Алексей Арбатов

| Независимое военное обозрение

Выступая на заседании Военно-промышленной комиссии (ВПК) Российской Федерации 20 января 2015 года, президент Владимир Путин подчеркивал: «…Мы не намерены втягиваться в дорогостоящую гонку вооружений… Вместе с тем мы видим, как другие государства… активно наращивают и совершенствуют свои военные арсеналы… Мы можем и должны ответить на этот вызов, причем, как я сказал в начале, не втягиваясь в дорогостоящую гонку вооружений… Мы сможем обеспечить, безусловно, обороноспособность и безопасность нашей страны, не втягиваясь в гонку вооружений».

Настойчивое повторение тезиса о том, что Россия не намерена втягиваться в гонку вооружений, свидетельствует о его важности для военной политики России. Это заставляет более предметно разобраться с данным вопросом, сопоставив приведенную политическую позицию с официально обнародованной Государственной программой вооружений до 2020 года (ГПВ-2020) и новой редакцией Военной доктрины от декабря 2014 года. При этом в перспективе на смену ГПВ-2020 должна прийти уже новая программа, ГПВ-2025, но ее детали пока не открыты. Поэтому приходится оперировать информацией о предыдущей программе, которая, как официально заявлено, не будет существенно пересматриваться даже в условиях экономического кризиса.

РАДИКАЛЬНОЕ ОБНОВЛЕНИЕ ЯДЕРНЫХ СИЛ

Согласно ГПВ-2020, к обозначенной дате на вооружение российских стратегических ядерных сил (СЯС) должны поступить 400 новых межконтинентальных баллистических ракет. В настоящее время одновременно в начальных стадиях жизненного цикла находятся четыре типа наземных межконтинентальных баллистических ракет (МБР): развертываются ракеты с разделяющейся головной частью (РГЧ) типа «Ярс» шахтного и грунтово-мобильного базирования (по российскому обозначению РС-24 или SS-29 по западной классификации); испытывается система «Рубеж» (причем как на межконтинентальную, так и на среднюю дальность); разрабатываются новая тяжелая ракета шахтного базирования типа «Сармат» на смену тяжелым ракетам «Воевода» (РС-20 или SS-18) и новая МБР железнодорожного базирования.

На море идет обновление на новые модификации старых баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) типа «Синева/Лайнер» (РСМ-54 или SS-N-23), установленных на атомных подводных лодках проекта 667 БДРМ («Дельфин» или Delta IV). Им на замену строятся подводные ракетоносцы типа «Борей» (проект 955 или Delta V; головной корабль – «Юрий Долгорукий»), которые оснащаются новой системой баллистических ракет типа «Булава-30» (РСМ-56 или SS-N-32). Помимо трех уже построенных подводных лодок этого проекта предстоит к 2020 году ввести в строй еще пять. Кроме того, на период после 2020 года намечено принятие на вооружение нового типа тяжелых бомбардировщиков (ПАК ДА), оснащенных крылатыми ракетами воздушного базирования (КРВБ).

Масштаб программы развития российских СЯС, безусловно, впечатляет. Но самое интересное – президент Владимир Путин совершенно обоснованно говорил на ВПК, что Россия не ведет и не намерена вести гонку вооружений с кем бы то ни было. Имеет место большая модернизация СЯС России и их количественное подтягивание под потолки нового Договора СНВ от 2010 года (по боезарядам и носителям), а не гонка ядерных вооружений с какой-либо державой.

Например, Соединенные Штаты, сокращая свои СЯС согласно графику Договора СНВ от 2010 года, не развертывают никаких новых стратегических ядерных систем оружия, и поэтому гонки ядерных вооружений между США и Россией нет. Вашингтон лишь переоснащает стратегические подводные лодки типа «Огайо» на новую модификацию БРПЛ «Трайдент-2 Д-5» и вводит модификацию ядерных авиабомб свободного падения типа В-61. Конечно, тут дело не в американском миролюбии, а просто в несовпадении циклов модернизации СЯС двух держав. Соединенные Штаты начнут большой раунд обновления своей стратегической триады после 2020 года. С начала следующего десятилетия будет развертываться новый бомбардировщик, после 2030 года – очередное поколение наземных МБР, а затем новая морская ракетная система на смену подводным лодкам и ракетам системы «Трайдент».

Правда, нельзя не отметить, что скупые американцы (военный бюджет которых, как отмечал президент Путин на ВПК, на порядок больше российского) не считают для себя возможным создавать более одного типа систем оружия для обновления каждой из трех составляющих своей стратегической триады. Когда США начнут обновлять стратегические силы после 2020 года, они, возможно, в известном смысле будут вести гонку вооружений с нынешними военными и будущими программами вооружений России. А как Россия будет отвечать на предстоящий цикл модернизации ядерных сил Америки – покажет время.

Нет у России гонки вооружений с Великобританией и Францией. Последние в одностороннем порядке несколько сокращают свои ядерные силы. При этом Британия приняла решение после 2025 года обновить ракетные силы морского базирования на новые подводные лодки и БРПЛ типа «Трайдент-2». Франция к 2020 году сменит устаревшие бомбардировщики «Мираж-2000» на самолеты «Рафаль Б», а после 2022 года переоснастит их на ядерные КРВБ типа АСАМ-А.

Тем более Россия не ведет гонку вооружений с Китаем – своим близким партнером и стратегическим союзником. Правда, КНР проводит интенсивную модернизацию и наращивание своего ядерного потенциала по всему диапазону систем оружия. Однако, предположительно, эта программа направлена на ядерное сдерживание США и их союзников на Дальнем Востоке.

Индия и Пакистан ведут довольно вялую гонку ядерных вооружений друг с другом (а Индия еще и с Китаем), но не с Россией. Израиль и Северная Корея нацеливают свои ядерные средства на региональных соседей, но не на РФ, и с ними у России тоже нет военного соперничества.

Таким образом, нельзя не согласиться с президентом Путиным в том, что Россия не втягивается в гонку вооружений с другими державами. Правда, многотипность ее программы модернизации СЯС потребует больших дополнительных расходов и напряжения технических ресурсов, что вызывает вопросы – особенно в условиях начавшегося экономического кризиса и бюджетного дефицита.

НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ ПРО И СОПЕРНИЧЕСТВО ПО ВТО

Если выйти за рамки контекста глобального баланса ядерных вооружений, то остаться в стороне от гонки вооружений для России будет гораздо труднее. Как многократно заявляли представители российского военно-политического руководства, программа модернизации СЯС призвана, в том числе за счет качественно новых систем оружия, нейтрализовать американскую глобальную и европейскую систему противоракетной обороны (ПРО). Эта же задача нередко ставится перед новыми российскими оперативно-тактическими средствами, в частности наземными баллистическими и крылатыми ракетами типа «Искандер».

Многие авторитетные военные и гражданские специалисты считают, что намеченная американская программа ПРО не представляет угрозу российскому потенциалу ядерного сдерживания. Однако, поскольку такая угроза оценивается как серьезная в руководстве РФ и в той мере, в которой программа развития СЯС является ответом в том числе на систему ПРО США/НАТО, можно констатировать признаки гонки наступательных и оборонительных вооружений России и США соответственно. Так, собственно, было на протяжении десятилетий холодной войны.

Далее, официально поставлена цель догнать США по развитию высокоточных систем большой дальности в обычном оснащении, а в новой редакции Военной доктрины от 2014 года впервые заявлено о создании потенциала неядерного сдерживания (в дополнение к ядерному). Здесь, вероятно, будет иметь место прямое и отнюдь не дешевое военно-техническое соперничество по новейшим системам оружия на стратегическом уровне.

Наконец, одним из приоритетов ГПВ-2020 является программа разработки и развертывания систем Воздушно-космической обороны (ВКО), на которую планируется выделить около 20% ассигнований, то есть порядка 3,4 трлн руб. Помимо модернизации существующих и создания новых РЛС и электронно-оптических станций наземного базирования, космических аппаратов системы предупреждения, интегрированной структуры управления, модернизации Московской системы ПРО А-135 планируется развернуть 28 зенитно-ракетных полков с комплексами С-400 (около 450–670 пусковых установок), а также 38 дивизионов перспективной системы С-500 (300–460 пусковых установок). С учетом экономического положения в реалистичности выполнения этих планов до 2020 года высказываются сомнения, но есть основания считать воздушно-космическую оборону российским оборонительным ответом на наступательные системы США.

В июне 2013 года, посещая завод по производству зенитных ракет, президент Путин заявил: «Эффективная ВКО – это гарантия устойчивости наших стратегических сил сдерживания, прикрытия территории страны от воздушно-космических средств нападения». Речь, очевидно, идет о защите от США, поскольку ни одна страна мира, кроме них, не способна угрожать устойчивости (то есть живучести) российских СЯС и ни одна не планирует создание средств «воздушно-космического нападения» (СВКН).

Правда, ни в трудах военных специалистов, ни в новой редакции Военной доктрины не дается предметных разъяснений того, какие конкретные системы оружия и военные программы подпадают под категорию СВКН. Морские и авиационные крылатые ракеты в обычном оснащении не являются космическими вооружениями, хотя используют космические информационные системы, как и многие другие ударные средства всех видов вооруженных сил. Ракетно-планирующие гиперзвуковые системы, разрабатываемые по американской программе Конвенционального быстрого глобального удара, выводятся в стратосферу на меньшую высоту и длительность полета, чем традиционные стратегические баллистические ракеты, которые никогда не относились к космическим вооружениям. Так или иначе, развитие российской системы ВКО в ответ на наступательные вооружения США предполагает военное соперничество двух держав, причем тоже весьма затратное.

Таким образом, акцентированная мысль президента России о ее намерении не втягиваться в гонку вооружений имеет, безусловно, позитивную политическую направленность и вполне адекватно отражает ситуацию в сфере баланса наступательных стратегических ядерных вооружений держав. Однако применительно к асимметричным мерам укрепления обороноспособности: комплексному формату соревнования перспективных наступательных и оборонительных систем – ситуация более сложная. Тут позиция России выиграла бы от дополнительного разъяснения.