Георгий Бовт: То орлы, то решки
О споре Михалкова с Ельцин-центром
Трудно припомнить, когда еще вдова Бориса Ельцина Наина Иосифовна кого-либо опровергала или подвергала публичной критике. И вот такой чести удостоился Никита Сергеевич Михалков. Тот на днях счел нужным обратить свой взор Мастера и по совместительству Бесогона (так называется его личный «телеканал») на Ельцин-центр в Екатеринбурге. По мнению Михалкова, который является еще и главой российского Фонда культуры (то есть он в ней не последний человек), деятельность Ельцин-центра является «разрушительной для национального самосознания детей». И обратился к спикеру Совета Федерации Валентине Матвиенко. Чтобы она, значит, разобралась. Та ответила, что «услышала» Михалкова. Притом что «разобраться» она тут явно не в силах.
Наина Ельцина назвала слова Михалкова лживыми и обратила внимание на то, что сам он никогда в Ельцин-центре не был. Выразив сожаление, что Михалков с легкостью отрекся от того, что «он говорил и делал».
Но не таков наш Мастер, чтобы оставить не за собой последнее слово.
Он и вдове ответил: мол, я не против музея, в свое время искренне поддерживал Ельцина, ибо не видел альтернативы и не осознавал глубины развала. А Наина Иосифовна, мол, пусть сама скорректирует программу, калечащую души детей. В чем именно — неважно. Пусть — и все тут.
Никита Сергеевич в 1996 году был доверенным лицом Ельцина на президентских выборах, причем не отсиживался в тени, а активно выступал в его поддержку. Покопавшись в интернете, можно найти выступления Михалкова той поры, в которых он не жалеет придворной лести в адрес человека, которым теперь готов пугать детей. Да и уже после смерти Ельцина он некоторое время отзывался о нем весьма положительно.
Так, в одном из интервью 2007 года он говорил, что «Борис Николаевич — это серьезная, реальная эпоха жизни страны». И выражал опасение, что история России может повернуться таким образом, что «Борис Николаевич может оказаться в числе имен, которые будут… поносимы народом, не дай бог. А если она будет развиваться естественным путем, если преемственность будет основой нашей отчизны, преемственность, я имею в виду, так сказать, если хотите, идеологическая, хотя это слово сегодня немодно, то его имя, оно и так уже вошло в историю, но оно будет освящено как раз всем тем, что сегодня к нему относится как к человеку, который повернул ход истории страны».
Объясняя, чем он руководствовался, когда соглашался стать доверенным лицом Ельцина на выборах в 1996 году, Михалков говорил: «Вы поймите, такую страну, как Россия, невозможно подкидывать наверх, как «орла-решку». Когда есть возможность, когда есть опасность, что не просто фотография жены и ребенка сменилась в кабинете в Кремле, а сменился цвет стяга, сменился строй, это всегда в России приводит к кровопролитиям. И то, что все-таки относительно малой кровью обошлось, то, что происходило, а могло превратиться действительно в реальную катастрофу, в новую гражданскую войну, это, конечно, решимость Ельцина».
По-своему понятно, когда чихвостит Ельцина и президентский центр его имени Геннадий Зюганов. Он по крайней мере никогда особенно и не выказывал пиетета к первому российскому президенту, которому «слил» выборы 1996 года. Обвиняя власти в совершенной тогда якобы подтасовке, но не сделав ничего, чтобы исправить результаты этой «подтасовки». Зюганов и дальше будет следовать той же модели поведения, безопасной и дающей возможность десятилетиями работать в должности «оппозиционера» при власти.
Но зачем все эти выкрутасы Михалкову? Что толкает его, человека, состоявшегося в искусстве, к тому, чтобы суетиться и представать в образе «переобувающегося в воздухе» уже немолодого мужчины?
Который вроде бы снимал свои фильмы, подчас выдающиеся, с претензией на «мораль & нравственность». Или тогда он тоже врал? В «Утомленных солнцем», в «Неоконченной пьесе…». А мы-то думали. Или это он руководствуется конъюнктурой? Чтобы что? Какие дивиденды он хочет получить? Вроде бы таковых, которые бы требовали наезда на Ельцин-центр.
Какая-то новая ипостась получается — «увлекающийся конъюнктурщик».
Будучи опытным царедворцем, он отлично понимает, что обратись он с тем же «воззванием» на тему «Спасите детей!» к Владимиру Путину, то с высокой вероятностью получил бы в ответ не вот это питерское «я вас услышала», а нечто похожее на отповедь.
Путин лично принимал участие (вместе с Медведевым) в открытии Ельцин-центра. Он, кажется, никогда не позволил себе ни одного личностного выпада в адрес предшественника. Хотя «лихие 90-е» не раз поминал, и неизменно критически. И даже если кто-то намекнет на некие «обязательства перед Семьей», то, каковы бы они ни были в свое время, все сроки давности уже прошли.
И дело не в Семье, конечно. А в том, что Путин все же имеет в виду утвердить в обществе и определенное уважение к самому институту (президентства), отойдя от старой российско-советской традиции непременно полоскать и низвергать тех, кто еще недавно был кумиром просто потому, что был у власти. Потому что зачем, спрашивается, размениваться на такие низменные мелочи, если есть вещи покрупнее и поважнее.
Между тем Михалков, не раз подчеркивавший, что они из дворянского рода будут, это, как ни крути, видный член нынешней, с позволения сказать, элиты страны. И он там такой, умеющий «переобуваться в воздухе», далеко не один. Смена партийной принадлежности там считается нормой, если новая «парткрыша» ближе к тому, в чем видится «корытце». Переприсягать новым принципам и скрепам взамен старых, еще недавно отстаиваемых если не с пеной у рта, то с подобием искренности в глазах, не считается изменой этим принципам.
Емкая фраза «ну вы же понимаете» объясняет, как считается, практически все.
При этом являемая на публике якобы идейная убежденность и непримиримость к «принципиальным оппонентам» отнюдь не мешает не только вполне ровно и даже по-приятельски общаться с этими «оппонентами», но и обделывать с ними некие меркантильные делишки, если выпадет такая возможность. Ничего личного, как говорится. И наоборот, едва засветят перспективы выгодоприобретения, продадут, как говорится, мать родную. «Ну вы же понимаете».
На днях Путин проводил совещание с теми, кого можно назвать правозащитниками. Создалось впечатление, что со стороны власти делается попытка как-то не то чтобы «перезагрузить» диалог с этой частью гражданского общества, среди которых как раз немало людей достойных. Не то чтобы инициировать некую «оттепель» (нет, об этом, конечно, говорить все же не приходится), но привнести некие новые нюансы, интонации, чуть задвинуть с первых рядов наиболее оголтелых глашатаев политической реакции.
Некоторых из них даже повысили, но прыть чуток приглушили. Даже известный закон об «иностранных агентах», один из основополагающих в системной реакции на «болотную активность», вроде бы обещали чуть-чуть (но не более того) поправить. В каких-то намеках можно уловить сигналы силовикам не перебарщивать совсем уж с фабрикацией новых «политических» дел, да и против еще оставшегося частного предпринимательства тоже не переходить грань между системным прессингом и травлей всего, что еще смеет шевелиться не под государственной «крышей».
Не факт, что это продлится долго. Поскольку заданные параметры русской внутренней жизни по-прежнему таковы, что в ней значительную роль (а порой и решающую) играют внешние факторы.
А там сейчас вроде как намечается — после периода «бури и натиска» — некая то ли пауза, то ли сдержанность, то ли выжидание, куда оно все повернется под водительством нового «Вашингтонского обкома».
Если внешнее окружение станет (например, за счет прихода к власти в ряде стран правых консерваторов) чуть менее враждебным, а с новой американской администрацией удастся хотя бы о чем-то договориться без того взаимного раздражения, что накопилось к концу пребывания Обамы в Белом доме, то ослабление внешнего ожесточения теоретически могло бы конвертироваться в некое, пусть незначительное, «смягчение внутри».
И если там что-то такое наклюнется для нас вроде как положительное, то что? Легко ли будет развернуть корабль, тяжелогруженый антиамериканизмом и прочим антизападничеством, порой на уровне примитивного мракобесия? Да как нечего делать. Забудут тотчас, поймав новую «эманацию», про заговор Ротшильдов с Рокфеллерами, про то, что «американка гадит» посредством пятой и последующих колонн. Заговорят о прагматизме, найдут «конструктивные формы взаимодействия». Никакого возврата в идеологическую атмосферу «лихих 90-х» с их относительно большей «вседозволенностью», разумеется, быть уже не может.
Уразумев, какая теперь «идеологическая обувка» считается модной, тотчас переобуются в воздухе. В этом смысле беспринципность большей части нынешней «элиты страны» на самом деле благо.
Ее не нужно ни в чем убеждать. И предметный именно что диалог с ней, тем более «на равных», — избыточная роскошь. Достаточно лишь ритуального общения. Ей достаточно «дать понять», намекнуть, скорректировать с помощью должным образом «темперированных» ток-шоу — и с написанным на лице выражением «Ну вы же понимаете» эти люди комфортно встроятся в новую «линию». Любую.
Но никакой новой содержательной реальности сами они ни предложить обществу и власти, ни тем более навязать не могут.
И одних правозащитников, при всем их подвижничестве, все же для формирования новой повестки мало. Основная масса так называемой элиты не может формировать новые смыслы и тем более — образ будущего. Не может предложить новое содержание общественного дискурса. Она может лишь стараться — все тщательнее стараться — угадывать, что там на сей счет имеется в голове у Главного Начальника. И как бы лучше этому соответствовать в своих «фантазиях» и, что не менее важно, в петициях.
Никита Сергеевич Михалков мог бы снять на эту тему кино. Даже целый сериал. Он был бы очень автобиографичен и смотрелся бы на ура в прайм-тайме ведущих телеканалов. Потому что Никита Сергеевич умеет снимать кино про то, что все думают и знают, но во что никто не верит.
