Второй день подряд жители Франции активно скупают новый выпуск сатирического еженедельника Charlie Hebdo. Накануне было продано не менее 1 млн экземпляров. Как ожидается, выпуск, получивший название «номер выживших», будет в продаже две недели. Тираж издания увеличен с 3 млн до 5 млн экземпляров. 

На обложке нового выпуска изображен пророк Мухаммед, по щеке которого катится слеза. В руках он держит табличку с надписью Je suis Charlie («Я — Шарли»). Это фраза, которая стала лозунгом выразивших поддержку пострадавшим в результате кровопролитного теракта. Подзаголовок издания, выполненный черным цветом, гласит: «Все прощено». Продажа нового номера Charlie Hebdo позволила изданию заработать более €10 млн. 

О произошедшем во Франции, о новых масштабных вызовах со стороны исламизма корреспондент Gudok.ru беседует с политологом, президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремизовым.

— Михаил Витальевич, как вы считаете, трагические события во Франции — это следствие непродуманной миграционной политики или в основе все же лежит терроризм? 

— Прежде всего, это проблема, порожденная ошибочной, вредящей национальным интересам миграционной политикой и политикой натурализации, то есть предоставления гражданства. Проблема не только в том, что в какой-то момент западноевропейские страны дали зеленый свет массовой миграции из стран Ближнего и Среднего Востока. В той же самой Франции были приняты законы, которые позволяют детям эмигрантов получать в упрощенном порядке гражданство, по так называемому праву почвы. Опыт говорит о том, что эмигранты во втором и третьем поколении из мусульманских стран оказываются даже хуже в плане интеграции в принимающее их общество, чем эмигранты в первом поколении. Это объясняется, пожалуй, несколькими факторами. Так, эмигрант, который приезжает в поисках лучшей жизни, хотя бы отчасти будет благодарен принимающему его обществу. Ведь он имеет возможность сравнивать то, откуда он приехал, и то, куда он приехал. Кроме того, по мере роста числа соплеменников или единоверцев снижаются стимулы к интеграции и ассимиляции. А эмиграция, между прочим, требует ассимиляции. Эмигрантская молодежь видит богатство и лицемерие принимающего общества, видит свои ограниченные возможности, и формой выражения протеста становится возвращение к собственным корням. Автоматически рождается презрение к западному обществу.

— На ваш взгляд, есть ли примеры удачной миграционной политики в странах Евросоюза? Во Франции, судя по всему, все сложилось довольно неудачно.

— Успешный европейский опыт — это опыт принятия мигрантов из Европы или культурно близких стран. Примеров успешной эмиграции, которая носила бы массовый характер, из мусульманских стран я привести не могу, мне они неизвестны.

— Как вы считаете, как дальше будут развиваться события, какие действия должна предпринимать Европа в связи с последними трагедиями? Стоит ли французам предъявлять претензии спецслужбам, которые допустили такие теракты в самом сердце страны? 

— Претензии к спецслужбам, несомненно, уместны. Франции это касается в меньшей степени, однако Британия уже давно является плацдармом для исламистских организаций и проповедников. В общем-то, государственные спецслужбы этому не противодействуют. На мой взгляд, и Европа, и Россия пока еще не осознали всей масштабности вызова. Безусловно, ЕС необходимо переформатирование действующей миграционной политики. В частности, закон о воссоединении семей следует корректировать, ведь основная миграция носит сейчас отнюдь не трудовой характер, а, скорее, гуманитарный. Гуманитарная миграция — это та, при которой родственники переезжают в страну к своим родным по облегченной процедуре, а также беженцы. Оба канала гуманитарной миграции следует максимально сузить. Следует также изменить политику предоставления гражданства, проверить истории в отношении ранее выданных гражданств и предусмотреть возможность их отзыва в случае обнаружения тех или иных нарушений. На этот путь придется неизбежно вставать. Вместе с тем стоит отметить, что данные меры внутри Европы не дадут необходимого эффекта, если Европа, как геополитический игрок, не будет вести себя более ответственно в сфере своего влияния в Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке. Потому что, скажем, операция в Ливии — это было дело рук французов и британцев. Американцы, надо это признать, не находились в первых рядах. Эта операция в конечном итоге принесла усиленный поток беженцев и вынужденных переселенцев. Это же касается и Сирии — там тоже наблюдается игра европейских стран.

— Михаил Витальевич, как вы думаете, возможно ли в нашей стране повторение в той или иной степени французских событий? 

— Для России вызовы со стороны исламизма стоят, пожалуй, даже более остро, чем для Европы. Статистика терактов по крайне мере говорит об этом. У нас этот вызов проявлен сильнее, нежели в Западной Европе. Львиная доля терактов совершается именно исламистами. Миграция из мусульманских регионов у нас носит не менее масштабный характер. Однако мы, в отличие от многих европейских стран, еще не перешли точку невозврата, когда вчерашние гастарбайтеры становятся новыми гражданами страны. Это тот рубеж, который ни в коем случае нельзя сдавать. В ином случае мы рискуем получить целую когорту потенциально опасных граждан.