Федор Лукьянов

| Forbes

Федор Лукьянов о выдумывании цитат, передергивании, которое стало нормой, и интеллектуальном обвале в нашем политическом пространстве

Российское политическое сознание становится все более провинциальным. Тасуется одна и та же колода клише: и реакционных, и прогрессистских.

«Ну, о чем говорить! Сноуден — это голова. Слушайте, Валиадис, — обращался он к третьему старику в панаме. — Что вы скажете насчет Сноудена?» — «Я скажу вам откровенно, — отвечала панама, — Сноудену пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы…»

Что правда, то правда — Сноудену палец в рот класть не надо. Ни 85 лет назад, когда пикейные жилеты из «Золотого теленка» мыли кости лорду Филиппу Сноудену, первому в британской истории лейбористу, занявшему пост канцлера казначейства (министра финансов). Ни сейчас его однофамильцу Эдварду, откровения которого про всевластие АНБ встряхнули глобальную политику. Впрочем, Сноудены приходят и уходят, а местечковый взгляд на мир вечен. И иногда он даже покидает лавочку у подъезда, чтобы превратиться в дух времени.

В нашем публичном пространстве произошел интеллектуальный обвал. Когда это случилось, точно не определить, сползание в провинциальность началось, вероятно, с концом СССР, но мощным катализатором стали события прошлого года. Резкая поляризация оценок, раскол на упивающееся своей правотой большинство и уязвленное собственным бессилием меньшинство привели к стремительному упрощению картины мира. С точки зрения качества оценок разницы между лагерями нет, поскольку занимаются и те и другие не анализом, а утверждением собственной моральной правоты.

Местечковое сознание — феномен особый. С одной стороны, это сужение горизонта, уверенность в том, что Земля вращается вокруг наблюдателя — завсегдатаи Приморского бульвара любые мировые коллизии сводили к выводу о том, что Черноморск будет вот-вот объявлен вольным городом. С другой — отсутствие строгости мышления. Как ни относиться к марксизму-ленинизму, в его основе все-таки лежала методология. Есть она и в других школах мысли о внешней политике. Но сегодня бал у нас правят публицистика и конспирологические теории, воинственно антинаучные по определению, они ведь с равной убедительностью способны установить любую причинно-следственную связь.

При этом даже они вторичны — никаких новых ходов не возникает, тасуется одна и та же колода клише: и реакционных, и прогрессистских. Пикейные жилеты никогда ни на чем не учатся…

Передергивание стало нормой, причем во многих случаях тот, кто им занимается, искренне этого не замечает. Иногда по причине «искреннего» невежества, иногда будучи ослеплен идеологической догмой (хоть консервативной, хоть либеральной) или нравоучительным пафосом.

Провинциальность удручает. Невозможно, например, понять, откуда в выступлениях российских официальных лиц высокого уровня берутся ссылки на третьеразрядных иностранных комментаторов, лишь бы они подтверждали какой-то нужный тезис. Еще хлеще — выдумывание цитат, на которых строится аргументация. Вечнозеленый пример — высказывание Мадлен Олбрайт (Кондолизы Райс, Хиллари Клинтон — нужное подчеркнуть) о том, что Сибирь слишком нужна миру, чтобы оставить ее русским. Существует оно исключительно на русском языке, оригинал найти не представляется возможным, но в  России это почти никого не смущает, «саморазоблачительные» слова цитируются вновь и вновь.

О перерождении дипломатического обмена мнениями в троллинг уже доводилось писать на этих страницах, жизнь дает все более яркие примеры.

Официальный комментарий департамента информации и печати МИД России по итогам саммита «Восточного партнерства» в мае взял новую высоту: «ЕС в очередной раз пробурчал свою неадекватную позицию по Крыму…»

Отсутствие содержательных дебатов о месте и роли России в мире (а их полностью вытеснили телевизионные или фейсбучные витийства) опасно. Мир действительно быстро и хаотично меняется. России необходима новая внешнеполитическая философия, которая позволила бы стране вырваться из круга прошлых представлений и определить для себя реалистичные задачи на следующие десятилетия. Болезненная фиксация на Западе (а трудно понять, у кого она больше — у «западников» или «антизападников») не соответствует тенденциям XXI века. Попытки заменить военной мощью все прочие формы международного влияния чреваты скатыванием в воронку эскалации. И, как правило, не содержат ответа на наиболее острые вызовы. Последние четверть века доказали, что загнать Россию в матрицу, навязанную извне, невозможно. Однако вместо формулирования собственной версии развития, укорененной в традиции, но адаптированной к переменам, общество ментально пытается вернуться к чему-то ушедшему безвозвратно — давно или совсем недавно.

Пикейным жилетам неважно, что будет, — было бы о чем судачить. Нас все-таки должен интересовать результат.