Федор Лукьянов: Совсем «холодная война»
Вероятнее всего, Россию ожидает новый этап санкционной войны
Месяц с небольшим назад, по окончании встречи «Большой двадцатки» в Китае, я рискнул на страницах «РГ» подвести что-то вроде итога отношений Владимира Путина и Барака Обамы. Мой основной вывод состоял в следующем: «Москва и Вашингтон вернулись к тому уже довольно забытому состоянию, когда в разговоре именно этих двух столиц решаются наиболее важные вопросы международной политики».
Цитировать самого себя не очень-то прилично, но в данном случае — прошу читателя меня простить. Просто умозаключение начала сентября — показательное «попадание пальцем в небо», точнее — пример того, как жизнь стремительно обгоняет всякие прогнозы и выворачивает их по-своему.
Начнем с того, что я, конечно, поторопился подвести черту. Хотя Обаме осталось всего три месяца президентства в статусе «уходящей натуры», российско-американская эскалация приняла столь стремительный оборот, что случиться еще может почти что угодно. Надежда, что как раз под занавес правления американский лидер будет более свободен принимать решения и больше заинтересован в достижении каких-то позитивных договоренностей, не оправдалась.
Сирийское урегулирование, которое могло бы стать схемой особого взаимодействия — без симпатии, но с пониманием, что друг без друга никуда не деться, обернулось обвалом всех оставшихся каналов. Политико-дипломатическая логика окончательно уступила место военно-политической. А это жесткая штука, от которой мы, сколько бы ни говорили в последние годы о возвращении «духа «холодной войны», на самом деле отвыкли. С начала 1980-х годов не было такого явственного доминирования тактики «недвусмысленных предупреждений» и угроз над ожиданием все-таки какой-то дипломатической договоренности. Ни во время российско-грузинского столкновения в 2008-м, ни на начальных фазах украинского кризиса в 2014-м в такой степени это не проявлялось.
В целом, ход событий не противоречит предположению о том, что судьбы мира снова решаются между столицами двух прежних сверхдержав. Только «разговор» опять ведется при помощи мегафонов, и его целью является не распутывание узлов, и даже не их разрубание, а затягивание, дабы не позволить противоположной стороне добиться каких-либо преимуществ.
Как мы дошли до жизни такой — тема отдельная и обширная. Понятно, что не с Сирии все начиналось, не ею, увы, и закончится. Перечень взаимных претензий множился давно, и теперь с обеих сторон звучит одинаковая формулировка — терпение кончилось. Никаких попыток скрасить картину, смягчить восприятие теперь уже никто не предпринимает, скорее, наоборот.
Что делать? Прежде всего не пугаться громкой риторики и бряцания оружием — иногда они помогают избежать прямого столкновения. В обстановке острого конфликта экивоки опаснее «большевистской прямоты», поскольку могут ввести в заблуждение, а то и в соблазн.
При этом, правда, настораживает, когда основными глашатаями государственной позиции становятся военные. Они все-таки предназначены для того, чтобы решать конкретные боевые задачи средствами, которые им приданы. Между тем ситуация конфликта глобальных держав (а сейчас мы фактически подошли к этому) предполагает сложную комбинацию обстоятельств и интересов, где надо учитывать много разных аспектов и действовать разными инструментами.
Это особенно важно в условиях взаимозависимого мира, качественно иного, чем в годы «холодной войны». Появились новые серьезные факторы уязвимости, какие-то возможности расширились, а какие-то, напротив, резко сузились. Как бы заманчивой, например, ни казалась идея возвращения военной базы на Кубу, символическое содержание такого шага многократно превысило бы практический эффект, который, в свою очередь, едва ли был бы сопоставим с расходами.
Вероятнее всего, Россию ожидает новый этап санкционной войны. Набор поводов, по которым можно ужесточить и расширить санкции вплоть до «удушающих», как в Иране в 2010-2015 годах, «военные преступления» в Сирии, «санкционируемые на государственном уровне» кибератаки, наконец, тупик Минского процесса… Это только то, что на виду сегодня, список будет удлиняться. Насколько Европа будет готова в этом вопросе последовать за Соединенными Штатами — пока неясно, ЕС расколот и между странами, и внутри стран. Так, разговоры, начавшиеся в Германии, явно обострят уже имеющиеся внутренние противоречия. Так что о новых санкциях, может быть, и не договорятся, но вот с ожидавшимся еще пару месяцев назад началом смягчения прежних, похоже, можно попрощаться. Впрочем, заявления французских руководителей дают основания полагать — рассчитывать на отдельную от США европейскую политику не приходится.
Впрочем, это вопрос близкого, но не немедленного будущего. Что же касается первоочередной задачи — это избежать прямого военного столкновения российских и американских сил в небе над Сирией. А также понять, какой масштаб может принять «опосредованная война», иными словами, сколь серьезно США и их союзники готовы поддерживать сирийскую оппозицию. «Холодная война» особенно опасна на начальной стадии, когда еще непонятно, где проходят настоящие «красные линии». Крайне удручает, что мы снова оказались в парадигме. Но теперь уже надо хотя бы предотвратить наиболее неприятные сценарии.
