Федор Лукьянов

| Российская газета

Башар Асад признал, что правительство Сирии вынуждено сосредоточиться на защите ключевых районов страны и вынуждено отступать с ряда территорий из-за дефицита военнослужащих. Рабочая партия Курдистана объявляет о прекращении перемирия с Турцией. Это ответ на авиаудары по курдским силам на территории Ирака, которые противостоят Анкаре, но одновременно воюют с «Исламским государством». Последнее взяло на себя ответственность за кровавый теракт в приграничном с Сирией турецком городе несколько дней назад.

Саудовская Аравия и ее союзники без большого успеха, но серьезными разрушениями продолжают военную кампанию против хуситов в Йемене. Египет официально заявляет, что находится в состоянии войны с боевиками, действующими на Синайском полуострове.

Перечень событий, объединенных рубрикой «Будни Ближнего Востока», можно продолжать. Хорошие новости среди них найти будет непросто. Разве что продолжающаяся радость по поводу успеха переговоров по иранской ядерной программе. Примечательно, что этот прорыв стал возможен отчасти именно из-за усугубляющегося обвала всего вокруг. Стремление администрации США выйти из тупика в отношениях с Ираном связано с тем, что вся система отношений, на которой почти сорок лет строилась ближневосточная политика Вашингтона, расползается на глазах. Саудовская Аравия, Турция, Египет, Израиль — опорные партнеры сами находятся под жестким прессом и пытаются понять, как надежнее выживать в деградирующей внешней среде. Тегеран, как ни неприятно это большинству региональных держав, выглядит как наиболее устойчивая столица, к тому же находящаяся на подъеме. Что и пытаются использовать Соединенные Штаты, однако это только усиливает колебания и нервозность остальных их визави. Кардинальная же перестройка с полной сменой ориентиров невозможна, потому что будет иметь эффект политического землетрясения небывалого масштаба. Кто станет выгодополучателем, понятно — то самое «Исламское государство», которое готово предлагать себя в качестве вообще альтернативной силы.

Образуется настоящий заколдованный круг.

С одной стороны, никто не спорит с тем, что «ИГ» — всеобщий враг и огромная опасность. С другой — соотношение опасности «ИГ» с другими угрозами для каждого участника региональной политики свое. Для кого-то номер один, а для кого-то три или четыре.

А исходя из этого и тактика разная. И главное — никто не имеет стройного представления, что же делать. Поэтому все призывы к совместным действиям и даже коалиции повисают в воздухе — коалиция имеет смысл, когда понятно, какую задачу она будет решать.

В современной истории было две по-настоящему международные коалиции, объединившие самые разные страны. В январе 1991 года США собрали внушительную группу государств, чтобы заставить Саддама Хусейна уйти из Кувейта. Осенью 2001-го международное сообщество единодушно поддержало атаку на Афганистан, признав право Соединенных Штатов на возмездие за 11 сентября.

Оба раза повод был более чем убедительный. В первом случае оккупация независимого государства. Во втором — внешнее нападение, повлекшее за собой много жертв. Интересно, что в 1991-м, хотя там ответственность несло государственное руководство Ирака, менять режим не рискнули, ограничившись освобождением Кувейта и жесткими ограничениями, наложенными на Багдад. В 2001-м официальный Кабул, строго говоря, решения об атаке на США не принимал, однако все согласились с необходимостью отстранения талибов от власти как пособников террористов. Как бы то ни было, в обоих случаях стояла конкретная задача с понятным алгоритмом ее решения.

«Исламское государство» — феномен настолько сложный, что рецептов нет ни у кого. По сути, речь идет об исчезновении Ближнего Востока, который был сконструирован в ХХ веке в процессе распада империй и деколонизации, а потом цементирован идеологическим противостоянием. В дальнейшем он должен быть реконструирован на каких-то других основаниях, но основной вопрос: а кто будет «архитектором»?

В ХХ веке решающая роль принадлежала силам извне — бывшим метрополиям и тем, кто пришел им на смену в качестве глобальных гегемонов (США и СССР). Сейчас, однако, нет внешних игроков, которые были бы способны управлять преобразованием региона, да и вообще прошли времена, когда великие державы рисуют границы и сооружают чужие государства. Когда пытаются — результат неизменно удручающий. Эмансипация во второй половине минувшего столетия прошла успешно, и в колониальную эпоху возврата нет. Но региональные страны сами себя тоже не реформируют — таких прецедентов нет, особенно когда речь идет о государствах с недемократическими традициями, где изменения происходят только в результате слома. Примером такого фундаментального слома и является «Исламское государство», отрицающее и существующие границы, и социально-политические системы, и идеологические подходы.

Комплексности вызова должна соответствовать и комплексность ответа.

Несмотря на общий разброд в международных отношениях, в последнее время появилось ощущение, что по крайней мере масштаб этого вызова начали осознавать.

И есть надежда, что логика непрекращающейся борьбы за влияние все-таки отступит в сторону перед лицом начавшихся тектонических сдвигов.