Георгий Бовт

| Газету.Ru

О том, как Кремль зарабатывает очки на непредсказуемости

Некоторые ждут с опаской «черных лебедей» — нечто непредсказуемое, что может разрушить любые самые тщательно выстроенные планы. Соответственно, другие могут ждать «лебедей белых». Не запрещено. Тоже нечто непросчитанное, что, однако, может спасти, переломить до унылости неблагоприятный тренд. Иногда «лебеди» мимикрируют. Кажется издалека, летит на вас он, белоснежный просто, вот-вот подарит надежду. А подлетит ближе — выясняется, что чернее некуда. И наоборот.

Теория насчет «черных лебедей», придуманная Нассимом Талебом, трейдером, перековавшимся в экономисты, оказалась удобным объяснением непредсказанных явлений и событий в политике и экономике. Почему так случилось? Все же другое предсказывали. Да это просто «черный лебедь» прилетел, ничего личного. Примите как есть.

А можно и самим начать запускать их. И вообще превратить свою политику в одного большого парящего над миром и родными просторами «черного лебедя». То есть его многие в мире видят именно таковым, и напрасно (и это их, как говорится, проблемы), потому что для нас он белый-белый, просто красавец, чудо как хорош. В непредсказуемости, непостижимости чужому рациональному и рассудочному уму, может быть, и есть наша сила? «Аршином общим не измерить», — курлычет лебедь и летит себе дальше сеять свое доброе, верим мы, дело.

Решения, принимаемые нашим руководством, которое, собственно, все сходится нынче на одном человеке, подчас сторонние (да и несторонние тоже) наблюдатели способны истолковать лишь задним числом, подыскав некое рациональное объяснение. Примерно так многомудрые аналитики всегда вам точно объяснят, почему это вдруг цены на нефть рухнули за столь короткое время в несколько раз. Но заранее ни один из них не смог точно предсказать сроки и глубину падения.

Собственно, так и с Крымом получилось.

Это уже после воссоединения многие стали припоминать, что, дескать, они видели в кремлевских кабинетах карты, где он был обозначен как российский. Видели, но молчали. А теперь вдруг все разом вспомнили: мол, оно давно к этому шло. А если бы подготовка к крымскому референдуму растянулась на месяцы? Вряд ли он состоялся бы в такой же обстановке. Тут стоит напомнить, что Украина уже минимум два крымских референдума (о суверенитете) просто проигнорировала, а еще два не дала провести в 1990-х.

Все же, что ни говори, в непредсказуемости определенных внешнеполитических шагов, предпринимаемых в стиле тайной операции спецслужб, есть свои преимущества.

Как, впрочем, и свои очевидные недостатки.

Никакого публичного обсуждения ввода российских ВКС и поддерживающих их подразделений в Сирию тоже не было. Соответственно, не было до поры и никакой реакции других вовлеченных в конфликт игроков. Согласно канонам, считающимися «общепринятыми», должно полагать, что нынче исполнительная власть обязана отчитываться за такие действия перед парламентом, обсуждая с ним как преследуемые в такой операции цели, так и затрачиваемые на их достижения средства. В теории выглядит хорошо. А теперь оглянитесь вокруг:

что тут и с кем можно обсуждать на адекватном уровне?

Разве эффективность и сама осмысленность обсуждения не зависят от качества дискурса?

Обычно такие вопросы и в странах с куда более устоявшейся демократией выносят на обсуждение, либо когда заранее уверены в успехе продавливания уже принятого решения в расчете на его общественную легитимацию, либо чтобы вопрос утопить в дебатах. Уже и так многие обращают внимание, что в условиях нынешней «массовой электоральной демократии» становится невозможно решить ни одну проблему, у которой не просматривается позитивного исхода в коротком горизонте электорального цикла. А у нас с «легитимацией» вроде и так все хорошо. Разве в обществе возникло сколь-либо значимое противодействие военному вмешательству в Сирии? И что тут тогда обсуждать? И главное, зачем, с какой практической целью, кроме фальшивой попытки соответствовать неким «нормам»? Многим такой вопрос покажется унизительно-провокационным. Мне он и самому не нравится.

Вывод войск стал еще более внезапным, чем их ввод. Внутренние немногочисленные критики были попутно посрамлены: Афганистана не случилось, ах, какая досада. Определенный успех союзников на земле при поддержке с воздуха, как ни крути, достигнут. На бирже в таких случаях фиксируют прибыль, понимая, что дальше ее можно будет только растерять и попасть на большие убытки. Также сверху было милостиво объявлено, что операция обошлась в 33 млрд рублей (что близко к высчитанной ранее отдельными вольнодумными СМИ цифре 38 млрд). Никто, собственно, официально и не спрашивал, тот же парламент. Спасибо, что сказали.

Тут же можно представить себе оппонентов операции, которые привычно пересчитают 33 млрд в детские сады, школы и пенсионеров. Однако эта чисто умозрительная, если угодно, публицистическая постановка вопроса: в нынешних конкретных общественно-политических условиях эти деньги все равно бы не достались никому из вышеперечисленных «объектов». Тем более пенсионерам. А кому бы достались — и говорить лишнее.

Внешние вовлеченные в конфликт «оппоненты-партнеры» тоже были, мягко говоря, ошарашены. Это стало для них для кого «черным», а для кого «белым лебедем». Оба прибыли фактически без предупреждения. Теперь все: и те, кто гадает о сути произошедшего изнутри, не веря официальным объяснениям, и те, кто напрягает аналитический ум снаружи, — все они пытаются задним числом понять и как-то рационально растолковать, что же это все-таки было. Легче все это списать на «авторитарное сумасбродство» и вслед затем начать угадывать, где теперь от этих русских (точнее, от их главного мастера секретных операций) «прилетит» в следующий раз и когда.

Занятие практически пустое. Потому что «прилетит» все равно не в той форме, как ожидают, и не там, где ожидают.

Тем, кто принимает такие решения — о выпуске очередного «черно-белого лебедя», — в общем-то, не очень даже важно, как истолкуют их действия. Как «начало восстановления СССР» (в случае с Украиной и присоединением Крыма) или же, как в случае с Сирией, «спасение кровавого режима Башара Асада». И в первом, и во втором случае «внешние аналитики» ошиблись:

никто не собирался и по-прежнему не собирается «восстанавливать советскую империю», как бы то ни было обидно, скажем, балтийским соседям, у которых уплывает героическая и почетная возможность стать форпостом сопротивления экспансии страшного варвара-супостата.

Асада, как теперь — опять же задним числом, — тоже никто любой ценой спасать и не собирался.

Важно другое: сама непредсказуемость становится самостоятельным фактором внешней политики. И именно на ней Кремль пытается заработать политические дивиденды тогда, когда другими методами и средствами их зарабатывать не получается или просто нет желания в соответствии со своим видением и пониманием этого мира.

Те, кто пугает при этом перспективой превращения страны в Северную Корею, изгоя международных отношений, сознательно или нет, но искажают «систему координат»: КНДР — это маленькая страна, притом что если бы не ее «полная отмороженность», тамошний режим уже давно бы пошел на свалку истории. А так с ним считаются.

Роль «отморозка», может, и непривлекательна, но порой приносит больше дивидендов, чем роль «предсказуемого партнера».

Особенно в ситуациях, когда твою предсказуемость предпочитают использовать еще и против тебя же.

Оправданно ли ведение политики в стиле спецопераций применительно к внутриполитическому и внутриэкономическому курсу? Ответ, как ни странно, может быть предложен примерно тот же: это зависит от качества внутреннего дискурса по соответствующим вопросам. При демократии, стремящейся к безответственной охлократии, лучше не обсуждать и не голосовать ничего сложнее выбора конкурсанта «Евровидения». В таком «крайнем случае» любые заранее объявленные интенции власти будут использованы и истолкованы с одним прицелом: как бы так приспособиться, чтобы эту власть объегорить.

С другой стороны, оправдывая именно стиль правления в духе спецопераций, можно любой электорат представить безответственным охлосом, сбродом, который не понимает и никогда не поймет секретов собственного счастья и путей его достижения. Сие дано только немногим приобщенным к Высшему Разуму. Отсюда, конечно, логичен вопрос: сколь разумен сам Высший Разум? Иными словами, сколь просвещен просвещенный авторитаризм. И нет ли опасности, что при сужении круга лиц, участвующих в процессе выработки решений, качество этих решений снижается, а вероятность ошибок возрастает?

Принято считать, что так обычно и происходит. Однако что тогда в данном случае считать ошибкой, если на каждом конкретном отрезке, когда выбирается, казалось бы, неожиданный вариант действий, предрекаемой по этому поводу катастрофы каким-то образом удается избежать? А во-вторых, постфактум сама очевидность пользы альтернативных действий может быть также уже легко подвергнута сильному сомнению.

Скажем, что бы стало в случае неприсоединения Крыма и непринятия спонтанных действий по дестабилизации на юго-востоке Украины? Учитывая изначально откровенно непримиримо враждебный по отношению к Москве характер нынешнего режима в Киеве. Почему нельзя допустить, что в случае непротиводействия ситуация была бы сегодня куда хуже? В том числе в плане противостояния с Западом. То же самое с Сирией.

Почему нельзя допустить, что в случае падения «кровавого режима Асада» уже осенью и установления там государства по законам шариата со столицей в Дамаске дело обрело бы катастрофический оборот и за его выправление в том числе и нам пришлось бы заплатить в конце концов дороже 33 млрд рублей?

Не смею утверждать, что так бы и было. Всего лишь предполагаю, что иной раз, если не хочешь стать жертвой чужих «черных лебедей», лучше вскармливать и выпускать своих собственных. За неимением на ферме достаточного количества «лебедей белых», пока сил не хватило выкормить.

Метки: Асад, внешняя политика России, Крым, референдум, Россия, Северная Корея, Сирия, Украина