Однако в нынешней ситуации — при всей ее остроте — есть существенные отличия от того же периода «холодной войны» двух систем во главе с СССР и США. В ту пору реальные идеологические антиподы могли называть друг друга «империей зла» или «оплотом мирового империализма». И это было абсолютно в логике обеих идеологий, и мало кого удивляло.

Сегодня также весьма велик соблазн придать нынешнему кризису характер идеологического противостояния — ведь тогда очень легко объявить одну (свою) сторону заведомо правой просто потому, что она отстаивает «более правильные» ценности. А, соответственно, интересы и права другой стороны можно вообще не учитывать, поскольку она по определению «за всё плохое и против всего хорошего».

Однако именно этот путь является самым опасным и может привести к идеям «крестовых» походов с опасным привкусом «горячего» конфликта. Ключевая проблема заключается в том, что нынешние оппоненты (а в водоворот противостояния стараются вовлечь максимально широкие слои населения) противостоят не столько реальным странам, народам и ценностям, сколько их медийному образу в собственных мэйнстримных СМИ. Пожалуй, никогда еще в истории СМИ (в широком смысле, включая блогосферу и соцсети) не играли такой роли уже не только во внутригосударственных делах, но и в отношениях между народами. Отнюдь не случайно атаки террористов в Париже пришлись именно на журналистов, а не на политиков или военных. Ресурс стал огромным, и, тем самым, ответственность за написанное слово, за показанную «картинку», выросла пропорционально.

Многие у нас в России, например, не всегда осознают, что люди в Европе, в США или в Канаде ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убеждены, что Россия совершила агрессию против другого государства. Применила силу в Европе и изменила в ней границы «впервые после Второй мировой войны». Это мы сразу вспомним про бомбардировки Белграда, про судьбу Югославии, про Косово, но там-то люди в это верят. Как и в огромные российские армии на Донбассе. Как и в «референдум под дулами» в Крыму. Как и в желание Москвы восстановить СССР, взять под свой контроль Польшу или страны Балтии, любой ценой захватывать все новые территории. Вообще, чуть ли не в то, что Россия окружает Запад — коль скоро ее самолеты фиксируют в разных местах планеты.

Они живут в этой информационной реальности и противостоят именно такому «врагу». Тот факт, что мы с вами видим нечто совсем иное, к сожалению, не способствует нахождению взаимопонимания с нашими визави в Европе. Хотя мы, конечно же, прикладываем все усилия к тому, чтобы донести нашу точку зрения до массовой аудитории, но сталкиваемся при этом с мощным противодействием, воспринимающим иной взгляд на происходящее как самостоятельную угрозу.

Если мы не всегда понимаем истинные мотивы и точки зрения европейцев и американцев, то и там в отношении наших собственных побуждений тоже царит явный хаос. Например, общим местом — практически, аксиомой, повторяющейся из одной статьи в другую — стало утверждение о резко возросшем «русском национализме». Этот вывод делается, видимо, из того, что в России поддержали русских, права (а теперь и жизни) которых оказались под угрозой на Украине.

Однако это выглядит явной примитивизацией картины, подгонкой ее под расхожий шаблон — раз есть национализм, значит, дескать, там недалеко и до фанатизма и нацизма. Характерно, что Украину за разгул национализма практически не критикуют (хотя, казалось бы, там и факельные шествия, и «москаляку на гиляку», и прочие характерные явления на каждом шагу), а, наоборот, всячески подчеркивают, что явные националисты там получили лишь незначительную поддержку на выборах: «нет процента — нет проблемы». Зато «русским национализмом» пугают чуть ли не европейских детей.

Правда, если следовать этой логике, придется записать в «русские националисты» и, например, главу Чеченской Республики, занявшего весьма твердую позицию в украинском вопросе. Как и многих моих коллег-политиков самых разных национальностей. Что явно не вписывается в рисуемую на Западе картинку. Да, мы можем говорить о росте патриотизма (а не национализма) в стране — но это вызвано ситуацией серьезного внешнего вызова, с которым столкнулась страна. То, что считается естественным для Франции или Украины, должно, однако, почему-то восприниматься как нечто опасное, когда речь заходит о России.

Еще один медийный «догмат» — пресловутое желание России любой ценой присоединить территории. Как это, якобы, было в 2008 году в отношении Абхазии и Южной Осетии. Так и, дескать, в ситуации с Крымом и Донбассом. Опять же, эта история с «территориальной жадностью» России гораздо лучше «продается» в СМИ, чем любая попытка вдумчиво разобраться в каждом случае, и посмотреть на каждый из них с точки зрения людей, а не территорий. Выяснилось, что осетин, абхазов, русских на Украине во всем нашем большом мире просто некому защитить, кроме России — никакие механизмы безопасности, международные организации не работают, а обычно вездесущие СМИ — молчат. И все потому, что эти народы имели неосторожность не сделать «правильный» прозападный выбор вместе с Тбилиси или Киевом. Именно поэтому Тбилиси и Киев будут в Европе поддерживать, а Белград — бомбить. Здесь нет никакой темы ценностей, территорий или империй — а просто логика: «свои — чужие».

Опять же, России приписывают ментальность «сфер влияния». Дескать, мы претендуем на какие-то страны, как «по определению» входящие в нашу сферу. Во-первых, желание иметь дружественных или хотя бы нейтральных соседей — вполне естественно для государства, пережившего не одну агрессию извне и окруженного военной инфраструктурой и базами мощнейшего военно-политического альянса в истории человечества. Альянса государств, которые уже в новейшей истории применяли силу по спорным и даже откровенно выдуманным предлогам. Во-вторых, соглашение об ассоциации Украины с ЕС, в подготовку и пропаганду которого были вложены немалые усилия и средства самими странами Запада, сотнями его фондов, СМИ, экспертов, политиков — это и есть логика «сфер влияния». Еще во время первого майдана высшие политики ЕС откровенно говорили: «Украина должна быть на нашей стороне». И эта цель, как видим, ни на йоту не изменилась за все эти годы.

Зато серьезнейшим образом меняется конфигурация безопасности, силовые границы в Европе. То, что, в частности, Венская конвенция о праве международных договоров 1969 года в Статье 62 трактует как «Коренное изменение обстоятельств» (Fundamental change of circumstances), которое может быть основанием для прекращения международных договоров. Когда: «a) наличие таких обстоятельств составляло существенное основание согласия участников на обязательность для них договора; и b) последствие изменения обстоятельств коренным образом изменяет сферу действия обязательств, все еще подлежащих выполнению по договору».

Поэтому, когда, например, говорят о том же будапештском меморандуме (о гарантиях безопасности в связи с присоединением Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия), надо отдавать себе отчет в том, что фактическая утрата нейтрального статуса Украиной вследствие глубокой политико-экономической ассоциации с ЕС, включая военно-политические темы, как раз и означает такое коренное изменение обстоятельств. Украина стала именно жертвой политики «сфер влияния», когда была поставлена задача любой ценой затащить ее в ареал западной геополитики. Говорить о «добровольном выборе» тут — явная натяжка, ибо этот «добровольный выбор» готовили долго, упорно, массированно и затратно, вплоть до настоящего переворота, каким стал «евромайдан» (присутствие «евро-» в этом понятии четко указывает на геополитический акцент в этих событиях).

У нас в стране часто упрекают власть в том, что она недостаточно задействовала свои рычаги влияния, свою «мягкую силу» для вовлечения Украины в собственную орбиту, для более глубокой интеграции в соответствующие экономические и оборонные структуры. Отчасти это было продиктовано и тем, что именно Россия старалась придерживаться политики невмешательства во внутренние дела Украины, строя с ней обоюдовыгодные отношения, прежде всего, в сфере экономики. Президент Янукович, которого на Западе принято называть пророссийским (еще одна спорная «аксиома»), провозглашал курс на евроинтеграцию. Он сделал лишь то, что потом сделали персонажи, сместившие и сменившие его на высших должностях — отложил соглашение об ассоциации в связи с серьезными рисками в его экономической части. Это было вполне понятное и объяснимое желание, но оно стоило ему высшего поста в государстве в результате путча.

Наконец, еще одна странность — в трактовке актуальной внешнеполитической позиции России, в частности, по украинской теме. Все время громко провозглашается надежда на то, что «Россия, наконец, проявит готовность к переговорам», «остановит агрессию, изменит свою позицию по Украине, пойдет на соглашение/перемирие» и т.п. Россия вообще ни на одном этапе не отказывалась от переговоров, отдавая предпочтение именно им, а не языку шантажа, ультиматумов и санкций. Просто предметом переговоров ей предлагают сделать все ту же картинку, созданную «для внутреннего пользования» — обсуждать не мир между сторонами внутриукраинского конфликта (что реально могло бы спасти тысячи жизней), а все ту же «российскую агрессию».

Что удивительно — всякий раз, когда Москва говорит о том, что пора отказаться от санкций, Россия против ухудшения отношений с Европой, предлагает обсудить это — такие слова воспринимаются как проявление слабости и вызывают реакцию, обратную ожидаемой. Вместо встречных шагов мы слышим сплошное: «ура, санкции действуют, надо нажать сильнее, и Россия уступит, прекратит агрессию, отдаст Крым» и т.п.

На мой взгляд, надо как можно скорее выбираться из этого тупика, в котором происходит битва с медийными фантомами и ветряными мельницами. Надо обсуждать реальную ситуацию, расследовать конкретные случаи (а не выносить готовые приговоры, как в случае с малайзийским «Боингом»). Уважать интересы и права всех сторон и людей, поставить цель по-настоящему добиться прекращения кровопролития, а не обязательной победы «своей» стороны. Вот тогда и решения «нерешаемых» проблем окажутся вполне достижимыми, и основания для санкций и прочих мер исчезнут, и почва для обсуждения основ новой конструкции безопасности и сотрудничества в европейском регионе вполне подготовленной. Но пока надо, прежде всего, остановить гонку «демонизаций», накачивание образа врага и подмену реальных стран и народов медийными чудищами, ужас перед которыми оправдывает любые меры, включая военные.