Сергей Цыпляев

| Звезда

В сентябре 1991 года, сразу после краха ГКЧП, должен был собраться Верховный Совет СССР, сформированный на новых принципах. Если раньше Съезд народных депутатов СССР самостоятельно избирал Верховный Совет из своих рядов, то в этот момент Верховные Советы союзных республик решили определить своих представителей в Верховном Совете из числа народных депутатов СССР. Целый месяц мы не начинали работу — ждали делегацию Украины. Было отчетливо понятно, что Верховный Совет СССР без Украины означает конец Союза. Делегация Украины не приехала.

1. Ты помнишь, как все начиналось

Май 1989 года. Страна кипит в дискуссиях, постоянно расширяется «зона дозволенного», начинается громадная работа по переосмыслению исторического наследия, текущего состояния дел и перспектив развития.

Стремительно ухудшается экономическое положение, повсеместно пустеют полки магазинов, страна стоит в очередях за дефицитом. В обществе складывается мнение, что «так дальше жить нельзя». А как можно? Люди ожидали чудодейственных рецептов, которые даст Съезд народных депутатов СССР. Страну охватил энтузиазм, сейчас прогоним «партократов» — и все получится, все замечательно. Всем казалось, что главное — свобода слова, общедемократическая повестка дня, честный взгляд на историю.

Я еду в Москву, молодой (34 года) народный депутат СССР, есть ожидание новой жизни в стране, преобразований, свободы, экономического рывка.

Мы собрались за несколько дней до открытия съезда. Мой приятель из Риги, Андрис Вилцанс, тогда, как и я, народный депутат, молодой ученый, а сейчас уже много лет чрезвычайный и полномочный посол Латвии, говорит: «Пойдем с нами. В постоянном представительстве Литвы собираются все прибалтийские депутаты, мы будем обсуждать общую позицию на съезде». Я говорю: «Но как, я же не ваш?» Он говорит: «Кто там кого знает? Приходи, садись, только молчи». И вот я два часа сидел, слушал и понял, что у нас будут серьезные проблемы на совершенно другом направлении, которое мы вообще не понимали. Нам казалось, что есть дружба народов, все замечательно, создана новая историческая общность — советский народ. Да, там позиция была довольно скромная. Они обсуждали только один вопрос: «Как бы нам обеспечить экономическую самостоятельность, чтобы не все определялось в Москве — номенклатура товаров, объемы производства, цены, чтобы была какая-то минимальная свобода».

Позже, когда шел съезд, происходит разговор с депутатом — учительницей из Туркмении. Она в извинительном тоне — ей очень неудобно — говорит: «Вы понимаете, у нас из земли уходит газовая труба на север, ни крана, ни счетчика. А кругом люди живут как в Средневековье: ни газа, ни электричества — ничего». Мы вдруг узнаем, что Узбекистан — это не только хлопок, но и треть добычи золота в Советском Союзе. Такие разговоры шли от республики к республике. Через какое-то время стало понятно, что именно вопросы государственного устройства, федерализма, разграничения полномочий, децентрализации станут главным нервом политической жизни. Слишком много проблем накопилось, взаимных обид и претензий.

Национальная интеллигенция обращается к истокам, истории своего народа. Если он не успел сложить свою государственность до поглощения империей — появляется защита традиционного образа жизни. Если государственность успела утвердиться и потеряна относительно недавно, возрождается идея независимости, «утраченного рая». Советская идеологическая машина решала проблему радикально — раз за разом срезая слой национальной интеллигенции. Политика активной унификации, решительного «стирания национальных различий» была рассчитана на быстрый успех, а историческая задача формирования единой политической нации требует поколений, мудрости и политического искусства. Ставка на репрессии и страх работает короткое время, но полностью блокирует внутренние возможности развития страны. Как только имперский центр слабнет, высвобождаются мощнейшие силы отталкивания и происходит «ядерный взрыв» империи.

Довольно быстро обнаружилось кричащее противоречие между Конституцией Советского Союза и реальностью. На Съезде народных депутатов на трибуну выходит депутат от Латвии и говорит: «Мы, Латвия, как суверенное государство…» — и в зале мощнейший гул: «Да что он себе позволяет?» Он испуганно смотрит кругом и говорит: «Но так написано в советской Конституции». Все ныряют в советскую Конституцию и неожиданно для себя выясняют, что каждая союзная республика — это действительно суверенное государство. «Союзная республика — суверенное советское социалистическое государство, которое объединилось с другими советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик». Как выясняется, и Советский Союз — это не просто государство, а по существу добровольный союз государств — «единое союзное многонациональное государство, образованное на основе принципа социалистического федерализма, в результате свободного самоопределения наций и добровольного объединения равноправных советских социалистических республик». И более того, крайне слабый союз, потому что «за каждой союзной республикой сохраняется право свободного выхода из СССР». Точка. Никаких условий, никаких процедур, порядков, законов о выходе. Просто «право свободного выхода» — встал, попрощался и вышел с вещами.

Все держалось, конечно, на «понятиях». Была железная скрепа Коммунистической партии, и Устав КПСС определял жизнь гораздо больше, чем Конституция. Мы помним, что в республиканских компартиях помимо первого секретаря титульной национальности был, выражаясь современным языком, «смотрящий» — второй секретарь, присланный из Москвы, задачей которого было обеспечение проведения «генеральной линии», в том числе и в национальном вопросе. Российская Федерация на партийной карте отсутствовала вовсе. Были четырнадцать партийных организаций республик, а в России это была россыпь краев, областей и автономных республик. Но вот партия ослабла, политическая прошивка стала давать трещину, и вдруг выясняется, что построено-то все на весьма слабеньком фундаменте. И Советский Союз поплыл…

2. Это экономика, товарищи и господа

Мы тогда не понимали, до какой степени советская экономика зависела от рынка нефти и газа. С начала семидесятых годов цена на нефть упорно карабкалась вверх и выросла за 10 лет к 1980 году в 10 раз! Это был источник относительной сытости брежневского времени, валюта позволяла покупать зерно, финское масло и финские сапоги, завод ВАЗ и многое другое. Казалось, денег хватит на все: Советский Союз провел Олимпиаду в Москве, развернул колоссальную военную программу по достижению паритета с блоком НАТО, начал военную кампанию в Афганистане. Даже высокие партийные руководители осознавали нереальность задачи военного паритета при отсутствии паритета экономического. Стоимость одной атомной подводной лодки с баллистическими ракетами равнялась стоимости годовой программы жилищного строительства Москвы, а лодки закладывались сериями. Щит Родины оказался настолько тяжел, что экономика его не вынесла. С 1980 года нефть начала дешеветь и снизилась к 1985 году почти вдвое. А затем наступил обвал 1986 года, когда цена на нефть резко упала еще в 2 раза, наступила «нефтяная пустыня», которая продолжалась до 2002 года, после этого нефть снова в стиле семидесятых годов рванула вверх.

Падение цен на нефть и газ означало сокращение получаемой валюты и, следовательно, объема закупок товаров по импорту. В условиях фиксированных директивных цен это вело к исчезновению товаров в торговле и распространению дефицитов. Первейшей проблемой стала закупка зерна. Итогом социалистического эксперимента индустриализации за счет обескровливания деревни стала проблема хронической нехватки зерна в богатейшей черноземами стране, кормилице европейских стран. Советский Союз импортировал больше зерна, чем второй и третий мировые импортеры вместе взятые. (В скобках замечу, что сегодня Россия вновь среди мировых лидеров по производству и поставкам зерна на экспорт, причем без партийных продовольственных программ, голодоморов в деревне. Государство оставило деревню в покое, а частная инициатива сделала свое дело.) К началу девяностых, по воспоминаниям Е. Гайдара, в стране не было валюты не только на закупку зерна, нечем было оплатить фрахт судов для его доставки.

Советская экономика начала форсированно разваливаться прямо на глазах. Причем проблемы коренились гораздо глубже нефтяной конъюнктуры. Долгое время многим из нас казалось, что в целом идея плановой экономики здравая, надо только «вот тут гаечку подкрутить, вот здесь подшпаклевать и подкрасить — и все пойдет, колеса закрутятся». Лично я отчетливо осознал, что система неработоспособна в тот момент, когда развернул газету «Правда» и прочитал постановление Политбюро ЦК КПСС «Об организации производства цветных телевизоров». Если для производства цветных телевизоров нужно постановление Политбюро, то экономика не работает. В странах, где производство телевизоров есть, политбюро нет, а где есть политбюро, там проблема с производством всего, от туалетной бумаги до цветных телевизоров.

Военное и мирное время нуждаются в разных системах организации общества. «Война» требует командной вертикали, единства воли и действия, мобилизации сил и средств. Военизированный порядок нам понятен и привычен, но он блокирует механизмы развития в обществе. «Мир» нуждается в горизонтальной самоорганизации, свободном творческом поиске, солидарности и сотрудничестве. Если мы хотим быть в числе лидеров развития, то обязаны поощрять и поддерживать разнообразие. Никто наперед не знает точно, что «выстрелит» завтра, станет направлением роста и развития. В результате мир пошел в цифровую революцию, а партия ставила задачи «догнать и перегнать США по выплавке чугуна и стали». Старшие поколения помнят систему тотального контроля распространения информации. Ксерокс охранялся как ядерный реактор — стоял за железной дверью и на кнопки нажимал специально обученный оператор. Для снятия копии журнальной статьи в открытой печати надо получить согласующую подпись компетентного сотрудника. Невозможно размножить собственноручно изготовленный текст. В дни государственных праздников в учреждениях собирались в закрытом помещении все печатные машинки — вдруг тайный враг размножит на них антисоветские листовки? Какой Интернет, какие персональные компьютеры, принтеры и сканеры?! Эта система нежизнеспособна в современном информационном мире, она проигрывает конкуренцию и уходит с исторической арены независимо от мыслей и действий генеральных секретарей и президентов.

Народы и элиты готовы принимать риски ассимиляции в империи, если доминирующая нация взамен обеспечивает безопасность и экономический рост. Но если экономический мотор выдыхается, а внешние угрозы перестают быть убедительными, то желание самостоятельной жизни становится доминиру­ющим. Советский проект светлого будущего померк под грузом экономических трудностей, зато начали стремительно набирать популярность идеи национального возрождения.

3. Процесс пошел

Первой ласточкой стала Литва. Уже 11 марта 1990 года она заявила о выходе из Советского Союза. Это неудивительно, Литва дольше всех из прибалтийских республик сопротивлялась присоединению к Советскому Союзу, там было меньше всего русскоязычного населения. Похожие настроения набирали силу в Закавказье — 9 апреля 1991 года Союз покинула Грузия. Рост протестных настроений в Грузии тоже вполне объясним — это разгон демонстрации в Тбилиси, саперные лопатки, газ «Черемуха».

Параллельно проходил «парад суверенитетов» — республики одна за одной принимают декларации о суверенитете в соответствии с союзной Конституцией, заявляя собственное понимание, что такое суверенное государство в составе союзного государства: «Да, мы суверенное государство и будем себя так вести».

12 июня 1990 года свою Декларацию о государственном суверенитете приняла Россия. Россия заявила, что она — тоже суверенное государство, а не символическое образование. Если прочесть эту декларацию, то мы увидим весьма выверенный и взвешенный документ, основные положения которого сегодня поддержат большинство россиян. Декларация предполагала сохранение Союза, но с меньшей компетенцией и полномочиями. Серьезный политический конфликт порождала одна позиция декларации — приоритетность законов Российской Федерации перед союзными законами по предметам ведения республики. Народные депутаты РСФСР, большинство из которых были членами КПСС, практически единогласно («за» — 907, «против» — 13, «воздержались» — 9) проголосовали за эту Декларацию и стоя, «бурными и продолжительными аплодисментами» приветствовали декларацию о российском суверенитете. Таковы были настроения в обществе, и с этим нельзя было не считаться. Сегодня мы отмечаем день принятия Декларации как государственный праздник — День России.

У политического руководства страны не было осознания глубины и серьезности надвигавшегося кризиса федеративного устройства. Вот проходят выборы народных депутатов РСФСР, и наступает принципиальный момент — выборы председателя Верховного Совета РСФСР.

Мы, тогда молодые союзные депутаты, по 20—30 с небольшим лет, шли по Красной площади и обсуждали: «Неужели Горбачев не понимает, что выборы в России — это вопрос судьбы СССР и лично его, что он должен сейчас сделать все, чтобы эти выборы выиграть?» Если бы тогда он бросил в бой председателя Совета министров СССР Николая Ивановича Рыжкова, который был на пике популярности после землетрясения в Армении, после Спитака, он бы уверенно выиграл выборы. А Горбачев предлагает фигуру И. К. Полозкова, первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, которого позже сделали первым секретарем ЦК организованной в рамках КПСС Коммунистической партии России. Его никто не знал ни до того, ни после. Сначала был предложен Полозков, потом заменен на председателя Совета министров РСФСР А. В. Власова, а в итоге с большим трудом, через целый ряд голосований — все-таки колоссальная инерция поддержки центральной власти — Б. Н. Ельцин стал председателем Верховного Совета РСФСР. Тандем Союз — Россия не состоялся.

Гипотетически существовал еще один шанс спасти каркас, скрепляющий единое союзное государство. Речь идет о разделении КПСС на «политическую партию» и «государство» — выделении управленческого аппарата из состава Коммунистической партии и его полной департизации. О чем идет речь? Обкомы, горкомы и райкомы КПСС после серьезного кадрового обновления и сокращения за счет идеологических и организационно-партийных подразделений превратить в государственные структуры — представительства президента и Совета министров. Это могло смягчить переходный период, который сопровождался полной дезинтеграцией властно-управленческой системы после краха КПСС по итогам путча. Именно механизм представителей президента стал заново отстраивать Б. Ельцин для обеспечения единства страны после августа 1991 года, опираясь на опыт созданной Наполеоном системы префектов во Франции и опыт комиссаров нашей революции. Но для принятия столь радикальных решений необходимо понимание масштаба угроз, а вот этого явно не хватало. Стареющая элита хотела одного — ничего не менять и жить, как привыкли.

Союзный центр сначала ответил чисто политическим шагом — организацией референдума о Советском Союзе 17 марта 1991года. Вчитаемся в формулировку вопроса, вынесенного на референдум. «Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» Формулировка всеобъемлющая: одни слышат ключевое слово «сохранить», для других главный акцент — «обновить». В результате референдум — это обоюдоострый меч, важно, в чьих руках он окажется.

Нельзя забывать, что референдум прошел лишь в части республик. Он не проводился в Армении, Грузии, Латвии, Литве, Молдавии, Эстонии; в Казахстане была другая формулировка референдума. Кстати говоря, Россия использовала организацию референдума в своих интересах, решила вопрос об учреждении поста Президента.

Честный взгляд на итоги референдума показывает, что он продемонстрировал глубокое неблагополучие в Союзе и указал союзному центру на необходимость реконструкции Союза, если не дожидаться его естественной кончины, мирной или кровавой.

Как реагировать союзному центру? Возможны варианты стратегии. Один вариант кровавый: вводим войска и начинаем удерживать силой. Объективно вариант тупиковый. В народе нет ни сил, ни энтузиазма, ни желания бороться за союз ценою жизней и лишений. Силовой сценарий несовместим с задачами модернизации. Югославский вариант распада федерации с попыткой перекройки границ привел к тяжелейшему военному конфликту, сотням тысяч жертв и надолго отравленным взаимоотношениям близких народов. В результате Сербия потеряла часть своей территории. Чеченский и украинский конфликты дают нам представление, как события могли бы развиваться при ставке на силу. Кстати, попыткой использовать силовой вариант стал ГКЧП, он показал, насколько трудна реализация силового сценария в охваченной глубочайшим кризисом стране.

Второй вариант: признаем независимость, отделяем решительно всех «смутьянов» политически и экономически, чтобы всем остальным было видно, как непросто они будут жить отдельно, полностью самостоятельно. Это могло относиться к прибалтийским государствам и республикам Закавказья. Назидательный эффект вряд ли бы получился, поскольку отделившиеся республики, скорее всего, получили бы достаточно значимую поддержку со стороны Евросоюза и результат был бы примерно тот же, что и сейчас. Но остальные республики могли бы сохраниться в Союзе при условии его разумной трансформации. Вариант маловероятный, так как ни управляющий класс, ни большинство граждан, в первую очередь россиян, не были готовы допустить и принять даже мысль о возможности уменьшения числа членов Союза. Кстати, достаточное количество наших граждан до сих пор не свыклись с этой новой реальностью и, как показывает крымская история, готовы поддержать любые формы восстановления имперского статуса, не считаясь с долгосрочными последствиями.

И третий вариант: сделать вид, что ничего не произошло и пытаться какими-то гибридными способами воздействовать на внутреннюю ситуацию в откладывающихся республиках и притащить их обратно.

Эта стратегия была задействована, отсюда комитеты национального спасения, интернациональные фронты, силовые спецоперации. Но к этому моменту общественные настроения были таковы, что это уже никак не могло поменять направление движения.

4. Союз Суверенных Государств — попытка спасения

К 1991 году политическое руководство страны уже осознало всю серьезность кризиса союзного государства. Несмотря на всю важность борьбы с экономическим кризисом, надо начинать ремонт государственного фундамента.

Реальной попыткой сохранить Союз стала подготовка договора о Союзе Суверенных Государств, который предлагал децентрализованную федерацию. Вот первые три из семи Основных принципов, которые предполагалось положить в основу нового Союза.

«Первое. Каждая республика — участник Договора — является суверенным государством. Союз Советских Суверенных Республик (СССР) — суверенное федеративное демократическое государство, образованное в результате объединения равноправных республик и осуществляющее государственную власть в пределах полномочий, которыми его добровольно наделяют участники Договора.

Второе. Государства, образующие Союз, сохраняют за собой право на самостоятельное решение всех вопросов своего развития, гарантируя равные политические права и возможности социально-экономического и культурного развития всем народам, проживающим на их территории. Участники Договора будут исходить из сочетания общечеловеческих и национальных ценностей, решительно выступать против расизма, шовинизма, национализма, любых попыток ограничения прав народов.

Третье. Государства, образующие Союз, считают важнейшим принципом приоритет прав человека в соответствии со всеобщей Декларацией прав человека ООН, другими общепризнанными нормами международного права. Всем гражданам гарантируются возможность изучения и использования родного языка, беспрепятственный доступ к информации, свобода вероисповедания, другие политические, социально-экономические, личные права и свободы».

Переходные положения предусматривали, что «настоящий Договор… вступает в силу с момента подписания… полномочными делегациями. Для государств, его подписавших, с той же даты считается утратившим силу Договор об образовании СССР 1922 года».

Договор был открыт к подписанию с 20 августа 1991 года, его были готовы подписать девять из пятнадцати республик (за исключением Прибалтики, Молдавии, Грузии и Армении). Однако уход этих государств и даже ряда среднеазиатских республик не был критичным для Союза. Его опорной конструкцией была связка России и Украины. Историческая и культурная общность, языковая близость, экономическая взаимозависимость и обширные личные связи — казалось, этого достаточно, чтобы пережить экономический и политический крах социалистического проекта. При поддержке Белоруссии и Казахстана складывалось основательное интеграционное ядро на постсоветском пространстве. Россию не мог устроить Советский Союз со среднеазиатскими республиками без Украины, ибо неумолимая демография быстро превращала это образование в исламское государство, что неминуемо вело к его распаду. Особо отмечу, Россия была готова подписать Договор о Союзе Суверенных Государств и сохранить обновленный союз, как было решено на референдуме в марте.

5. И грянул путч

Казалось, вот она, спасительная гавань. Решение найдено, необходимые договоренности достигнуты. Да, впереди масса проблем, конфликтов, изнурительных переговоров, но есть фундамент, твердая почва для созидательной работы.

И тут на сцену выходят люди, которые осознавали, что в руководстве нового Союза им места нет, их личная карьера завершается; люди, которые считали, что политические проблемы решаются силой. Речь о ГКЧП и примкнувших к ним. Их выступление спровоцировала перспектива подписания Договора. Горбачев, Ельцин и Назарбаев обсуждали контуры новой власти, появлялись новые люди. Члены ГКЧП были уверены, что достаточно грохота танков по московским улицам и обещания десятка соток земли, как «население» испугается и затаится. Население повело себя как граждане, не испугалось, не затаилось.

Лето, парламентские каникулы, я дома в Ленинграде. Рано утром 19 августа меня разбудила гроза. Потом приходит мать и говорит: «Иди смотреть телевизор, что-то происходит». Сразу стало ясно — это государственный переворот. Ко мне зашел приятель, и мы поехали в Мариинский дворец, где уже собирались горожане, союзные, российские и ленинградские депутаты, кто оказался в городе.

Мы, несколько союзных и российских депутатов, написали текст постановления Ленсовета с осуждением путча и воззванием граждан к сопротивлению, которое было в этот же вечер принято. Пока мы работали, пару раз тихо, с извинениями в кабинет заходил его хозяин за документами и быстро удалялся. Оказалось, что это был Алексей Кудрин.

Кроме этого, мы написали собственное воззвание к гражданам города, которое передавала радиостанция «Открытый город». Моя семья услышала его на даче, мать, работавшая всю ленинградскую блокаду и помнившая суровые времена, сказала моему маленькому сыну: «Ну все, мы папу больше не увидим».

Дальше я каждый день ездил в Мариинский дворец, где мы готовились «обороняться» от путчистов. Конечно, было понятно, что судьба страны будет решаться в столице, но наш город должен сказать свое слово. Каждый день площадь перед Мариинским заполняли горожане. Поначалу ситуация казалась почти безнадежной, было чувство жуткой тоски, что время идет вспять, наступает реакция, которая добьет страну. И было отчаянное желание сопротивляться, а там будь что будет.

В Москве возникла патовая ситуация: вот Белый дом, вот российское руководство внутри и вот живое кольцо из народа. Небольшая часть войск заявила о верности законно избранным органам власти и присоединилась к обороняющимся. Страна стоит перед перспективой вооруженной гражданской войны.

Перед путчистами встал принципиальный вопрос: ну так что делать, штурмовать или нет? Это большое счастье, что в компании ГКЧП не было ни одного реального вождя. «Нам вождя недоставало, настоящих буйных мало — вот и нету
вожаков». Это все были люди от бюрократии, они не решились на большую кровь. Когда уже пошел разговор об организации штурма, военные сказали: «Нет, мы не пойдем, давайте выводить войска из Москвы». И большое им за это спасибо.

Хорошо, что ГКЧП состоял из ветеранов политической сцены. Кое-кого я видел довольно близко, потому что через наш Комитет по обороне и государственной безопасности Верховного Совета СССР проходило согласование кандидатур министра обороны и председателя КГБ. Министр обороны Дмитрий Тимофеевич Язов произвел на меня впечатление человека, который хорош был, наверное, в командовании взводом десятилетия тому назад. Простой, прямой человек, но не более. А председатель КГБ Владимир Александрович Крючков производил ощущение такого заискивающего секретаря, который носил за кем-то папочки и дорос до высокого кресла.

И все-таки без жертв не обошлось. Танки, бронемашины и люди на улицах Москвы — это далеко не безопасная комбинация. За свободу отдали свои жизни молодые ребята — Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский, им присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. Вот так тогда мы понимали смысл происходящего. Я считаю, что наш долг каждый август отдавать им соответствующие почести.

А какова же роль семнадцатимиллионной Коммунистической партии, именовавшей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи»? Лучшей иллюстрацией поведения партийных руководителей служит рассказ Юрия Павловича Белова, убежденного коммуниста. Он прозвучал, когда мы беседовали в прямом эфире радиостанции «Балтика» по случаю очередной круглой даты августовского путча. Собирается бюро Ленинградского обкома партии на заседание, из Москвы поступила шифротелеграмма с указаниями о разворачивании работы по линии ГКЧП. Начинается обсуждение, первый секретарь обкома Б. Гидаспов говорит: «Я чувствую, что тут что-то не так. Это „подстава“, цель — окончательная дискредитация Коммунистической партии». Итог обсуждения: приняли решение об уничтожении телеграммы, вызвали секретчика, уничтожили телеграмму и спокойно разошлись по домам. Вот так по домам разошлась и вся партия, за исключением тех, кто встал на баррикады и образовал живой щит республики. Партия пошла против воли народа и подписала себе смертный приговор. Яркий результат бессменного пребывания партии у власти в течение десятилетий: начинали с комиссаров в пыльных шлемах, готовых убивать и умирать, а закончили кабинетными бюрократами с трясущимися руками.

6. Шесть дней, которые разрушили Советский Союз

Результаты путча для союзного государства оказались катастрофическими. Народы и элиты республик были насмерть перепуганы угрозой военного режима и бросились врассыпную. Уже в августе 1991 года о выходе из состава Советского Союза заявили Эстония, Латвия, Молдавия, Азербайджан, Киргизия, Узбекистан. В сентябре — Таджикистан и Армения, в октябре — Туркмения. Украина приняла решение о независимости 24 августа. Остались Белоруссия, Казахстан, Россия. Интересна формулировка украинского акта: «Исходя из смертельной опасности, нависшей было над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года <…> Верховный Совет УССР торжественно провозглашает независимость Украины и создание самостоятельного украинского государства — Украина». Именно ГКЧП нанес сокрушительный удар по качавшейся постройке здания Советского Союза, который ее окончательно разрушил. Далее 1 декабря 1991 года был референдум на Украине с 84 % участия и 90 % голосов за независимость. За независимость Украины активно голосовали Донецкая и Луганская области (84 %), почти пополам, но с преимуществом сторонников независимости, разделились голоса Крыма (54 %) и Севастополя (57 %).

Еще раз подчеркну: именно августовские события в Москве поставили точку в попытках «сохранить обновленный Союз». Ключевым стало решение Украины, до путча она собиралась подписывать Договор о Союзе Суверенных Государств, после путча объявила о независимости. «Советский Союз без Украины невозможен», — заявил в телевизионном интервью Б. Ельцин, это действительно так, все остальные варианты не отвечают стратегическим интересам России.

Эти шесть дней (19—24 августа) от начала путча до принятия Акта провозглашения независимости Украины предопределили судьбу постсоветского пространства. В математической теории катастроф эта точка, этот момент называется точкой бифуркации, «точкой катастрофы» — вы двигаетесь по желобу и оказываетесь на узкой вершине хребта, с равной вероятностью можно свалиться вправо, можно влево. Небольшая флуктуация, дуновение ветра, дрожь в коленках, какой-то малый толчок — вы сваливаетесь на одну сторону хребта, вам уже не попасть на другую сторону без неимоверных усилий.

Советский интеграционный проект рухнул. Беловежские соглашения 8 декабря 1991 года — лишь констатация этого факта и создание СНГ, мягкой рамки сосуществования бывших союзников.

Параллельно с распадом Советского Союза незаметно рассыпался «социалистический лагерь». На Запад ушли не только части западноевропейской цивилизации — Польша, Чехословакия, Венгрия, Словения и Хорватия, но вслед за ними в поисках лучшей общественной организации двинулись и исторические части восточноевропейской цивилизации — Болгария, Румыния, Сербия и Черногория. Это цена провала неудачного интеграционного эксперимента построения «мировой системы социализма».

7. Распад Союза. Взгляд снаружи

Советский Союз был активным участником глобального противостояния, которое довольно точно описывала «биполярная модель мира». Два полюса — западные страны и страны Варшавского договора, разделенные диэлектриком — неприсо­единившимися странами. Казалось бы, любое ослабление вплоть до уничтожения противоположного полюса — это благо для победителя, но это поверхностный и примитивный взгляд. Каждый из полюсов — это колоссальная военная машина, огромный запас ядерного оружия. Неконтролируемый распад и сползание в хаос ядерной державы стократно повышает смертельные риски для «победителя». Распад ядерного гиганта, Советского Союза, постепенно становился «ночным кошмаром» американской внешней и оборонной политики. Именно поэтому президент США Джордж Буш-старший произнес 1 августа 1991 года (то есть за 18 дней до путча) речь в Верховной Раде Украины, которая была названа возмущенными американскими радикалами «котлетой по-киевски». В своей речи он поддержал заключении Договора о Союзе Суверенных Государств, который «подает надежду, что республики скорее соединят большую автономию с большим добровольным взаимодействием — политическим, социальным, культурным, экономическим, чем будут преследовать безнадежный курс изоляции». Джордж Буш недвусмысленно дал понять, что США не поддерживают сепаратистские устремления республик (особый разговор — Прибалтика, США никогда не признавали их вхождение в состав СССР). Он назвал «ложным выбором» выбор между Горбачевым и лидерами сторонников независимости и предупредил об опасностях независимости: «Американцы не будут поддерживать тех, кто ищет независимости, чтобы заменить удаленную тиранию локальным деспотизмом. Они не будут помогать тем, кто продвигает суицидальный национализм, основанный на этнической ненависти». Парадоксы истории — президент США борется за Советский Союз, а руководители Советского Союза в лице ГКЧП его разрушают!

Как только распался Советский Союз, встал вопрос о его вооруженных силах. Отсутствовало ясное понимание, что и как делать. Вот красноречивый пример. Осенью 1991 года я приезжаю в Страсбург на заседание Парламентской ассамблеи Совета Европы, делегация Верховного Совета СССР имела тогда статус наблюдателя. ПАСЕ готовила резолюцию по нашей ситуации, при этом в проекте документа речь шла о судьбе вооруженных сил в новой послепутчевой реальности. Парламентарии предлагали поставить как обычные, так и ядерные вооружения под совместный контроль девяти республик. У меня состоялся разговор с председателем комитета, готовившего резолюцию по этому вопросу, господином Дэвидом Аткинсоном. Я задал ему один вопрос: «Вы понимаете, что из девяти республик шесть являются преимущественно мусульманскими государствами? Вы считаете возможным поставить под их контроль ядерный арсенал?» Мой вопрос озадачил Д. Аткинсона. «Что вы предлагаете?». Мое предложение сводилось к следующему: весь арсенал ядерного оружия должен быть передан России, обычные вооружения разделить и поставить под национальный контроль отдельных государств. Текст резолюции был изменен и принят в таком виде. Тогда этот вариант представлялся единственно разумным.

Белоруссия и Казахстан не настаивали на владении ядерным оружием и легко избрали безъядерный статус. Сложнее было с Украиной. Имевшийся на ее территории арсенал по своему размеру делал Украину четвертой ядерной державой в мире, Украина обладала достаточными технологическими возможностями для его поддержания. Внутри страны были влиятельные политические силы, настаивавшие на сохранении ядерного оружия как гарантии безопасности. Итогом совместной дипломатической работы Великобритании, России, США и Украины стал подписанный этими странами 5 декабря 1994 года Будапештский меморандум, предусматривающий «историческую сделку» — обмен ядерного статуса на гарантии безопасности и территориальной целостности Украины. «Российская Федерация, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Соединенные Штаты Америки и Украина, приветствуя присоединение Украины к Договору о нераспространении ядерного оружия в качестве государства, не обладающего ядерным оружием, учитывая обязательство Украины об удалении всех ядерных вооружений с ее территории в установленные сроки, отмечая перемены в мире в области безопасности, в том числе окончание „холодной войны“, создавшие условия для глубоких сокращений ядерных сил, подтверждают следующее…»

Далее идет перечисление обязательств перед Украиной:

1. Обязательство в соответствии с принципами Заключительного акта СБСЕ уважать независимость, суверенитет и существующие границы Украины;
2. Обязательство воздерживаться от угрозы силой или ее применения против территориальной целостности или политической независимости Украины и что никакие их вооружения никогда не будут применены против Украины, кроме как в целях самообороны или каким-либо иным образом в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций;
3. Обязательство в соответствии с принципами Заключительного акта СБСЕ воздерживаться от экономического принуждения, направленного на то, чтобы подчинить своим собственным интересам осуществление Украиной прав, присущих ее суверенитету, и таким образом обеспечить себе преимущества любого рода.

Меморандум поддержали без формального присоединения Китай и Франция. Ядерное оружие Советского Союза осталось за Россией.

Надо признать, что украинский кризис нанес серьезнейший удар по режиму нераспространения ядерного оружия и обесценил гарантии ядерных держав. Страны-участники меморандума «потеряли лицо», и это добавило жесткости в их реакцию на присоединение Крыма.

Вторая позиция, по которой возникла неурегулированная ситуация, — советское имущество за рубежом. Кому достанутся посольские комплексы, торгпредства, дома дружбы, деньги на счетах? Вначале были достигнуты договоренности о пропорциональном разделе, России причиталось 61,34 % зарубежных советских активов и пассивов, Украине — 16,37 %, Белоруссии — 4,13 %, меньше всех Эстонской республике — 0,62 %. Это предполагает тяжелые и изнурительные переговоры о выделении доли в натуре либо тотальную распродажу и раздел вырученной суммы. Россия предложила «нулевой вариант» — передать ей все заграничное имущество, при этом она принимала на себя все обязательства по выплате внешнего долга СССР. С этой позицией не согласилась Украина, украинский парламент дважды, в 1997 и 2009 годах, отказался ратифицировать соглашение 1994 года между Россией и Украиной о «нулевом варианте», и оно не вступило в силу. Сегодня Украина настаивает на разделе зарубежного имущества, а также требует информацию о золотом запасе, Алмазном фонде и активах Сбербанка СССР на 1 декабря 1992 года. В настоящее время в полные права собственника зарубежного советского имущества Россия не может вступить по крайней мере в 35 странах мира, где этот процесс заблокирован Украиной в судебном порядке. Россия может пользоваться спорной собственностью, но не может ее продать или использовать в коммерческих целях. В новых обстоятельствах этот имущественный спор имеет мало шансов на скорое разрешение.

Третья потенциально конфликтная позиция, которая может создавать проблемы для окружающего мира, — это вопрос о границах между республиками. Существовали исторически сложившиеся и закрепленные советскими документами границы между союзными республиками, которые, как мы помним, являлись по Конституции СССР суверенными государствами. Между ними существовали скрытые взаимные претензии по поводу границ, которые длительное время удерживались под союзным прессом. Как только центр ослаб, они начали переходить в открытые конфликты, например конфликт Азербайджана и Армении по поводу Нагорного Карабаха. Дискуссионных границ набиралось немало, особенно если принимать во внимание не только официально заявленные претензии, но и народные настроения. Для России это в первую очередь границы с Эстонией, Латвией и Украиной. В условиях крайне быстрого распада Советского Союза реализовался простейший и наиболее безопасный вариант — сохранение статуса-кво с последующим договорным закреплением границ. Казалось, эта работа для России была успешной, она заключила договоры с Эстонией и Латвией, фиксирующие фактическую границу и снимающие территориальные претензии наших соседей. Россия и Украина еще в 1990 году признали друг друга «в ныне действующих в СССР границах». За этим последовал подписанный 31 мая 1997 года в Киеве Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Российской Федерацией и Украиной, в котором закреплялся принцип стратегического партнерства, признания нерушимости существующих границ, уважения территориальной целостности и взаимного обязательства не использовать свою территорию в ущерб безопасности друг друга. В парламентах обеих стран Договор прошел необходимые процедуры ратификации. Все это давало шанс на мирную дальнейшую эволюцию постсоветского пространства.

8. Распад Союза. Дубль два. Будет ли третья попытка?

С уходом Советского Союза с исторической арены появилась возможность построить российско-украинские отношения с чистого листа, преодолеть и оставить в прошлом трагические эпизоды совместной истории. Беглый взгляд на карту мира показывал, что у России остался лишь один исторический шанс создать мощное цивилизационное объединение на востоке Европы — это союз с Украиной. Два ведущих государства одной из мировых цивилизаций — восточноевропейской, православной цивилизации в альянсе с Белоруссией и (возможно) Казахстаном обладали достаточной критической массой для построения влиятельного интеграционного центра. Достижение этой стратегической цели требовало от российской элиты подчеркнутого уважения к украинской (как и белорусской, казахстанской и пр.) государственности на этапе ее становления из-за крайней чувствительности новых независимых государств к вопросам суверенитета. Нужно было «заключить в объятия» Украину, интенсивно развивая гуманитарные и культурные связи, торговлю, единую экономику, беря на себя «бремя лидера» — вкладывая средства в стратегического союзника. Задача исключительной сложности и высшего дипломатического пилотажа. Очевидно, что на Украине существуют мощные общественные настроения и влиятельные политические силы, не приемлющие «восточный интеграционный проект» и стремящиеся к европейской интеграции Украины. Чем западнее, тем сильнее эти настроения. Предстояло с помощью «мягкой силы» и экономического влияния приумножить сторонников интеграции и изолировать явных противников. Мы могли возмущаться недружественными шагами партнеров, но это входило в условия исторической задачи.

Что мы увидели в реальности? Пренебрежительное отношение российского истеблишмента к Украине как к «недогосударству», стремление видеть в ней вассала, а не партнера. Подкуп и шантаж на газовом поле — не самые лучшие интеграционные инструменты в долгосрочной перспективе. Сколько раз украинское руководство настаивало, просило, умоляло пересмотреть наш газовый договор, но мы были непреклонны — ничего личного, только бизнес. Справедливости ради надо сказать, что наши партнеры тоже не стеснялись бить по самым болезненным местам российского самосознания. Красноречивый пример — героизация украинских националистов, которых Россия считает пособниками германских нацистов. Технология становления собственной государственности через отрицание бывшего имперского центра часто используется в мире, но дьявол кроется в деталях.

Решающим обстоятельством стало нарастающее противостояние России и Европы. Два расходящихся полюса создали мощнейшее силовое поле, которое поляризовало Украину. Украинское общество оказалась перед невозможным выбором — или Европа, или Россия, выбором, который раскалывал страну пополам.

И разразилась катастрофа. Брат пошел на брата. Пролилась кровь, и у каждой стороны конфликта возникли свои мученики, своя правда. «Инженеры человеческих душ» с упоением начали пилить нашу цивилизационную ось. Братский украинский народ в одночасье превратился в фашистов, бандеровцев, нелюдей, которые заслуживают только одного — смерти. Давайте послушаем нашу пропагандистскую машину ушами жителей Украины, которые вместе с нами, бок о бок, плечом к плечу сражались с нашим общим врагом, отдавали свои жизни за нашу общую свободу. Не скребут кошки на душе, не тяжело на сердце? Точно так же украинской пропаганде ничего не стоит сварить идеологическое блюдо из историй о власовцах, полицаях, заявлений некоторых партийных лидеров и сдобрить это кадрами маршей 4 ноября. Нашему справедливому возмущению не будет предела.

Сегодня уже очевидно, что проект «Новороссия» утратил стратегическую перспективу. Его дальнейшее продвижение неизбежно приведет Россию к прямому военному конфликту с Украиной, а это уже влечет за собой серьезные риски внутренней дестабилизации России. Идеи «интеграции с применением вооруженной силы» не работают в современном мире. Исторически побеждает тот, кто привлекает умы и сердца людей успешной и динамичной моделью общественного устройства, а не угрозой насильственной ассимиляции.

Приобретение Крыма, «Новороссии» ценой потери Украины станет не победой, а тяжелейшим геостратегическим поражением России. Придется забыть о развитии любых интеграционных проектов на постсоветском пространстве с нашим участием. Ирония и даже сарказм судьбы заключается в том, что именно те люди, которые сожалели о распаде Советского Союза как о крупнейшей геополитической катастрофе, мечом и газовым краном рвут все оставшиеся цивилизационные связи с бывшими союзными республиками, так чтобы больше ничего не выросло.

Самым оскорбительным для русского и украинского народов является утверждение, что все это устроили США. Если «всемогущие американцы» все придумали, а мы это сделали, то кто мы тогда такие? На кого работают наши правительства? Если мы уважаем себя и свой народ, значит, мы отвечаем за все, что делает наша страна, пусть разной мерой, но каждый!

Сегодня нам кажется, что Украина потеряна навсегда, обиды и раны столь глубоки, что уже ничего не сделать. Но давайте вспомним драматическую историю взаимоотношений Франции и Германии. Сколько войн, крови и ненависти было между частями бывшей империи Карла Великого? Какую цену заплатило все человечество, став участником этих битв? Послевоенное поколение руководителей двух стран смогло совершить поступок выдающегося политического мужества — протянуть друг другу руку сотрудничества поверх полей сражений, усеянных могилами павших. Сегодня ось Франция — Германия является стержнем Европейского союза — системообразующего института западной цивилизации. Российско-украинские отношения играют для восточноевропейской цивилизации такую же основополагающую роль, как франко-германские для западноевропейской цивилизации.

Наступил момент истины для нашей цивилизации. Ее судьба зависит от того, хватит ли нам мужества совершить шаги в общее будущее:

1. Провозгласить новый курс на восстановление партнерства и добрососедства, преодоление последствий российско-украинского конфликта.
2. Отдать почести павшим российским воинам, которых послала страна и которые не запятнали свою честь. Мы обязаны это сделать, иначе однажды на призыв страны никто не встанет в строй.
3. Сделать все необходимое для обустройства в России переселенцев с Украины, которые уже приехали и которые еще приедут к нам. Главный способ защиты соотечественников за рубежом — это открытые двери и готовность радушно принять их на Родине.
4. Обеспечить мирное урегулирование на юго-востоке Украины под эгидой международных организаций, отказ от односторонних действий, содействие сохранению территориальной целостности Украины.
5. Внести весомый вклад России в восстановление пострадавших от военных действий территорий Украины в рамках международных программ. Это наш жест доброй воли, задел на будущее сотрудничество и добрососедство.
6. Восстановить человеческие отношения и культурные связи между нашими братскими народами. Первостепенная задача — наладить молодежный обмен. Если у вас есть друг и вы знаете, как он утром кормит своего ребенка завтраком и провожает в школу, то пропаганде гораздо труднее убедить вас, что его народ — враг и надо идти с ним воевать.

Сделать эти шаги для политического руководства будет очень непросто. Велик риск непонимания, потери поддержки со стороны традиционных избирателей. Но делать их надо, и они найдут поддержку у истинных патриотов. Конечно, это «программа-минимум» для восстановления самого ценного и самого хрупкого — доверия и взаимного уважения между людьми и народами. На этой основе можно начинать строительство торговых и экономических связей, установление прочного «газового мира». Европа начинала с создания Объединения угля и стали, чтобы сделать войну между Францией и Германией экономически неоправданной. Нам тоже надо начинать с экономической повестки, пока не разобраны завалы на политических тропинках. Попробуем договариваться с такой Украиной, какая есть, не пытаясь переделать ее по нашим лекалам.

Политик думает о следующих выборах, а государственный деятель думает о следующих поколениях. Им тоже достанутся головоломные задачи — поиск взаимоприемлемых развязок проблем Крыма — нашего аналога Саара, Эльзаса и Лотарингии. «Полуостров раздора» встает на пути сотрудничества непреодолимым препятствием. Легко формулировать рецепты от «Крым наш навеки» до «Крым вернуть немедленно», трудно найти оптимальную стратегию и еще труднее будет ее осуществить.

Если не рассматривать тупиковые силовые варианты, то решение потребует глубоких идейно-политических трансформаций наших обществ. Проблему Крыма следует попытаться вывести в особый отложенный режим и начать совместный творческий поиск формулы, которая превратит Крым из «яблока раздора» в элемент, связывающий Россию и Украину. Кажется нереальным? Но вот наш пример. До кризиса у нас складывались с германским блоком (Германия, Италия, Япония) гораздо более тесные отношения, чем с нашими союзниками во Второй мировой войне (США, Великобритания, Франция).

История бросила нам вызов. На него надо отвечать «здесь и сейчас», ставки очень высоки. Гарантии успеха нет, но надо пытаться. Наступит время, когда с политической арены уйдут все действующие сегодня лица и исполнители. Уйдут люди, которые своими голосами обеспечивают рейтинги и всенародное одобрение. И только историки новых поколений, взирая на обломки великой цивилизации, не смогут найти ответа на один простой вопрос: «Зачем?»

Первый шаг к примирению сделает самый мудрый и сильный. Я искренне хочу, чтобы это была Россия.

9. Как сберечь нынешнюю Россию

Простой идеалистический взгляд в истории распада СССР усматривает одну причину — неправильно написали Конституцию. Определили бы Россию унитарным государством или запретили свободный выход республик — и все было бы хорошо. Мы ждем, что Конституция будет работать сама, без наших усилий, в автоматическом режиме, как регулятор Уатта. Устроимся у телевизора и будем наблюдать увлекательный политический процесс. Эти представления разделяет и мыслящая часть общества. Главное — написать правильные тексты законов, и «сама пойдет». Удивительно, почему человечество не разработало «коробочный вариант» государственного устройства. Приезжаешь в любую страну, проводишь весь пакет законов через племенной совет — и заработала «скатерть-самобранка»!

Конечно, хорошо сработанная конституция формирует нравы и обычаи, но опыт ельцинской, брежневской и сталинской Конституций свидетельствует, что сильнее конституционных формул оказываются «народные понятия» о том, как должно быть организовано общество.

Первая задача нашего общества — разумная мера централизации.

Совершенно неслучайно Советский Союз в 1922-м году создавался именно в такой форме. Как только Российская империя ослабла, самодержавие рухнуло, так начался распад империи на отдельные независимые государства вплоть до дезинтеграции Сибири — например, появление Дальневосточной республики. И большевики удержали власть в значительной мере потому, что они пообещали всем окраинам право наций на самоопределение. Их поддержали латыши, их поддержали башкиры, их поддержали все остальные окраины. И они удержали власть. Советская власть в 1922-м году была еще не столь крепка, чтобы объявить всем союзникам: «Спасибо, но вас больше нет». Потом постепенно занялись ползучей централизацией и довели это дело до крайности и полного абсурда.

В 1987 году в качестве делегата я участвовал в XX съезде ВЛКСМ. Выступает первый секретарь ЦК комсомола Туркмении Язгельды Гундогдыев и говорит: «Мне из центра присылают команду: отчитаться, сколько молодежи я направил из города в деревню». Нам в России понятна постановка задачи — деревня обезлюдела. А он говорит: «Только у нас проблема: безработица молодежи в деревне. Моя задача — вытащить ее в город. Так я вытаскиваю молодежь в город, а этим количеством отчитываюсь в Москву, как будто я их отправил в деревню». Все смеются, Горбачев смеется. А ведь надо плакать. Это отказ системы управления, идиотизм бездумной централизации. На уровне инстинкта мы считаем что «одинаковое и централизованное» правильнее, лучше и крепче, чем «разнообразное и децентрализованное». Вот здесь как раз видна суть, которую мы никак не хотим понять, мы плохо извлекаем уроки из своей и чужой истории. Если вы проводите централизацию сложной страны сверх разумных пределов, вы готовите страну к распаду. Вот диалектический переход: чем сильнее вы затягиваете эти обручи, тем больше для них риск лопнуть, тем более желание разлететься на части.

Уничтожение федерализма и превращение России в унитарное государство с ликвидацией самостоятельного уровня власти в регионах приведет к еще большей концентрации полномочий и финансов в федеральном центре, обострению межнациональных противоречий, окончательному отрыву власти от народа. Люди не могут самостоятельно обустраивать свою жизнь и вынуждены ходить к начальнику с протянутой рукой за деньгами и высочайшим соизволением. Это тупик, в котором мы уже неоднократно побывали. Россия выходила из него, каждый раз уменьшаясь в размерах.

Местное самоуправление — это фундамент народовластия, здесь граждане приобретают навыки совместного управления, здесь стартует отбор лидеров и управленцев. Политическая система Европы выросла из свободных самоуправляемых городов.

В «проклятое царское время» при Александре II государственная казна забирала 20 % совокупных налоговых поступлений, еще 20 % — губернии, целых 60 % шли в земства. Основные статьи расходов земств — здравоохранение и образование. Отсюда земские учителя и врачи, здания земских школ и больниц. Сегодня 60—65 % налогов уходит в федеральный бюджет. Региональные бюджеты забирают 25—30 %, и только 10—15 % собственная финансовая база местных органов. Лишь 3 % муниципалитетов самостоятельно наполняют свой бюджет. Вот печальная история Великого Новгорода с пятивековой традицией самоуправления. Только в течение последних нескольких лет снизилась приблизительно с 19 % до 10 % доля города в собираемых налогах. Более половины бюджета города формируется за счет субсидий и субвенций из вышестоящих бюджетов. Это не самостоятельный уровень власти, а приводной ремень государства.

Отсутствие местного самоуправления, наделенного полномочиями и ресурсами, ведет к вырождению страны. У людей на местах нет ни возможностей, ни навыков самостоятельной достойной организации жизни. Нация превращается в попрошаек, не верящих в свои силы и добывающих деньги из вышестоящих бюджетов. Итог — активные люди уезжают в столицы, крупные города, а то и за рубеж. Территория остается, а страна исчезает. Угасание общественной и экономической инициативы на началах самоорганизации, неверие граждан в возможность лично влиять на свою судьбу ведет к апатии или протесту. Россия либо будет погружаться в отсталость, неэффективность и окончательно сойдет с траектории «великой державы», либо система в очередной раз пойдет вразнос.

В регионах копится недовольство, копятся долги, это уже почти 3 триллиона рублей. Регионы получают указы: «Давай деньги туда, давай деньги сюда. Откуда вы деньги возьмете, мы не знаем». Это все замечательно, когда у федерального центра есть полное море пряников, но когда пряники заканчиваются — тут регионы начинают показывать зубы.

И еще одна ошибка, которую совершает федеральный центр: они считают, что построят жесткую вертикаль до рядового гражданина, а при этом в части регионов строится отдельная маленькая сатрапия, где руководитель этого региона контролирует все. Если бы федеральный центр видел чуть дальше и просчитывал варианты событий, он был бы самым главным сторонником создания и поддержки местного самоуправления, которое бы «поджаривало пятки» губернаторам. Это, образно говоря, «второй фронт» при необходимости сохранять единство страны, ограничитель регионального самовластия с другой стороны. И если завтра тот или иной губернатор со всей структурой отворачивает, вы думаете, что вопрос решат силовые структуры? Мы помним, как все это было, как все это происходило. Не дожидаясь критического ослабления федерального центра, надо приступать к формированию фундамента демократии — эффективной системы местного самоуправления. Это центральный вопрос политической реформы и выживания России.

Ключевое и труднейшее решение федерального центра — перераспределение финансовых ресурсов (и полномочий) в пользу местного самоуправления и регионов. Поставим себе этапную цель — треть налоговых поступлений каждому уровню власти. Потребуется реформа системы налогообложения, стимулирующая власти к развитию своей территории. Пора обсуждать принцип уплаты налога на доходы физических лиц по месту проживания, а не по месту работы. Это связывает заботу гражданина о месте жизни и его налоговый вклад. Федеральная элита, московская и петербургская по происхождению, трудно воспримет этот подход, но есть слабая надежда на чувство самосохранения. Надо сделать первый шаг и ежегодно уменьшать не менее чем на 2% долю федерального бюджета в общем объеме налоговых поступлений с соответствующим ростом местных бюджетов до уровня региональных, затем параллельный рост доли региональных и местных бюджетов. При таком темпе процесс займет до 15 лет. Тут то и выяснится, что страна не слишком богата, чтобы позволять себе череду мегапроектов.

Вторая общественная задача — научиться жить в условиях национально-культурного многообразия.

Если столетия назад для знакомства с другими обычаями, иной культурой надо было переплывать моря, преодолевать пустыни и горные гряды, сто лет назад хотя бы пересечь государственную границу, то сегодня для этого достаточно выйти во двор. Раньше вы могли вернуться из путешествия в свой привычный, стабильный, культурно однородный мир, сегодня его границы стягиваются до размеров вашего дома.

Кровавые события в Европе и на Ближнем Востоке, решение вопросов веры и морали с помощью вооруженного насилия вновь вернули нас к проблеме столкновения цивилизаций. Самюэль Хантингтон описывал столкновения цивилизаций, используя в качестве единицы рассмотрения преимущественно страны, речь в первую очередь шла о конфликтах на границах «цивилизационных плит» — на тектонических разломах.

На наших глазах мир стремительно приобретает новое качество. Мощнейшие силы и инструменты глобализации — Интернет, телевидение, корабли и самолеты — сделали планету маленькой. Идет непрерывное перемещение людей, перемешивание представителей разных рас, национальностей, культур и религий. Разность потенциалов — жизненных возможностей — срывает людей с традиционных мест и уносит в центры развития, пока в основном в западную цивилизацию. Никакие государственные ухищрения не в силах остановить этот процесс, его не повернуть вспять. Перемешивание происходит исключительно быстро по историческим меркам, не успевает произойти взаимная адаптация, глубокая ассимиляция, требующая нескольких поколений.

Это напоминает перемешивание воды и масла. Исходно есть четкая граница между двумя жидкостями, поверхность границы — тектонический разлом. Потрясите сосуд — и много мелких капель масла взвешены в воде. Не возникает однородного раствора, площадь поверхности границы, потенциальной зоны трений и конфликтов, возросла многократно.

Если вы родились в окружении полного интернационала, то вы воспринимаете это как должное. Если же в вашей деревне, где все уже давно почти родственники, поселятся китаец, араб и африканец со своими семьями, то это уже потрясение основ и начало битвы народов. Они ведь все делают не так, как мы привыкли, они говорят на непонятном языке, молятся другим богам — это опасность!

Конечно, многое решает культурный уровень — степень взаимной деликатности, любопытство и интерес к новому, необычному, взаимная готовность понимать и принимать. К сожалению, инстинкты диктуют иное, поводы для раздражения, обид и конфликтов находятся быстро, включается система распознавания «свой — чужой». Меньшинство в целях самозащиты объединяется в спаянную этническую или религиозную группу, которая становится угрозой и проблемой для неорганизованного большинства. Наша практика показывает это на примере выходцев с Кавказа.

Вот здесь наблюдается удивительное противоречие в общественном сознании. Большинство наших граждан сожалеет о распаде Советского Союза, и это же большинство негодует по поводу появления мигрантов из бывших союзных республик. Господа, вы так страстно хотите Советский Союз — ну вот же он к вам приехал в виде туркменских, таджикских, узбекских работников — дворников, строителей, торговцев. Вот он, Советский Союз у вас дома — вы радоваться должны. Если честно себе признаться, мы видим Советский Союз вот так: «мы» всем рулим, все ресурсы у «них» забираем, а «они» сидят там у себя дома и не высовываются. Мы понимаем Советский Союз как колониальную империю, но в XXI веке это невозможно, не хватит ресурсов и сил.

Трагедии в Европе (и у нас в том числе) отчетливо продемонстрировали принципиальное изменение роли религии в современном мире. Раньше религия играла объединяющую, стабилизирующую роль в области своего распространения, создавая общий культурный фундамент стран и народов. Столкновения религий были редки и краткосрочны, носили преимущественно пограничный характер. В перемешанном мире религия превращается в разъединяющий, конфликтный институт. Первый значимый опыт перемешивания Европа обрела с появлением протестантов, за этим последовали Религиозные войны, бесконечные и беспощадные. Можно прийти к компромиссу в идеологических и материальных вопросах, в вопросах веры компромисс практически невозможен. Европа нашла ответ на этот вызов — светский характер государства, религия становится элементом частной жизни. Однако затем в Европу хлынули представители других стран, других континентов.

Становится ясно, что атомом цивилизации является человек, молекулой, несущей все особенности культуры — семья и община. Сетевая культурная общность может длительное время сохраняться и развиваться даже вне государственных рамок и без опоры на государство. В этом сложном перемешанном мире «коктейля цивилизаций» нам предстоит жить. Этот коктейль основательно приправлен оружием массового уничтожения — готовый к употреблению коктейль Молотова.

Как обычно, в первую очередь предлагаются простые и неверные решения. Их общий знаменатель — «возврат в светлое прошлое». Например, вернуться к чистым в генетическом или идеологическом (в том числе религиозном) смысле моногосударствам.

Реально границы государств редко соответствовали этим признакам, поэтому внутри страны возникали правильные, государствообразующие «свои» и «чужие» — иноверцы, инородцы, инакомыслящие. Далее начиналось перемещение народов и перемещение границ. Кровавые войны, геноцид, изгнанные народы — всем этим полны века истории. Сегодня в мире перемешивание представителей разных этносов и религий идет столь интенсивно, что возвращение к чистоте принципов просто невозможно без превращения страны в тоталитарное общество с государством фашистского типа. Для России это будет означать дальнейший распад и уход в глубокий третий мир.

Из этой же серии предложения ускоренной насильственной ассимиляции иммигрантов. Большинство людей крайне неохотно меняют свою идентичность даже под страхом смерти. Административный нажим вместо осознанного личного решения, сделанного пусть и под давлением жизненных обстоятельств, плодит сопротивление. Это нам хорошо знакомо и из истории народов Российской империи, и из истории русских общин, оставшихся за пределами России после распада СССР.

Арсенал возможностей регулировать такие мощные долгосрочные исторические процессы, составляющие человеческую историю, весьма невелик. Он не обладает «идеологической чистотой» и включает как либеральные, так и нелиберальные решения.

Первое. Для того чтобы общество успевало адаптироваться к новым реалиям, надо замедлять скорости миграционных потоков. Визовые ограничения, усложнение получения вида на жительство, а тем более гражданства — все эти фильтры замедляют приток носителей иного жизненного уклада и дают людям возможность приспособиться к жизни в новых внешних условиях.

Второе. От общества потребуются серьезные усилия и финансовые траты на образование и социализацию новых сограждан. Мы можем вспомнить наш непростой опыт массового переселения жителей провинции в крупные города в эпоху индустриализации, он сопровождался почти поголовной посадкой за парту молодежи и детей переселенцев с использованием широкого набора форм обучения. Начинать надо с курсов по обучению русскому языку, в первую очередь детей иммигрантов. В деле интеграции школы и учителя эффективнее и дешевле, чем тюрьмы и полицейские.

Третье. Перед просвещенной частью общества встает непростая задача выработки общей модели жизни, картины мира, ориентированной на поиск общих ценностей в культуре, морали, параллелей в быту и традициях разных народов в противовес культивированию непримиримых различий. Очень непросто признать, что ваше понимание, «что такое хорошо и что такое плохо», не является вневременным, универсальным, общечеловеческим — есть конкурирующие системы ценностей, и с этим придется считаться.

Четвертое. Из вышесказанного вытекает необходимость бескомпромиссного и последовательного отстаивания светского характера государства. В многоконфессиональном государстве акцент на религиозной принадлежности человека, причем культивируемый с раннего детства, неизбежно приведет страну к неразрешимым внутренним противоречиям, чреватым кровавыми конфликтами, вплоть до распада страны. Стратегически недальновидным является внедрение религиозного образования в школы, публичное отправление религиозных культов государственными деятелями, политиками. Религия — это территория частной жизни. Поэтому, в свою очередь, неприемлемо избыточное вмешательство государства в регулирование религиозной жизни. Нежелательно публичное обсуждение существа религиозных учений, но это не распространяется на религиозные нормы, предлагаемые всем членам гражданского общества.

Пятое. Пожалуй, самое главное и самое трудное. Принимающая культура сохранит свое существо, если станет «сильным растворителем» для инородных вкраплений. Она должна быть привлекательной, современной, обладать эффективной экономикой, предъявлять «городу и миру» притягательный проект будущего, вызывать уважение у приезжающих. Передовая экономика собирает энергичных, умных, творческих людей, которые сами прочно встанут на ноги. Неквалифицированная иностранная рабочая сила в случае кризиса первой оказывается за воротами предприятий, где ее встречают этнический криминал и экстремистские организации. Нас постоянно тянет к «обществу мемориальной культуры», которое ведет нескончаемые дискуссии о прошлом, ищет в прошлом ответы на вызовы будущего, сожалеет об «утраченном рае» и отчаянно сопротивляется любым изменениям, рассматривая эволюцию как процесс непрерывной деградации. Так можно построить резервацию, но не страну — мирового лидера.

Шестое. Общество, желающее выжить в новых условиях, должно установить и поддерживать твердый демократический порядок. Демократический порядок устанавливается гражданами, самостоятельно соблюдающими одобренные ими законы и заставляющими власти работать на поддержание этого порядка. Закон рассматривается как общая ценность, народ борется за него, как за свои стены. Демократический порядок несравненно прочнее и жестче авторитарного, здесь не купишь разрешение на работу, справку о знании языка и далее по списку вплоть до суда. Наши соотечественники, обладатели солидных состояний, перебирались в Швейцарию, уверенные в силе своего кошелька и мягкотелости демократии. «Да это же тюрьма!» — раздавался их изумленный крик, поскольку рядовые швейцарские граждане при содействии властей (именно так, а не наоборот!) быстро учили их уважать закон, права и свободы соседей.

Человечество нашло решение задачи синтеза в условиях человеческого разнообразия — политическая (или гражданская) нация. Ее скрепляют общие история, культура, язык и проект будущего. Вокруг этого будут идти дискуссии, кипеть нешуточные страсти, каждое новое поколение будет пробовать «на зуб» идеи и традиции отцов, подвергая ревизии проект будущего. Каждый, кто по праву стал гражданином страны, кто старается сделать ее лучше и успешнее, стремится к общему благу и уважает Конституцию, является полноправным членом политической нации.

Да, это не вечные заветы предков, высеченные в граните, но это источник движения, развития, шанс выжить в стремительно меняющемся мире в качестве влиятельной цивилизации. Для России в существующих границах это единственный выход, попытки вернуться к идеям прошлого запустят дальнейший распад страны.

Республиканец так же опирается на нашу историческую традицию, как и его оппонент. За ним опыт более четырех веков Новгородской республики, проигравшей авторитарному Московскому княжеству. Наша история дает нам различные примеры, мы сами выбираем, что станет нашей точкой опоры.

Весь этот комплекс идей фактически положен в основу действующей Конституции. Но из-за глубокой приверженности привычному порядку вещей россиянам целый век не удается освоить республиканский образ мысли и поведения. Надо быстрее сделать эту культурную работу, если мы хотим быть среди лидеров мирового соревнования цивилизаций.

И третья задача — преодолеть имперский комплекс.

В чем заключается стратегический национальный интерес России? Сегодня императив для страны — это реиндустриализация. Ставка на сельское хозяйство, экологический туризм и продажу чистой воды возможна, но потребует полной перезагрузки национального характера. Сырьевая специализация — это краткосрочная стратегия, дальше либо рывок в индустриализацию, либо уход из состава ведущих мировых игроков без шансов на выживание после исчерпания природных ресурсов. Идея «большого скачка» в постиндустриальную эпоху без индустриального фундамента просто утопична.

Линия реиндустриализации активно развивалась, пока не была сметена ураганом нефтегазовых доходов. Элита страны и граждане дружно уверовали в вечное счастье нефтегазовых рантье, возжелали стать «владычицей морскою» и начать переустраивать мир. Во внешней политике вновь зазвучали регистры великодержавности. Уже ясно, что мир не хочет переустраиваться по нашим рецептам, а внешнеполитические проекты начинают придавливать российскую экономику к земле. В очередной раз мы проходим увлекательный маршрут к «разбитому корыту» и ничему не учимся. Премьер-министр С. Ю. Витте после неудачной Русско-японской войны писал, что России лучше укреплять порядок внутри страны и поднимать национальную экономику, а не пытаться играть роль мирового лидера, расходуя на это свои ресурсы. Начать новую жизнь разумного строительства, лет на 20—25 заняться только самими собою и успокоиться во внешних отношениях. Того же просил следующий премьер П. А. Столыпин: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Не дали. Лидер крайне правых в Государственном совете, бывший министр внутренних дел Петр Дурново написал в феврале 1914 года царю пророческую записку о грядущей катастрофе в случае войны России с Германией. Не услышали. Страна в патриотическом восторге вошла в войну, и разразилась катастрофа, последствия которой мы не можем преодолеть уже более 100 лет.

В духе нового направления мысли послушаем Восток. Дэн Сяопин завещал Китаю держаться в тени и не демонстрировать претензии на лидерство. Исключительная концентрация Китая на внутреннем развитии, стремление избегать любых конфликтов, которые могли бы ему помешать, дали феноменальные результаты. Эффективной может считаться только та внешняя политика, которая создает наилучшие возможности для внутреннего развития страны. Кто истинные патриоты России — Витте, Столыпин, Дурново или те, кто из ложных соображений престижа приводил страну к очередной катастрофе?

У нас простой выбор: либо борьба за империю, неизбежное имперское перенапряжение, крах и уход на обочину истории; либо сосредоточение на внутренних вопросах, глубокая модернизация, перезапуск экономического мотора и обретение позиций в лидирующей группе стран. Все одновременно не получится, выбор придется делать.

10. Вместо заключения

Ожидание чуда — одна из слабостей русского народа, считал Николай Бердяев. Мы ждем, что возникнет откуда ни возьмись мудрая и честная власть, заботящаяся об интересах народа и страны, сама по себе наладится экономика, кто-то наведет порядок, вычистит соседний лес и ввернет лампочку в подъезде. Главное — горько заплакать (написать жалобу), дождаться Василису Премудрую (желательно президента), которая скажет: «Не плачь, Иванушка, ложись спать, утро вечера мудренее. Вот тебе инструкция (послание, указ, но лучше деньгами), выполни ее не рассуждая, но не дай бог тебе проявить инициативу. И тогда будет тебе счастье (зарплата и пенсия)». В сказках заложены самые глубинные народные традиции, которые мы буквально всасываем с молоком матери.

Каждый раз сверхожидания от прихода нового лидера сменяются сверхразочарованиями, избежать этого рока смогли лишь те, кто быстро ушел со своего поста в мир иной. И общество и образованный класс едины во мнении, что во всем виновата власть. Возникает желание эту власть прогнать (царей, коммунистов, демократов…), иногда это даже получается, а счастье все не наступает. В 1919 году Максимилиан Волошин в поэме «Китеж» написал провидческие строки: «Не в первый раз, мечтая о свободе, мы строим новую тюрьму». Возникает ощущение, что он про нас написал, как мы с 1991 года мечтаем о свободе — и методично, со знанием дела возводим тюремные стены, копаем рвы и натягиваем колючую проволоку, а потом удивляемся, что нам тут так неуютно и холодно, да и баланда не очень вкусная. Иного не получается, потому что трудно, не умеем, поэтому и не хотим. Счастье не наступает, потому что дело в нас, в состоянии умов, какие идеи овладевают массами. До тех пор пока главным будет стремление показать всем «кузькину мать», держать и устрашать силой, я думаю, мы будем испытывать большие трудности в современном мире.

Сейчас, в долгой послереволюционной фазе реставрации, кажется, что все безнадежно, ничего не получится, нация выдохлась.

А однажды происходит так. Приходит новое поколение, меняется подход к жизни, меняются цели, откуда-то идет взрыв энергетики. Это поколение не знает, что ничего невозможно сделать, и в результате у них получается. Я искренне хочу, чтобы действительно получилось.

Метки: бывший СССР, власть, история, Китай, конституция, культура, Литва, Национальные интересы, распад СССР, Россия, США, Украина, Украинский кризис, философия, экономика