Брюсселем как вероятный кандидат. Однако с тем, что европейская нормативно-правовая база может, а то и должна служить основанием для сближения, Москва в целом соглашалась. Причем довольно долго, а не только в эпоху демократических иллюзий первой половины девяностых.
Впрочем, удовлетворять необходимым для такого подхода параметрам могла только очень ослабленная Россия. По мере восстановления дееспособности государства после кризиса 1990-х Москва требовала все более равноправной модели отношений. То есть основанных не на юридической базе ЕС, а на неких совместно согласованных правилах. Однако Евросоюз на это не очень способен, особенно если речь идет о странах, с которыми первоначально речь шла об идейной и ценностной близости. Поэтому оболочка оставалась прежней, а содержание выхолащивалось — причем все быстрее — где-то со второй половины 2000-х. Украинский кризис подвел черту. Говорить о стратегическом партнерстве, когда друг против друга вводятся санкции, бессмысленно.
На ближайший период задача одна — минимизация ущерба. Логика санкций подобна воронке — приходится отвечать и приходится ужесточать. Причем сказать заранее, где дно, невозможно. Он двигается — все ниже и ниже.
Новый шеф дипломатии ЕС Федерика Могерини, выступавшая в понедельник на слушаниях в Европарламенте, сказала: «Россия… может не быть партнером на данный момент, но она является стратегической страной в мире. Нам нужно глубоко пересмотреть наши отношения с Россией в ближайшие пять лет». Это верный подход. С одной стороны, признание того, что от России никуда не деться, с другой — необходимость переосмысления самой модели.
России нужно то же самое — понять, чего мы хотим от Европейского союза, если интеграционные иллюзии рассеялись. И приоритетом становится поворот к Азии — не против Европы, а просто потому что без внятной политики в отношении самой бурно развивающейся части мира в ХХI веке нельзя.
Старый Свет остается общностью, наиболее нам близкой в историко-культурном отношении. Страсти, которые кипят между Москвой и европейскими столицами, — свидетельство длительной хроники сосуществования. Азия просто не вызывает эмоций. Европа долго будет важнейшим экономическим и технологическим партнером, хотя сейчас делается все, чтобы взаимную зависимость сократить. Разумным был бы прагматизм, признание того, что нынешние различия — отчасти продукт наших общих корней, от которых стебли пошли в разные стороны.
Поэтому, во-первых, несовпадающие подходы — не свидетельство чьей-то правоты или превосходства, а просто факт. И, во-вторых, экспансия в попытках захватить больше «жизненного пространства», какими бы методами она ни осуществлялась — военно-политическими или информационно-юридическими, — чревата крупными затруднениями для обеих сторон. Вести себя стоит осторожно, понимая, что идеальной гармонии быть не может, но и саморазрушительной дисгармонии надо избежать. Тогда есть шанс через какое-то время начать строить новое пространство «большой Европы», плавно перетекающей в «большую Азию». Без амбициозных прожектов и стремления друг друга переделать, но с пониманием взаимной необходимости.
