Сергей Ознобищев

| Полис. Политические исследования

Украинский кризис отбросил назад и серьезно обострил отношения России и Запада в сфере безопасности, спровоцировав дискуссию о возврате к временам холодной войны. В представленной статье делается попытка  показать, что нынешний этап взаимоотношений России и стран Запада, в целом, лишен имманентных черт «классической» холодной войны. 

Автор полагает, что предпринимаемые попытки искусственного создания идеологем, обосновывающих «новое противостояние» неубедительны. Разразившийся кризис создает серьезные и долговременные трудности на пути воссоздания доверия между сторонами, возврата к конструктивному сотрудничеству. Активные поиски развязок международных кризисов и необходимость совместного противодействия глобальным вызовам, делают сотрудничество в сфере  безопасности необходимым, снижая возможность возврата к холодной войне. В то же время копившиеся противоречия и взаимные озабоченности, которые не разрешались годами и десятилетиями создали почву для возможного нового «гибридного» противостояния на иных условиях.

После окончания холодной войны к концу 80-х годов прошлого века возобладало мнение, что масштабный военно-политический кризис в отношениях России и Запада стал отныне  невозможен. Однако попытки Запада, периодически  относиться к России как к «второразрядному» государству, отсутствие должного внимания со стороны  западных официальных лиц к российским озабоченностям в сфере безопасности явились для Москвы теми важными составляющими, которые настраивали общественно-политическое сознание в антизападном ключе. Как отмечал бывший министр иностранных дел РФ И.Иванов «многие в США, да и в некоторых странах Западной Европы, попав под влияние синдрома «победителя в «холодной войне», не видели демократическую Россию в качестве равноправного союзника [Иванов 2011: 15].

Разразившийся в 2014 г. глубочайший кризис в двусторонних отношениях, спровоцированный событиями на Украине, действительно сравним по своей глубине, масштабу и серьезности последствий с худшими времена холодной войны.  Известный ученый Роберт Легвольд, считающийся  одним из «классиков»  в сфере мировой политики и российско-американских отношений оценивает происходящее как «крах отношений между Западом и Россией», который «действительно заслуживает того, чтобы именовать его новой холодной войной». При этом, он полагает, что «при всех различиях новая холодная война во многом будет похожа на прежнюю» [Легволд 2014].

Представляется, однако, что, во-первых, называть происходящее «новой холодной войной»  не совсем корректно. Кроме того, и, во-вторых –  развязанный действительно опасный кризис перенял (и то — условно) лишь некоторые «сильно урезанные» черты того, что раньше по праву называлось «холодной войной».

Академик А.Арбатов определил такие характерные черты холодной войны: биполярность структуры международных отношений, занятие разных сторон в любом локальном и региональном вооруженном конфликте,  наличие всех классических предпосылок для развязывания третьей мировой войны (включая масштабное наращивание ядерных вооружений) и, наконец, ведение непримиримой идеологической борьбы [Арбатов 2010: 44-45].

Представляется, что из всех названных факторов  идеологическая составляющая была имманентной движущей силой холодной войны. Без этой составляющей противостояние между СССР и Западом  постепенно затухая, сошло бы на нет.

На идеологическое противостояние в качестве «вдохновителя» холодной войны указывал знаменитый и весьма неординарный представитель западной политологической элиты Сэмуэль Хантингтон.  Он отмечал, что во времена холодной войны конфликт между коммунизмом и либеральной демократией «был воплощен в борьбу между двумя сверхдержавами … каждая из которых определяла свою идентичность в идеологических категориях» [Huntington 1993: 23].

Идеология и идеологемы

 Представляется, что упомянутые выше критерии «классической» холодной войны прошлых десятилетий в отношениях сторон сегодня предстают в весьма превратном виде.

Сейчас появилось немало представителей политико-экспертного сообщества,  которым непременно хочется объяснить именно с идеологических позиций тот искусственный, на наш взгляд, водораздел, который создается в отношениях с Западом. За прошедшие после окончания холодной войны десятилетия Россия, по существу, создала схожий с Западом общественный строй и капиталистическую систему хозяйствования.  Значит «материального базиса» для «идеологизированного разграничения»  на сегодня не существует. Нельзя не согласиться с очевидным фактом, который констатирует такой маститый специалист в сфере российско-американских отношений, как Анджела Стент, замечая, что после распада СССР и краха модели биполярного мира США и Россия «уже не стояли по разные стороны идеологических баррикад» [Стент 2015: 307].

И все же, новые геополитические реалии и специфика внутренней ситуации в России создали условия для повторного «привлечения на службу» духа вроде бы оставившей нас холодной войны. Десятилетия «промывания мозгов» в советский период, приучили большую часть общества свято верить в простые схемы мироустройства, поделенного на друзей и врагов. Это уникальное качество нашего общества в  последнее время умело используют мастера отечественного пиара, убеждая нас в «исконной» враждебности Запада к России.

В сегодняшней России, единению народа вокруг общих целей  придается важное, даже некое сакральное значение.  Одним из средств решение этой задачи было избрано объединение на платформе антизападничества. «Обвинительный уклон» в отношении стран Запада и, в первую очередь, США был принят в качестве лейтмотива президентской избирательной кампании в России в 2011-2012 годах. Использованный спектр «обвинений» был широк: от подрыва военной безопасности РФ – до попыток дестабилизации внутренней ситуации через спонсирование демонстраций в Москве и в некоторых других городах.

После завершения кампании появились некоторые признаки того, что власть была готова отставить в сторону атрибут активного антиамериканизма и антизападничества, списав его на специфику внутриполитического момента. Так, во время телефонного разговора между В.Путином и Б.Обамой оба первых лица отметили, что «в ходе избирательных кампаний в обеих странах они сделали много критических заявлений в адрес друг друга, но это было сделано в пылу предвыборной борьбы и не должно оказать влияния на развитие российско-американского взаимодействия»^[1].

Однако, начатый как пиар проект – массированный вброс антизападной и антиамериканской пропаганды, оказался вскоре востребован для поддержки и обоснования геополитических планов России в отношении Украины.  В итоге, результатом активных пиар акций в российском обществе стало превалировать убеждение, что украинский кризис возник не вследствие протеста украинского народа против сверхкоррумпированной власти, а, в гораздо большей степени – в результате «происков Запада». Объективности ради, необходимо заметить, что  представители стран Запада и США дали достаточно поводов для обвинения в их адрес во вмешательстве во внутренние дела соседнего братского для России государства.

В российской т.н. «элите» и обществе было создано устойчивое представление о том, что если бы не нынешний кризис вокруг Украины, то Запад изобрел бы другой «коварный план» и все равно разработал бы иной сценарий, чтобы поставить под угрозу интересы России и ослабить ее. Одним из результатов антизападной кампании стала убежденность россиян в том, что «нынешний конфликт навязан России США и другими странами Запада» – мнение, которое разделяет рекордно высокое доля граждан – 70% [2][Аналитический центр Юрия Левады 2015: 195].

На этом фоне активисты антизападничества развернули поиск новых аргументов, включая и экскурсы в историю, откуда был извлечен сомнительный тезис о том, что Запад испокон веков (исходя из неких глубинных «геополитических» интересов) действовал против интересов России, во времена перестройки «работал» на распад СССР, а теперь ставит своей целью развал России. Заметное место в СМИ получили те, кто «развенчивает планы Запада» по расчленению нашей страны, овладению ее ресурсами или, как минимум – введению для «России внешнего управления через сеть агентов влияния» [Дугин 2008][3].

В отечественных политических кругах, стал расхожим и тезис о том, что на Западе очевидно «не хотят, чтобы Россия была сильным, самостоятельным государством»[4]. Подтверждение этому тезису, даже при нынешних напряженных отношениях, в заявлениях официальных лиц найти весьма проблематично. Скорее наоборот – несмотря ни на что, лидеры стран Запада и США высказывают надежды на восстановление отношений тесного сотрудничества с Россией.

Показательно заявление президента США на пресс-конференции по итогам переговоров с канцлером ФРГ Ангелой Меркель в Белом доме в феврале 2015 г. где Б. Обама однозначно заявил, что США не хотят видеть Россию «окруженной, зажатой и ослабленной». По его словам, Вашингтон заинтересован в «сильной, процветающей России», которая может быть партнером США «в противодействии глобальным вызовам» [5]. То же самое говорил американский президент и раньше – даже после обострения отношений в связи с «грузинским кризисом» 2008 г., когда, выступая в Москве, он заверил, что США хотят видеть Россию «сильной, уверенной и процветающей» [6].

Однако, отечественные «властители дум» стараются не замечать подобных высказываний. Начатая сверху пиар кампания попала на хорошо подготовленную почву– десятилетиями внушавшегося, еще во времена советской власти, представления о враждебности Запада. Поэтому неудивительно, что под воздействием пропаганды, за период с января 2013 по март 2014 г. число россиян, полагающих, что большинство развитых стран мира относится к России как к врагу, увеличилось вдвое – с 8 до  16 % [7].  Рот этом, за четыре года (июль 2010 – сентябрь 2014 г.) более чем в пять раз – с 44%  до 8% сократилось число лиц, которые полагают, что крупнейшие западные страны (США, Германия, Япония, Великобритания и др.) являются партнерами России, имеющими с ней общие интересы [8].

Взращивание настроений «осажденной крепости» вполне устраивает и отечественный военно-промышленный комплекс. Нагнетание враждебности к Западу создает благоприятный фон для запланированного в России беспрецедентного роста оборонных расходов в 20 трлн.руб в период до 2020 г [9].

Привнесение в общество подобных настроений оказалось к месту и стало универсальным объяснением  также  в связи, с начавшимися серьезными  финансово-экономическими трудностями, позволив возложить на действия Запада (введение санкций) издержки собственной экономической политики. Таким образом, антизападная риторика превратилась в широкую и долгосрочную кампанию, ставшую универсальным средством для власти для объяснения негативных тенденций и ограничений  во внутриэкономической и социальной сферах.

Одновременно политиками и политологами различного толка стали насаждаться воззрения об исключительности России и исключительных качествах самих россиян на фоне «моральной деградации Европы». Таким образом, утрата ставших привычными для граждан ряда реальных достижений, подменялась абстрактным чувством собственного превосходства и определенной исключительности.

В линейке «отличительных черт»  наиболее часто повторяются такие качества как  справедливость, солидарность, сострадание, совесть, святость. Объективности ради следует напомнить, что на протяжении столетий своего существования  западная цивилизация в целом сумела воспитать в гражданах своих стран как эти, так и  многие другие качества, свидетельствующие о достаточно высоком уровне морали общества.

Новая Россия со своей, пока еще, только двадцатипятилетней историей вряд ли здесь может претендовать на первенство – тем более, что значительная часть ее граждан – выходцы из СССР, пытавшегося внедрять  свою особую  «социалистическую мораль» мало совместимую с указанными – по сути,  «общечеловеческими» ценностями. И уж что безусловно, так это то, что для россиян достичь за четверть века исключительной, отличающей их от других европейских народов «святости», при имеющемся наследии массового атеизма советских времен – задача по определению нереальная.

Это подтверждают и опросы общественного мнения. К верующим себя причисляют порядка 95% населения [10]. Однако эта вера в значительной мере – «назывная» и не накладывает на подавляющую часть населения каких-либо обязательств и ограничений (в том числе, моральных). Так, 37% опрошенных признались, что никогда не посещают религиозную службу[11], а никогда не причащались – 62% граждан России [12].

При проверке на «оселке реалий» не подтверждается и российская эксклюзивность в отношении других названных «исключительных черт». В 2011 г. лишь 2% (!) опрошенных полагали, что за последние 5 лет справедливости в российском обществе стало больше, а 49%, что – «скорее меньше» и 26%, что – «определенно меньше». Практически такой же (с разницей в 1% в одном показателе) баланс мнений наблюдается и в отношении понятия «солидарности между людьми» [13].

В отношении «сострадания» – у проповедников русской эксклюзивности также концы с концами не сходятся. По опросам общественного мнения, по данным за восемь лет, в среднем  69% (!) россиян никогда не оказывали благотворительной помощи[14].  Делали же значительные денежные пожертвования лишь 2% россиян [15].

И, наконец – о совести. По оценкам самих же россиян, 33% называют лень и привычку халтурить – качеством, присущим российскому народу. Многие помнят, что в советские времена распространенным явлением была погоня за выполнением и перевыполнением плана, очень часто – за счет дутых показателей и халтуры. Не удивительно, что и до сих пор россияне не смогли эту привычку изжить.

Сказанное, однако, отнюдь не ставит под сомнение самобытность действительно великого русского (российского) народа, равно как и многие его замечательные качества. При этом, исходя из географического местоположения и путей исторического развития, обособления России от Европы просто быть не могло. Однако, безусловно «особость» России всегда состояла в том, например, что на протяжении веков существовала многонациональная и великая страна, умевшая поддерживать баланс национальных интересов многих народов. В таком контексте педалирование идей особости или превосходства русских крайне опасно для внутрироссийского  национального мира. А в «мировом формате», авторы идей о российской «особости», не скрывают, что ведут дело к созданию «цилизационного рва» между Россией и остальным миром, причем с претензией на наше безусловное моральное и идейное превосходство.  Из недавней истории ХХ века известно, насколько могут быть опасны подобные претензии.

«Оторвать» Россию от Европы, от западной культуры и цивилизации невозможно. Как абсолютно точно отмечал некоторое время назад В.В. Путин, «Россия была, есть и, конечно, будет крупнейшей европейской нацией. Выстраданные и завоеванные европейской культурой идеалы свободы, прав человека, справедливости и демократии в течение многих веков являлись для нашего общества определяющим ценностным ориентиром» ^[16].  Президент РФ не раз подтверждал свою убежденность в том, что «Европа и Россия разделяют одинаковую дорогу и общее будущее» [17].

Такое абсолютно объективное понимании мирового и исторического контекста подкрепляет уверенность, что если усилиями масс-медиа и «пропагандистов-общественников» и удастся представить обществу некое подобие особой доморощенной идеологии, собранной  из «кирпичиков» антизападничества, то такая конструкция не выдержит первого же дуновения ветерка потепления отношений Москвы с Вашингтоном и столицами Европы. А поскольку все действо по нагнетанию угрозы с Запада достаточно управляемо (потому и обретает так легко своих сторонников из когорты стремящихся быть в «тренде» т.н. «экспертов»), то при смене вектора официальной политики приводные механизмы кампании окажутся попросту «обесточенными» и «выключатся» вместе с многочисленными пиар проектами ее подпирающими. Таким образом, отключение нынешней российской «элиты» от поддержки и продвижения идей созвучных холодной войне  может произойти достаточно просто.

Другое дело – опробованная на Украине попытка трансформации идеи русского мира, как проецирования «мягкой силы» (типа распространения российских культурных проектов за рубежом) в поддержку силовых решений по географическому расширению границ этого мира.

Такие действия вновь, уже в который раз в истории,  разбудили на Руси демона национализма. Обуздать его будет не так просто, трансформировать во внятную  идеологию сложно, но зато, как это и бывало в нашей истории, достаточно легко использовать в качестве «стимулятора и организатора» действий определенной направленности.

Геополитические и военно-политические мотивы

Еще одной отличительной чертой холодной войны являлось, как упоминалось выше, т.н. биполярность и, как следствие, занятие разных сторон в конфликтных ситуациях. С биполярностью сегодня дело обстоит достаточно «просто» — она полностью исчезла с политического горизонта. Как отмечал крупный теоретик международных отношений академик В. Барановский «самоликвидация Советского Союза подвела под биполярностью окончательную черту, поскольку означала исчезновение одного из двух главных ее субъектов» [Барановский 2014: 299].

Не состоялся и однополярный мир. Времена, когда США смотрели на Россию свысока, а Москва, отрицая наличие собственных национальных интересов, пыталась следовать в кильватере американской политики, канули в Лету. По наблюдению бывшего министра иностранных дел И. Иванова «период достаточно явного «прозападного крена» во внешней политике России носил…непродолжительный и поверхностный характер» [Иванов 2001: 15].

Конец однополярности – попыток  Вашингтона действовать по принципу «сам себе Бетховен» безраздельно принимая решения глобального уровня, стал очевиден, фактически, с момента вторжения в Ирак, предпринятой без санкции СБ ООН  западной коалицией под руководством США в 2003 г.  Сегодня можно с уверенностью сказать, что закончился и краткий период того, что можно было назвать, по выражению крупного теоретика международных процессов А. Богатурова, «плюралистической однополярностью» [Богатуров 2003: 583] во главе с США.

Нельзя не согласиться и с прогнозом на будущее, сделанным известным практиком и теоретиком международных отношений и внешней политики России С. Кортуновым, который отмечал, что «однополярный мир, основанный на безраздельном господстве США в мире, по крайней мере в первую половину XXI века, не может обеспечить ни международную безопасность, ни национальную безопасность даже самих США [Кортунов 2003: 272-273]. В итоге можно считать аксиомой, что как констатировал нынешний министр иностранных дел С. Лавров «формирующаяся международная система является по определению полицентричной» [Лавров 2013: 30].

Характерной чертой современного мира, отличающего его от ситуации времен холодной войны стало и то, что в отсутствии биполярности занятие разных сторон в спорных и конфликтных ситуациях если и происходит, то оно оказывается непродолжительным во времени и допускает принятие компромиссных решений. Так было во время исключительно эффективно выполненной, благодаря тесному взаимодействию Москвы и Вашингтона, операции по ликвидации сирийского химического оружия. Сотрудничество РФ и стран Запада уже в более широком формате способствовало достижению беспрецедентной договоренности по ядерной программе Ирана. С определенными издержками и пока весьма неровно, но  начато и взаимодействие Запада и России по борьбе с терроризмом и ИГИЛ в Сирии.

Совершенно не случайно, что в  выступлениях лидеров и России, и США, даже в самые острые периоды «украинского кризиса», настойчиво упоминалось наличие общих вызовов и угроз, требующих совместных действий. В многополярном мире, где, безусловно, уже образовались несколько мировых центров (кроме России и США – таких, например, как ЕС и Китай) заинтересованность во взаимодействии и тесном сотрудничестве неизмеримо выше, чем в мире, состоящим из одного или двух полюсов. Поэтому и занятие тех или иных сторон в спорной и конфликтной ситуации, равно как и смена этих сторон  становится сегодня гораздо более динамичным процессом, чем раньше.

Безусловно, что неотъемлемой составляющей холодной войны в прошлом, на протяжении долгого времени,  было масштабное наращивание ядерных вооружений. К концу XX – началу XXI века фокус военно-политического и общественного внимания, в России в первую очередь, начал смещаться на иные военные угрозы – со стороны развития программ противоракетных вооружений, качественного совершенствования обычных систем и возникновения новых дисбалансов, в частности,  в связи с расширением НАТО на Восток. Эта фактура постепенно стала все больше использоваться для подкрепления «идеологем раздора» – доказательств вынашивания Западом планов по достижению военного  превосходства над Россией.

При этом, «обвинители» Запада норовят игнорировать тот факт, что до украинских событий в политике того же НАТО ясно прослеживалась линия на сокращение военного потенциала. За первые десять с небольшим лет после подписания в 1990 г.  Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) несмотря на увеличение числа членов НАТО с 16 до 19, количество ограничиваемых договором вооружений и техники (ОДВТ) уменьшилось кардинальным образом [подробнее см., Ознобищев 2014: 112].  Забыто и то, что были проведены масштабные сокращения американского присутствия в Европе. Так, до распада СССР на континенте было дислоцировано порядка 450 тыс. американских военнослужащих, а к сегодняшнему дню это число сократилось более чем на 80% – до 64 тыс^[18].

Однако, при этом,  со стороны Североатлантического блока на протяжение более двадцати лет, вопреки возражениям и озабоченностям России, реализовывалась политика расширения альянса, которая воспринималась российскими военными и частью российского политико-экспертного сообщества в качестве непосредственной угрозы безопасности России. На протяжении того же отрезка времени из Брюсселя, Вашингтона и других столиц натовских государств слышались постоянные официальные и неофициальные заверения, что расширение альянса является лишь добровольным присоединением к нему стран, выразивших такое желание и не представляет ровно никакой угрозы для России. Но в Москве веры подобным заявлениям не было.

Российские представители по мере расширения альянса только лишь «плюсовали» потенциалы обычных вооружений новых стран-членов (вне зависимости от отношений Москвы с ними),  засчитывая их в «копилку» НАТО. В итоге Москва «полностью приостановила» свое участие в Договоре об обычных вооруженных силах, который, почти что на протяжении двадцати пяти лет был одним из несущих элементов здания европейской безопасности. Здесь все больше и больше давала о себе знать психология «осажденной крепости». Анализ более чем  двадцатилетней эгоистичной натовской политики расширения альянса на Восток позволяет утверждать, что этот фактор сыграл одну из ведущих, если не главенствующую роль, в постоянном ухудшении, фактически, деградации доверия, и, как следствие – привел к распаду конструктивного сотрудничества России и Запада, в первую очередь, в сфере безопасности.

Абсолютным недоверием, нежеланием понять природу озабоченностей друг друга и придти к компромиссу объясняется и возникновение еще двух, ставших ключевыми, для российско-американских отношений, проблем. Это перспективы размещения элементов американской ПРО в Европе и появление американской программы неядерного быстрого глобального удара (НБГУ).

Официальная версия НАТО и Вашингтона состояла в том, что ЕвроПРО предназначена исключительно для «защиты населения, территории, вооруженных стран Европы в контексте расширяющегося распространения баллистических ракет» [19]. Однако большинство отечественных политиков и экспертов не устают заявлять, что эта система создает угрозу в отношении стратегических ядерных сил РФ.

Правда, ряд безусловных авторитетов в этой области высказывали иную точку зрения. Так, генеральный конструктор ОАО «Корпорация «МИТ», академик РАН Ю. Соломонов замечал, что  «сама структура системы ЕвроПРО…в принципе не может решать задачу по перехвату боевого оснащения ракет межконтинентального класса»[20] .

Не вдаваясь в тонкости аргументации экспертов, необходимо, в целом, констатировать постоянный рост озабоченности Москвы уровнем своей безопасности в связи с теми, или иными действиями Запада. Именно эту «результирующую» и следует воспринимать как итог не слишком сбалансированной и недальновидной политики США и НАТО.

В случае с ЕвроПРО, как и в случае с расширением альянса на Восток, Брюсселем был фактически сделан выбор между поддержкой сотрудничества и расширением возможностей установления партнерских отношений с Россией и сомнительно-формальным  подходом к укреплению достаточно абстрактно понимаемой «коллективной безопасности».

Другим направлением развития вооружений США, вызывающим особую озабоченность у российской стороны, как уже говорилось, стала перспектива  создания потенциала т.н. «неядерного быстрого глобального удара» – инициативы Вашингтона по разработке обычного оружия большой дальности, способного в короткие сроки поражать цели на значительных расстояниях.

Однако, как замечают американские авторитетные независимые эксперты, профессионально занимающиеся этим вопросом, «идея замены значительного количества ядерных вооружений обычными… сейчас окончательно потеряла популярность». Что остается, так это «долгосрочная заинтересованность в создании обычных вооружений для применения в случаях, когда даже ограниченные ядерные удары невозможны» [21]. Анализ соответствующих американских программ показывает, что о создании крупных  потенциалов такого оружия речи не идет, а программы новых систем НБГУ пока находятся в стадии НИОКР [22].

Тем не менее, заметная часть отечественного военно-политического сообщества проходит мимо подобной информации и анализа и находится в плену алармистских настроений, прогнозируя гипотетическое массированное применение  против России  большого числа крылатых и баллистических ракет в неядерном оснащении в качестве первого обезоруживающего удара. Такой сценарий в США ни разу не декларировался. Значит, и здесь мы имеем дело, в первую очередь, с растущим крайним недоверием к США и, с имеющим место возвратом отношения к этой стране, как к потенциальному противнику.

Что же касается возможности и военной рациональности массированного применения против России такого потенциала в качестве первого удара, то она более чем сомнительна, особенно применительно к стране, обладающей одним из крупнейших в мире потенциалов ядерного оружия. В наиболее общем плане можно заметить, что синхронизация такого массированного удара практически невозможна,  а мощность заряда в обычном оснащении не сравнима с ядерным. Так что, фактически, первый же нанесенный гипотетический удар по территории России, не будучи равным по силе ядерному, послужит однозначным сигналом к масштабному ответу всей мощью российского арсенала ядерных средств поражения.

В последние годы, как объявлено, Россия приступила к активному  созданию дорогостоящего комплекса Воздушно-космической обороны, который должен выполнять более широкие функции (что мы и видим на примере военных действий РФ в Сирии), чем «банальная» ПРО, решая, в том числе и схожие с сугубо противоракетными системами задачи. По официальным свидетельствам предназначение ВКО состоит в том, чтобы служить гарантией «устойчивости наших стратегических сил сдерживания» и  прикрытием «территории страны от воздушно-космических средств нападения»[23]. Таким образом, ВКО создается для защиты от широкого спектра средств нападения, в том числе и от тех, которые разрабатываются в рамках американской концепции неядерного быстрого глобального удара (НБГУ), поскольку, по мнению российской стороны, «по своим возможностям к оружию массового поражения уже приблизились многие виды высокоточного оружия» [24].

Однако  США не строят орбитальных систем оружия для нанесения ударов из космоса, поэтому создание дорогостоящей обороны от таких средств носит как минимум превентивный характер.  Так не превратятся ли некоторые из российских планов, которые сейчас Россия реализует в военной области, в «избыточный ответ»  на угрозы, существующие лишь гипотетически и претворение в жизнь которых абсолютно не предопределено?

Усилению настроений холодной войны способствует, безусловно, кардинальное сокращение, в контексте украинского кризиса, «субстантивного» диалога с Запада по проблемам безопасности. Переговоры, фактически, по всему спектру направлений сокращения и ограничения вооружений зашли в тупик. Договор о СНВ (Прага, 2010 г.) выполняется, но на продолжение процесса сокращения и ограничения стратегических ядерных вооружений нет и намека. Более того, в среде российских политиков и экспертов сложилось устойчивое предубеждение, что дальнейшие сокращения в этой области в одностороннем порядке ослабят  военный потенциал России.

Специфичность ситуации состоит в том, что Москва с самого начала событий на Украине стремилась обособить тематику украинского кризиса от диалога с США и Западом по проблемам обеспечения безопасности и контроля над вооружениями, необходимость продолжения которого всячески акцентируется российскими официальными лицами. В разгар украинского кризиса и обострения отношений с Западом Президент Путин подчеркнул, что «мы [Россия – авт.] настаиваем на продолжении переговоров, мы не просто за переговоры – мы настаиваем на продолжении переговоров по сокращению ядерных арсеналов.[25].

Центральную роль в этом процессе традиционно играли и продолжают играть Россия и США. Их согласованные действия важны и для других направлений обеспечения глобальной безопасности, поэтому во время одного из телефонных разговор В. Путина с Б. Обамой, еще на первых этапах кризиса, президент России однозначно «акцентировал первостепенную важность российско-американских отношений для обеспечения стабильности и безопасности в мире. Эти отношения не должны приноситься в жертву разногласиям по отдельным – пусть и весьма значимым – международным проблемам» [26].

В свою очередь, во время визита и переговоров госсекретаря США Д. Керри с В. Путиным и С.Лавровым в Сочи в мае 2015 г.  Д. Керри счел необходимым заметить, что с отношениями между Россией и США надо что-то делать, их «надо вытаскивать» [27]. До того, в июне 2013 г. президент Обама призвал сократить стратегический ядерный потенциал США и России на треть по сравнению с уровнем, определенным Договором о стратегических наступательных вооружениях (2010 г.). Совместные действия в этом направлении, по мнению американского президента,  к тому же призваны «покончить с пережитками холодной войны» [28].  Б. Обама всячески «открещивался» от холодной войны и выступая на юбилейной сессии ГА ООН в сентябре 2015 г.

Таким образом, понимание ключевого характера двустороннего взаимодействия в мировых делах присутствует и в Москве, и в Вашингтоне. А значит, это является важным стимулом для того, чтобы «занятие разных сторон» в конфликтах не становилось долгосрочной разделительной линией, как во времена холодной войны.

Без диалога на основе доверия невозможно достижение позитивных результатов в процессе контроля над вооружениями. Попытки же получения односторонних преимуществ по тем или иным направлениям развития вооружений как, кстати, показывает и многогранная история холодной войны, лишь провоцирует новые витки гонки вооружений, которые могут оказаться разорительными  даже для мощных стран. Это в особенности относится и к нынешней России, которая балансирует на грани финансово-экономического кризиса, характер и продолжительность которого пока весьма неопределенны.  В подобных условиях реальная масштабная гонка вооружений образца середины XX века, которая способна стимулировать холодную войну, с российской стороны – крайне затруднительна.

Постепенный отход от идеологемы осажденной крепости, поселившейся в умах части российской элиты, создаст возможность для недопущения ревитализации элементов гонки вооружений и благоприятные условия для возврата к процессу переговоров. Стоит напомнить, что в свое время даже советское руководство решилось вести переговоры о сокращении и ликвидации вооружений с теми, кого оно безоговорочно считало «потенциальными противниками» – США и странами НАТО.

Думается, что вернуться к прерванному циклу переговоров с недавними партнерами сегодня значительно проще, чем было наладить процесс переговоров с Западом в советские времена. Для западных столиц важным условием такого «возвращения» является реализация «минского процесса». Объективно, в этом сегодня заинтересована и Россия.

Однако, даже  при наличии весомого «позитивного переговорного багажа» недавнего прошлого и продолжающегося сотрудничества по обеспечению безопасности на глобальном уровне и, в ряде региональных «сюжетов», опасность военного столкновения и локального конфликта сегодня повышена. Это связано с происходящим сближением военных машин сторон, которое сопровождается элементами «обвинительной риторики» в адрес друг друга, что добавляет весомую долю негатива в процесс оценки ситуации и действий сторон.

Нельзя сбрасывать со счетов и инерцию мышления холодной войны, когда, как справедливо подметил один из наиболее глубоких исследователей истории «контроля над вооружениями» Д. Холлоуэй, «ни США, ни Россия не готовы полностью отказаться от идеи, что в будущем, возможно, будут представлять друг для друга ядерную угрозу» [Холлоуэй 2015: 375]. В тоже время уроки «традиционной» холодной войны, наработанная за прошедшие десятилетия разветвленная система политического, военного и экономического взаимодействия создали «подушку безопасности», на протяжении долгого времени серьезно затрудняя «сваливание» в сценарий третьей мировой войны.

Анализ «базовых составляющих» холодной войны достаточно наглядно демонстрирует, что нынешнее, безусловно, «холодное состояние» отношений России с целым рядом стран Запада этих составляющих в себе либо вообще не содержит, либо их «концентрация» для реанимации холодной войны в ее «классическом виде» явно недостаточна. В то же время на отдельно взятых направлениях – с США и с НАТО эти элементы начали явно проглядывать. Дали всходы ростки антиамериканизма, которые укрепились в национальном сознании и претендуют на часть «новой» (правда – «родом из прошлого») идеологию. Давно назревшая российская масштабная программа модернизации вооружений, где весомое место занимает самая масштабная со времен холодной войны программа перевооружения ядерных сил,  все больше рассматривается в Вашингтоне как предлог для внесения корректив в собственную военную программу, что может привести к новой, хоть и ослабленной по сравнению с эпохой холодной войны, но, все же, крайне затратной и опасной гонке вооружений. Серьезную тревогу эта программа вызывает и у руководства НАТО, которая уже предпринимает, пока еще, ограниченные меры военного порядка.

Происшедшее, по мнению авторитетных российских ученых, возобновление холодной войны в отдельных звеньях международной системы, и в первую очередь – между Россией и США, пока еще не безальтернативно. Более того, представляется что, даже в худшем случае,  дальнейшая реанимация элементов холодной войны будет носить «гибридный характер»,  сочетаясь с достаточно ощутимым сотрудничеством с отдельными западными странами  и, даже, ограниченным взаимодействием с непосредственными участниками такой новой холодной войн с другой стороны. А значит, «чистого возврата» к холодной войне в ее классической форме нет произойдет. Это не делает подобное развитие событий менее опасным.

К тому же наблюдаются очевидные попытки на высоком политическом уровне (в первую очередь – со стороны Москвы) «начать договариваться». Такая противоречивая ситуация пока еще сохраняет  «сценарную развилку» в формировании будущего характера военно-политических отношений России и США/НАТО. Объективные интересы борьбы с набирающим силу, не по дням, а по часам, международным терроризмом сегодня просто подталкивают Россию и США к тесному взаимодействию в сфере безопасности. Не менее актуальны и вызовы в других сферах, требующие совместных действий.

Но всегда есть ещё и субъективные обстоятельства. Уже не раз в последнее время они шли вразрез и подрывали, а фактически пускали под откос очевидные и, казалось бы, фундаментальные интересы сторон. Представляется, что несмотря на сохраняющиеся и немалые искушения поддаться сиюминутным амбициозным порывам, по «сумме соображений» сегодня перед глазами у политиков в  Вашингтоне и Москве имеется достаточно сюжетов из недавнего прошлого, которые наконец подтолкнут их выбор в сторону первостепенного учета именно  объективных долгосрочных интересов сторон, среди которых понятие сотрудничества занимает ключевое место.

Арбатов А. 2010. Уравнение безопасности. М.: РОДП «Яблоко». 296 с.

Барановский В. 2014. Система международных отношений: формирование новых реалий. –  Глобальная перестройка. Под ред. А.Дынкина, Н.Ивановой. М.: ВЕСЬ МИР. С. 299-340.

Богатуров А. 2003. Системная история международных отношений в четырех томах. Под ред. А.Д. Богатурова. Том 3. События 1945-2003. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям. 720 с.

http://www.profile.ru/archive/item/56222

Иванов И. 2001. Новая российская дипломатия. М.: ОЛМА-ПРЕСС. 382 с.

Кортунов С. 2003. Становление политики безопасности. М.: Наука. 612 с.

Лавров С. 2013. Начинается новый исторический этап. –  Лики силы (интеллектуальная элита России и мира о главном вопросе мировой политики). Под ред. С.А. Караганова и Т.В. Бордачева. М.: Международные отношения.  С.27-40.

Легволд Р. 2014. Как справиться с новой холодной войной. – Россия в глобальной  политике. Том 12, №3 май-июнь. С. 60-71.

Ознобищев С. 2014. Эволюция НАТО и отношения альянса с Россией в свете украинского кризиса.  – Разоружение и безопасность 2013-2014. Стратегическая стабильность: проблемы безопасности в условиях перестройки международных отношений. М.: ИМЭМО РАН. С.112-122.

Стент А. 2015. Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений. М.: Манн, Иванов и Фербер. 464 с.

Холлоуэй Д. 2015. О дальнейшем сокращении ядерного вооружения. –  Современная наука о международных отношениях за рубежом. Хрестоматия в трех томах. Том 2. Под общ. ред. И.С. Иванова. М.: НП РСМД.. С.369-404.

 

---

[1]Овчинский В. Звонок Обамы. – Эхо Москвы. 10.03. 2012. Доступ: http://www.echo.msk.ru/blog/vso/867281-echo/ (проверено 17.07.2015).

[2] Страна и мир. 2015. – Аналитический центр Юрия Левады («Левада-центр»).  Общественное мнение – 2014. Ежегодник. М.: Левада-Центр. с. 195 Доступ: http://www.levada.ru/books/obshchestvennoe-mnenie-2014 (проверено 17.07.2015).

[3] Дугин А. 2008. Идея. Самое грозное оружие империи – Профиль. № 39 (594).  20.10. Доступ: http://evrazia.info/article/4118 (проверено 10.07.2015)

[4] Миронов С. 2015 В поисках справедливости. 24.01

Доступ: http://meliemelya.com/politika/12409/(проверено 10.07.2015)

[5] Обама объяснил, почему США не хотят краха России. – Независимая газета. 9.02.2015.

Доступ: http://www.ng.ru/news/493407.html (проверено 17.07.2015).

[6] Барак Обама: Америка хочет видеть Россию сильной, уверенной и процветающей страной. –Российская газета. 7.07.2009. Доступ: http://www.rg.ru/2009/07/07/obama-rossiya-anons.html  (проверено 17.07.2015).

[7] Страна и мир. 2015. – Аналитический центр Юрия Левады … с. 195

[8]Россия и Запад. Страна и мир. – Аналитический центр Юрия Левады … с. 201.

[9] Сильной стране – сильную армию. «Expert Online» 18 октября 2012 г.

http://expert.ru/2012/10/18/silnoj-strane—silnuyu-armiyu/

[10] Религиозность. Религия. 2015. – Аналитический центр Юрия Левады … с. 129.

[11] Там же.

[12] Присоединение Крыма. Россия и бывшие республики СССР. 2015. Аналитический центр Юрия Левады … с. 175.

[13]Представления россиян об обществе. Государство и общество . 2011. – Аналитический центр Юрия Левады («Левада-центр»).  Общественное мнение. Ежегодник. М.: Левада-Центр. с. 29. Доступ: http://www.levada.ru/books/obshchestvennoe-mnenie-2011(проверено 18.07.2015).

[14]Посчитано авт. по: Отношение к богатству. Общественные настроения, ожидания. 2015. Аналитический центр Юрия Левады…с.26.

[15]Там же.

[16] Путин В. 2005.  Послание Федеральному Собранию Российской Федерации. – Президент России. Официальный сайт. 25.04. Доступ: http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/22931(проверено 18.07.2015).

Метки: власть, ВПК, геополитика, Запад, ИГИЛ, идеология, история, Международные отношения, НАТО, Национальные интересы, Обама, ПРО, Путин, Россия, Сирия, США, Украина, Украинский кризис, холодная война