Георгий Бовт: Любая версия — политическая
О причинах и последствиях крушения Ту-154
Ту-154. В одной трагедии сошлось сразу столько чудовищных обстоятельств, что хватило бы на несколько происшествий. И это снова происходит с нами. Нечто чудовищное в самое неподходящее время. Всех обстоятельств, связанных с этим, мы не знаем, а возможно, не узнаем никогда.
Что самое чудовищное? Что трагедия стала для некоторых поводом для злорадства. Мол, вот этих жалко, а этих — нет. Мол, вот она, «расплата за Сирию», нечего там делать. Хотя вон, к примеру, Германия ни в какой Сирии не воюет, а люди от терактов гибнут и там. Хотя эти некоторые, как и все мы, не знают пока причин катастрофы. Среди погибших есть те, чья потеря… Нет, наверное, неэтично писать «особенно трагична» или что-то подобное. Каждый человек заслуживает таких слов, по крайней мере от своих близких. Будь он Доктор Лиза, сотрудник Министерства обороны, артист Ансамбля песни и пляски имени Александрова или журналист НТВ, «Звезды» или иного любого канала.
Каковы бы ни были их взгляды и поступки при жизни — подвижничество в помощи сирым и убогим или хотя бы даже участие в информационно-пропагандистских акциях, пафос которых кто-то может не разделять и даже осуждать, — это наши люди. И это главное, что должно объединять в такие моменты общество, а не разделять его.
Эти наши люди стали жертвами трагедии. Причем невинными. Все, кто устраивает «пляски на костях», являются по меньшей мере моральными уродами. А в случае, если все-таки подтвердится версия теракта, они подпадают со своими плясками по статью «Оправдание терроризма», пусть даже данная статья многими (в том числе мною) считается явным перегибом в антитеррористической борьбе по части зажима свободы слова.
Если бы наше общество было достаточно здорово, чтобы воздействовать на таких «людей» силой презрения, если бы понятие стыда имело какое-то значение… Но нет. Не имеет. Глумление над мертвыми — это край. И на том же краю — сотни (даже тысячи) лайков в соцсетях под людоедским постом, который замаскирован под «идеологический».
Теперь о версиях и их последствиях. В зависимости от того, какая из них подтвердится.
Почему сразу обращает на себя внимание скоропалительное заявление сенатора Виктора Озерова, главы комитета Совета Федерации по обороне и безопасности (это тот самый, что соавтор известного «пакета Яровой»)? Он однозначно заявил в первые же часы, что версия теракта исключается категорически. Откуда он знает? Или он знает, что можно говорить в такой ситуации, а что нет? При том что ФСБ спустя несколько часов все же призналась, что и эта версия отрабатывается, хотя и не как самая главная. Но Озеров еще до ФСБ знает, что это «точно не теракт».
Просто его реакция — это реакция прежде всего политическая. А с политической точки зрения версия теракта на борту самолета Минобороны на Рождество (так называемое католическое, но тем громче резонанс в таком случае), летевшего на празднование освобождения Алеппо, повлекшего за собой гибель такого числа известных всей стране людей, в том числе крайне уважаемых, а также высокопоставленных чинов Минобороны (часть засекретили), — это катастрофа вдвойне.
Реакция на такие события не может не быть политической. И политизированной.
Разумеется, во всех подобных случаях у нас тут же начинаются одергивания: мол, из уважения к погибшим не надо сейчас «заниматься спекуляциями», дайте следствию во всем спокойно разобраться, не надо нагнетать и все такое. Будут апелляции опять же к морали. Однако в таких случаях как раз подобные разговоры, мне кажется, не совсем этичны. И даже политически вредны. Потому что общество, с которым пытаются разговаривать как с душевнобольным, которого нельзя «пугать» как можно дольше, в том числе самыми страшными версиями, как раз и порождает потом уродов, которые глумятся над невинно погибшими как бы «в отместку за то, что тут такая завравшаяся власть». Что, впрочем, не является им оправданием.
Есть ли основания относиться к официальным оценкам таких событий, в которых заведомо слишком много политики, по меньшей мере с некоторым недоверием? Увы. Еще относительно свежи воспоминания о том, сколь долго отказывались признавать версию теракта на борту пассажирского самолета, вылетевшего из Египта. С нынешней катастрофой также связано слишком много совпадений, которые, если все же принять версию теракта, указывают на то, что с точки зрения созданного медийного резонанса он может стать одним из самых мощных за последнее время. Тут та же роковая (формальная) связь с Алеппо спустя всего несколько дней после убийства российского посла в Турции. Это помимо Рождества, факта принадлежности самолета военным и самого места катастрофы близ резиденции президента и столицы «тех самых» Олимпийских игр.
Против версии «типичного теракта», впрочем, говорит то, что никто до сих пор не взял на себя ответственности за него и не распиарил это преступление. На исламистов не очень похоже.
Хотя в российской недавней истории были случаи, когда исламисты на себя ответственность не брали. Как правило, это были «свои, домашние», и этим они отличались.
Можно ли заранее полностью доверять результатам расследования? Сложный вопрос. С одой стороны, по самой своей природе военное ведомство не расположено к излишней открытости. Как у них там обставлено дело с проверкой на безопасность их бортов? Проходят ли полный досмотр люди, летящие как бы «на корпоратив» на военную базу? В полной ли мере строга проверка пассажиров и их багажа? Ведь все вокруг свои, все друг другу известны. Мы этого не знаем. И сенаторы типа Озерова чисто теоретически могли бы инициировать какое-нибудь парламентское расследование на сей счет. Но Озеров и иже с ним тоже ничего не знают. Боюсь, что и не хотят ничего знать — в том смысле, что вдаваться слишком глубоко в неприятные политические обстоятельства (если они там есть) и затем признавать неудобные версии публично. У Озерова ведь уже заранее был готов ответ. Такой ответ он считает самым «верным». Для него важнее «не нагнетать».
Другие версии, кстати, не лучше. «Ошибка пилотирования» в исполнении пилотов Минобороны? Притом пилотов заслуженных и не раз награжденных. Выглядит и странно, и даже оскорбительно для таких профессионалов. Техническая неисправность? Как же они там в этом случае в Минобороны тогда обслуживают самолеты? Халатность с топливом или обслуживанием в аэропорту Адлера? Это там, где чуть ли не главная резиденция президента страны? Это до какой же степени развала надо дойти? Либо технологического, либо по части безопасности.
И какая такая техническая неисправность самолета приводит к его разрушению в воздухе, притом что экипаж не успевает сообщить на землю о неполадках? Возможно, бывает и такое, и специалисты скоро все объяснят.
В то же время почему-то кажется, что при всем «политическом неудобстве» совершенно чудовищной версии теракта, если эта версия все же найдет свое точное и неопровержимое подтверждение для спецслужб (а уж установить истину, по крайней мере для себя, они будут стараться в любом случае), ее замалчивать все же не будут. Хотя она, как подчеркивалось в первые сутки расследования катастрофы, и не является основной. Не будут замалчивать, как мне лично кажется, просто потому, что ее подтверждение будет означать полную неадекватность принятых в масштабе всего общества мер антитеррористической безопасности в условиях ведения масштабной войны против террористического исламизма. И уйди мы из Сирии хоть завтра, война эта не прекратится. Найдут другие «поводы» убивать «неверных».
Косвенным признанием усиления такой угрозы в эти дни стало закрытие Красной площади на Новый год, чего не было никогда. Если следы терроризма будут найдены в нынешней трагедии, они в силу повышенного резонанса данной катастрофы могут потребовать еще более масштабных антитеррористических мер в масштабах всей страны, чем до сих пор были приняты. Это неизбежно потребует далеко идущих политических решений и действий, которые не могут остаться тайными для всего общества.
Если мы в состоянии войны, то это не может не возыметь наконец внутриполитических последствий и качественно иных решений, чем рутинное «закручивание гаек».
Нельзя исключать, что объективно встанет вопрос и о введении чрезвычайного положения. В каких конкретно формах оно найдет свое воплощение — трудно сказать заранее. К примеру, после Беслана отменили прямые выборы губернаторов. Но не будем пока загадывать так далеко…
Так или иначе, перед опубликованием любой версии авиакатастрофы Ту-154 ее сначала утвердят на уровне высшего политического руководства. И именно оно решит, что надо по этом поводу сообщать, а что, возможно, не надо. И какие должны быть приняты, если это потребуется, политические меры. Которые мы, разумеется, в этом случае прочувствуем в полной мере. Или не прочувствуем. Если подтвердится и будет политически утверждена версия о технической неисправности.
