Федор Лукьянов: Кровавая деконструкция
| Лента.Ру
Федор Лукьянов о переустройстве Ближнего Востока
В 2016 году Ближний Восток сохранит за собой статус главного источника нестабильности в мире. Причем последствия происходящих в этом регионе катаклизмов будут ощущаться далеко за его пределами. И дело здесь не только в «Исламском государстве», шиито-суннитской розни или конкуренции Тегерана и Эр-Рияда. Масштаб событий гораздо больше: Ближний Восток в привычном виде перестает существовать.
О том, почему это так, и как в сложившейся ситуации поведет себя мировое сообщество, читайте в статье политолога Федора Лукьянова.
На Ближнем Востоке набирает обороты очередной этап переустройства этого сложного и невероятно конфликтного региона. Внешние державы по инерции продолжают думать, что способны управлять происходящим, но на деле они вынуждены реагировать на поведение локальных игроков.
А оно определяется не только их пониманием собственных интересов (зачастую довольно специфическим), но и далекими от рациональности факторами, корни которых уходят в историю.
Быстрая эскалация конфликта между Саудовской Аравией и Ираном, едва ли не гражданская война в населенных курдами регионах Турции, скандал в Германии из-за агрессивного поведения мигрантов с Ближнего Востока и обусловленный этим рост ксенофобских настроений, хаос в Ливии и Йемене, расшатывание Египта, где возвращение военных к власти не вернуло прежнюю стабильность, — все это новости буквально первых дней года. Начало многообещающее…
Возможность извне влиять на ближневосточные события сужается, а их воздействие на глобальную повестку дня, на политику крупных стран и повседневную жизнь их граждан, напротив, растет. Наступил момент истины, когда именно Ближним Востоком проверяются стратегии, концепции и идейные установки ведущих мировых игроков, их готовность действовать и подлинный масштаб целей. Это касается самых разных аспектов политики — начиная от американских подходов к укреплению глобального доминирования Соединенных Штатов (а здесь контроль над нефтеносным бассейном Персидского залива всегда играл ключевую роль) и заканчивая принципами открытости и терпимости к приезжим, которые традиционно исповедовал ЕС. Все это сейчас под вопросом, как и российский гамбит — попытка за счет решительных действий на Ближнем Востоке резко повысить статус страны в мировой иерархии и тем самым компенсировать очевидное экономическое отставание.
«Исламское государство» (ИГ; группировка запрещена в РФ) — символ конца прежнего Ближнего Востока, того, что был скроен по западным лекалам в период крушения империй. Радикалы из этой группировки отрицают политическое устройство, социальную модель, государственные границы, религиозные установки и международные взаимосвязи, определявшие ближневосточное бытие в предшествующие десятилетия. Заявка делается на тотальную ревизию всего, на чем держалась конструкция региона. Но вдруг выясняется, что при всей своей варварской сущности, зачастую шокирующей даже ветеранов-исламистов, «Исламское государство» все время оказывается кому-то нужным для решения тактических задач. Находится игрок, негласно полагающий, что деятельность экстремистов из ИГ в данный момент может быть ему выгодна, ну или как минимум не является для него главной угрозой.
Это не означает, что террористов хитроумно направляют извне. Наоборот — к ним стараются подстроиться, чтобы использовать в своих интересах. Именно такое положение вещей служит наиболее ярким проявлением системного кризиса, в котором оказался как Ближний Восток, так и мировая структура управления в целом.
«Исламское государство» как конкретное радикальное образование, скорее всего, не будет торжествовать бесконечно. С осени 2015 года — после начала российской операции в Сирии, взорванного над Синаем пассажирского лайнера, терактов в Париже, волны беженцев и угроз в адрес «неверных» — военное давление со стороны могущественных внешних сил на ИГ возросло. Но в долгосрочном плане успехи в борьбе против «Исламского государства» мало что изменят. Во-первых, место ИГ быстро займет какой-нибудь другой продукт распада прежнего и рождения нового мира — называться он будет иначе, но стремиться к тому же. Во-вторых, как ни опасен феномен самопровозглашенного халифата, острое религиозно-политическое соперничество между государствами и внутри государств само по себе способно взорвать не только весь Ближний Восток, но и сопредельные территории в широком радиусе.
Самоназначенный «халиф» аль Багдади — достойный продолжатель дела бен Ладена. «Величие» последнего не в том, что он победил Соединенные Штаты и Запад, — это, разумеется, было ему не по силам. Но теракты 11 сентября 2001 года стали камнем, который столкнул лавину. Бен Ладен спровоцировал США на резкие действия, запустившие цепочку событий, развивавшихся уже по собственной разрушительной логике, набирая обороты подобно гигантскому снежному кому. По сути, Америка своим все более активным вмешательством в ближневосточные дела помогала экстремистам, раскачивая этот регион. Причем продолжалось это и при Бараке Обаме, хотя тот вроде бы решительно отмежевался от курса Джорджа Буша.
Вот и сейчас всеобъемлющий религиозно-политической конфликт на Ближнем Востоке достигает такого накала, что будет нарастать вне зависимости от судьбы собственно ИГ. А перечерчивание границ, начатое радикалами под знаменем «Исламского государства», скорее всего продолжится и без их участия — в процессе борьбы региональных держав (Саудовской Аравии, Ирана, Турции) за влияние.
Внешним игрокам — будь то США, Запад или Россия, Китай и Индия — по-хорошему нужно было бы предоставить Ближний Восток самому себе, постаравшись отгородиться от этого источника насилия и нестабильности. Однако на практике сделать это невозможно, поскольку регион слишком многими нитями связан с Европой, Евразией, Африкой, да и Америкой. В то же время попытки повлиять на динамику изменений внутри огромного пространства от Северной Африки до Южной Азии безнадежны, о чем красноречиво свидетельствуют результаты подобных усилий, предпринимавшихся ранее. Это значит, что внерегиональным игрокам (особенно это касается Европы и Евразии) необходимо сконцентрироваться на преодолении последствий ближневосточных потрясений у себя дома, оставив надежду решить что-то «на дальних подступах».
К сожалению, задачи региональных сил самого разного толка будут при этом противоположными: хотя публично многие из них и станут призывать не вмешиваться в происходящее на Ближнем Востоке, фактически они постараются сохранить внимание и вовлеченность крупных международных игроков. Дело в том, что и существующие сейчас ближневосточные государства, и те, что могут возникнуть в ходе перекройки региона, нуждаются во внешних опорах и стимулах хотя бы для того, чтобы выстраивать отношения друг с другом. Поэтому они будут всеми способами провоцировать внешнее участие.
Ситуация становится фатально патовой. Опыт подсказывает, что миру не остается ничего другого, кроме как оставить в покое пришедший в хаотическое движение регион, позволив ему найти (мучительно и, без сомнения, кроваво) внутренний баланс. Но в то же время нет никакой возможности — политической, идеологической, социальной (в меньшей степени экономической) — по-настоящему отстраниться и наблюдать за рождением нового Ближнего Востока. Эмансипация стран, народов и сообществ в насквозь взаимозависимом мире ведет к тому, что ее участниками вынужденно становятся все.
2015-й и начало 2016 года показали, что при всех острейших разногласиях и даже взаимной неприязни интересы и представления внешних по отношению к Ближнему Востоку сил совпадают в большей степени, чем между ними и региональными игроками. У каждого из последних есть собственная повестка дня, отличная как от устремлений великих держав, так и от планов ближайших соседей. Привести все эти интересы к общему знаменателю, вероятнее всего, невозможно.
Вопрос на ближайшие месяцы — сумеют ли внешние силы выработать какую-либо скоординированную стратегию поведения в отношении ближневосточных коллизий. Эта стратегия может быть любой: совместное вмешательство или согласованное дистанцированное, селективное вовлечение, — главное, чтобы она была общей.
В противном случае региональный кризис будет разрастаться, захватывая новые страны и превращаясь во все более глобальную проблему.
