Сергей Цыпляев: Центральный вопрос выживания России — эффективная система местного самоуправления
В истории распада СССР простой идеалистический взгляд усматривает одну причину — неправильно написали Конституцию. Определили бы Россию унитарным государством или запретили свободный выход республик — и все было бы хорошо. Мы ждем, что Конституция будет работать сама без наших усилий, в автоматическом режиме, как регулятор Уатта. Устроимся у телевизора и будем наблюдать увлекательный политический процесс. Эти представления разделяет и мыслящая часть общества. Главное — написать правильные тексты законов и «само пойдет». Удивительно, почему человечество не разработало «коробочный вариант» государственного устройства. Приезжаешь в любую страну, проводишь пакет законов через племенной совет — и заработала скатерть-самобранка!
Конечно, хорошо сработанная конституция формирует нравы и обычаи, но опыт ельцинской, брежневской и сталинской конституций свидетельствует, что сильнее конституционных формул оказываются «народные понятия» о том, как должно быть организовано общество.
Первая задача нашего общества — разумная мера централизации.
Совершенно неслучайно Советский Союз в 1922 году создавался именно в такой форме. Как только Российская империя ослабла, самодержавие рухнуло, начался распад империи на отдельные независимые государства вплоть до дезинтеграции Сибири — например, появление Дальневосточной республики. И большевики удержали власть в значительной мере потому, что они пообещали всем окраинам право наций на самоопределение. Их поддержали латыши, поддержали башкиры, поддержали все остальные окраины. И они удержали власть. Советская власть в 22-м году была еще не столь крепка, чтобы объявить всем союзникам: спасибо, но вас больше нет. Только потом постепенно занялись ползучей централизацией и довели это дело до крайности и полного абсурда.
В 1987 году в качестве делегата я участвовал в ХХ съезде ВЛКСМ. Выступает первый секретарь ЦК комсомола Туркмении Язгельды Гундогдыев и говорит: «Мне из центра присылают команду: отчитаться, сколько молодежи я направил из города в деревню». Нам в России понятна постановка задачи — деревня обезлюдела. А он говорит: «Только у нас проблема: безработица молодежи в деревне. Моя задача — вытащить ее в город. Так я вытаскиваю молодежь в город, а этим количеством отчитываюсь в Москву, как будто я их отправил в деревню». Все смеются, Горбачев смеется. А ведь надо плакать. Это отказ системы управления, идиотизм бездумной централизации. На уровне инстинкта мы считаем, что «одинаковое и централизованное» правильнее, лучше и крепче, чем «разнообразное и децентрализованное». Вот здесь как раз видна суть, которую мы никак не хотим понять: если вы проводите централизацию сложной страны сверх разумных пределов, вы готовите страну к распаду. Вот диалектический переход: чем сильнее вы затягиваете эти обручи, тем больше для них риск лопнуть, тем сильнее желание разлететься на части.
Уничтожение федерализма и превращение России в унитарное государство с ликвидацией самостоятельного уровня власти в регионах приведет к еще большей концентрации полномочий и финансов в федеральном центре, обострению межнациональных противоречий, окончательному отрыву власти от народа. Люди не могут самостоятельно обустраивать свою жизнь и вынуждены ходить к начальнику с протянутой рукой за деньгами и высочайшим соизволением. Это тупик, в котором мы уже неоднократно побывали. Россия выходила из него, каждый раз уменьшаясь в размерах.
Местное самоуправление — это фундамент народовластия, здесь граждане приобретают навыки совместного управления, здесь стартует отбор лидеров и управленцев. Политическая система Европы выросла из свободных самоуправляемых городов.
В «проклятое царское время» при Александре II государственная казна забирала 20% совокупных налоговых поступлений, еще 20% — губернии, целых 60% шли в земства. Основные статьи расходов земств — здравоохранение и образование. Отсюда земские учителя и врачи, здания земских школ и больниц. Сегодня 60-65% налогов уходит в федеральный бюджет. Региональные бюджеты забирают 25-30%, и только 10-15% — собственная финансовая база местных органов. Лишь 3% муниципалитетов самостоятельно наполняют свой бюджет. Вот печальная история Великого Новгорода с пятивековой традицией самоуправления. В течение последних нескольких лет доля города в собираемых налогах снизилась приблизительно с 19 до 10%. Более половины бюджета города формируется за счет субсидий и субвенций из вышестоящих бюджетов. Это не самостоятельный уровень власти, а приводной ремень государства.
Отсутствие местного самоуправления, наделенного полномочиями и ресурсами, ведет к вырождению страны. У людей на местах нет ни возможностей, ни навыков самостоятельной достойной организации жизни. Нация превращается в попрошаек, не верящих в свои силы и добывающих деньги из вышестоящих бюджетов. Итог — активные люди уезжают в столицы, крупные города, а то и за рубеж. Территория остается, а страна исчезает. Угасание общественной и экономической инициативы на началах самоорганизации, неверие граждан в возможность лично влиять на свою судьбу ведет к апатии или протесту. Россия либо будет погружаться в отсталость, неэффективность и окончательно сойдет с траектории «великой державы», либо система в очередной раз пойдет вразнос.
В регионах копится недовольство, копятся долги, это уже почти 3 триллиона рублей. Регионы получают указы: давай деньги туда, давай деньги сюда. Откуда вы деньги возьмете, не наше дело. Это все замечательно, когда у федерального центра полны закрома пряников, но, когда пряники заканчиваются — тут регионы начинают показывать зубы.
Еще одна ошибка, которую совершает федеральный центр: там считают, что построят жесткую вертикаль до рядового гражданина, при этом в регионах строится отдельная маленькая сатрапия, где руководитель региона контролирует всё. Если бы федеральный центр видел чуть дальше и просчитывал варианты событий, он был бы самым главным сторонником создания и поддержки местного самоуправления, которое бы «поджаривало пятки» губернаторам. Это, образно говоря, «второй фронт» при необходимости сохранять единство страны и ограничитель регионального самовластия, с другой стороны. Если завтра тот или иной губернатор со всей структурой линяет, вы думаете, вопрос решат силовые структуры? Мы помним, как это было. Не дожидаясь критического ослабления федерального центра, надо приступать к формированию фундамента демократии — эффективной системы местного самоуправления. Это центральный вопрос политической реформы и выживания России.
Ключевое и труднейшее решение федерального центра — перераспределение финансовых ресурсов (и полномочий) в пользу местного самоуправления и регионов. Поставим себе этапную цель — треть налоговых поступлений каждому уровню власти. Потребуется реформа системы налогообложения, стимулирующая власти к развитию своей территории. Пора обсуждать принцип уплаты налога на доходы физических лиц по месту проживания, а не по месту работы. Это связывает заботу гражданина о месте жизни и его налоговый вклад. Федеральная элита, московская и петербургская по происхождению, трудно воспримет этот подход, но есть слабая надежда на чувство самосохранения. Надо сделать первый шаг и ежегодно уменьшать не менее чем на 2% долю федерального бюджета в общем объеме налоговых поступлений с соответствующим ростом местных бюджетов до уровня региональных, затем параллельный рост доли региональных и местных бюджетов. При таком темпе процесс займет до 15 лет. Тут-то и выяснится, что страна не слишком богата, чтобы позволять себе череду мегапроектов.
Вторая общественная задача — научиться жить в условиях национально-культурного многообразия.
Если столетия назад для знакомства с другими обычаями, иной культурой надо было переплывать моря, преодолевать пустыни и горы, сто лет назад по меньшей мере пересечь государственную границу, то сегодня для этого достаточно выйти во двор. Раньше вы могли вернуться из путешествия в свой привычный, стабильный, культурно однородный мир, сегодня его границы сужаются.
Кровавые события в Европе и на Ближнем Востоке, решение вопросов веры и морали с помощью вооруженного насилия вновь вернули нас к проблеме столкновения цивилизаций. Самюэль Хантингтон описывал столкновения цивилизаций, используя в качестве единицы рассмотрения преимущественно страны, речь в первую очередь шла о конфликтах на границах «цивилизационных плит» — на тектонических разломах.
На наших глазах мир стремительно приобретает новое качество. Мощнейшие силы и инструменты глобализации — Интернет, телевидение, корабли и самолеты — сделали планету маленькой. Идет непрерывное перемещение людей, перемешивание представителей разных рас, национальностей, культур и религий. Разность потенциалов — жизненных возможностей — срывает людей с традиционных мест и уносит в центры развития, пока в основном в Западную цивилизацию. Никакие государственные ухищрения не в силах остановить этот процесс, его не повернуть вспять. Перемешивание происходит исключительно быстро по историческим меркам, не успевает произойти взаимная адаптация, глубокая ассимиляция, требующая нескольких поколений.
Это напоминает перемешивание воды и масла. Исходно есть четкая граница между двумя жидкостями, поверхность границы — тектонический разлом. Потрясите сосуд — и много мелких капель масла взвешены в воде. Не возникает однородного раствора, площадь поверхности границы, потенциальной зоны трений и конфликтов, возросла многократно.
Если вы родились в окружении полного интернационала, то вы воспринимаете это как должное. Если же в вашей деревне, где все уже давно почти родственники, поселятся китаец, араб и африканец со своими семьями, то это уже потрясение основ и начало битвы народов. Они ведь все делают не так, как мы привыкли, они говорят на непонятном языке, молятся другим богам — это опасность! Наша практика показывает, что хватает нескольких выходцев с Кавказа.
Конечно, многое решает культурный уровень — степень взаимной деликатности, любопытство и интерес к новому, необычному, взаимная готовность понимать и принимать. К сожалению, инстинкты диктуют иное, поводы для раздражения, обид и конфликтов находятся быстро и включается система распознавания «свой – чужой». Меньшинство в целях самозащиты объединяется в спаянную этническую или религиозную группу, которая становится угрозой и проблемой для неорганизованного большинства.
Вот здесь наблюдается удивительное противоречие в общественном сознании. Большинство наших граждан сожалеет о распаде Советского Союза, и это же большинство негодует по поводу появления мигрантов из бывших союзных республик. Господа, вы так страстно хотите Советский Союз — ну вот же он к вам приехал в виде туркменских, таджикских, узбекских работников, дворников, строителей, торговцев. Вот он, Советский Союз, у вас дома — вы радоваться должны. Если честно себе признаться, мы видим Советский Союз вот так: «мы» всем рулим, все ресурсы у «них» забираем, а «они» сидят там у себя дома и не высовываются. Мы понимаем Советский Союз как колониальную империю, но в XXI веке это невозможно, не хватит ресурсов и сил.
Трагедии в Европе (и у нас в том числе) отчетливо продемонстрировали принципиальное изменение роли религии в современном мире. Раньше религия играла объединяющую, стабилизирующую роль в области своего распространения, создавая общий культурный фундамент стран и народов. Столкновения религий были редки и краткосрочны, носили преимущественно пограничный характер. В перемешанном мире религия превращается в разъединяющий, конфликтный институт. Первый значимый опыт перемешивания Европа обрела с появлением протестантов, за этим последовали религиозные войны, бесконечные и беспощадные. Можно прийти к компромиссу в идеологических и материальных вопросах, в вопросах веры компромисс практически невозможен. Европа нашла ответ на этот вызов — светский характер государства, религия становится элементом частной жизни. Однако затем в Европу хлынули представители других стран, других континентов.
Становится ясно, что атомом цивилизации является человек, молекулой, несущей все особенности культуры, — семья и община. Сетевая культурная общность может длительное время сохраняться и развиваться даже вне государственных рамок и без опоры на государство. В этом сложном перемешанном мире «коктейля цивилизаций» нам предстоит жить. Этот коктейль основательно приправлен оружием массового уничтожения — готовый к употреблению коктейль Молотова.
Как обычно, в первую очередь предлагаются простые и неверные решения. Их общий знаменатель — «возврат в светлое прошлое». Например, вернуться к чистым в генетическом или идеологическом (в том числе религиозном) смысле моногосударствам.
Реально границы государств редко соответствовали этим признакам, поэтому внутри страны возникали правильные, государствообразующие «свои» и «чужие» — иноверцы, инородцы, инакомыслящие. Далее начиналось перемещение народов и перемещение границ. Кровавые войны, геноцид, изгнанные народы — всем этим полны века истории. Сегодня в мире перемешивание представителей разных этносов и религий идет столь интенсивно, что возвращение к чистоте принципов просто невозможно без превращения страны в тоталитарное общество с государством фашистского типа. Для России это будет означать дальнейший распад и уход в глубокий третий мир.
Из этой же серии предложения ускоренной насильственной ассимиляции иммигрантов. Большинство людей крайне неохотно меняют свою идентичность, даже под страхом смерти. Административный нажим вместо осознанного личного решения, сделанного пусть и под давлением жизненных обстоятельств, плодит сопротивление. Это нам хорошо знакомо и из истории народов Российской империи, и из истории русских общин, оставшихся за пределами России после распада СССР.
Арсенал возможностей регулировать такие мощные долгосрочные исторические процессы, идущие всю человеческую историю, весьма невелик. Он не обладает «идеологической чистотой» и включает как либеральные, так и нелиберальные решения.
Первое. Для того чтобы общество успевало адаптироваться к новым реалиям, надо замедлять скорости миграционных потоков. Визовые ограничения, усложнение получения вида на жительство, а тем более гражданства — все эти фильтры замедляют приток носителей иного жизненного уклада и дают людям возможность приспособиться к жизни в новых внешних условиях.
Второе. От общества потребуются серьезные усилия и финансовые траты на образование и социализацию новых сограждан. Мы можем вспомнить наш непростой опыт массового переселения жителей провинции в крупные города в эпоху индустриализации, он сопровождался почти поголовной посадкой за парту молодежи и детей переселенцев с использованием широкого набора форм обучения. Начинать надо с курсов по обучению русскому языку, в первую очередь детей иммигрантов. В деле интеграции школы и учителя эффективнее и дешевле, чем тюрьмы и полицейские.
Третье. Перед просвещенной частью общества встает непростая задача выработки общей модели жизни, картины мира, ориентированной на поиск общих ценностей в культуре, морали, параллелей в быту и традициях разных народов, в противовес культивированию непримиримых различий. Очень непросто признать, что ваше понимание «что такое хорошо и что такое плохо» не является вневременным, универсальным, общечеловеческим, есть конкурирующие системы ценностей и с этим придется считаться.
Четвертое. Из вышесказанного вытекает необходимость бескомпромиссного и последовательного отстаивания светского характера государства. В многоконфессиональном государстве акцент на религиозной принадлежности человека, причем культивируемый с раннего детства, неизбежно приведет страну к неразрешимым внутренним противоречиям, чреватым кровавыми конфликтами, вплоть до распада страны. Стратегически недальновидным является внедрение религиозного образования в школы, публичное отправление религиозных культов государственными деятелями, политиками. Религия — это территория частной жизни. Поэтому в свою очередь неприемлемо избыточное вмешательство государства в регулирование религиозной жизни. Нежелательно публичное обсуждение существа религиозных учений, но это не распространяется на религиозные нормы, предлагаемые всем членам гражданского общества.
Пятое. Пожалуй, самое главное и самое трудное. Принимающая культура сохранит свое существо, если станет «сильным растворителем» для инородных вкраплений. Она должна быть привлекательной, современной, обладать эффективной экономикой, предъявлять «городу и миру» притягательный проект будущего, вызывать уважение у приезжающих. Передовая экономика собирает энергичных, умных, творческих людей, которые сами встанут на ноги. Неквалифицированная иностранная рабочая сила в случае кризиса первой оказывается за воротами предприятий, где ее встречает этнический криминал и экстремистские организации. Нас постоянно тянет к «обществу мемориальной культуры», которое ведет нескончаемые дискуссии о прошлом, ищет в прошлом ответы на вызовы будущего, сожалеет об «утраченном рае» и отчаянно сопротивляется любым изменениям, рассматривая эволюцию как процесс непрерывной деградации. Так можно построить резервацию, но не страну — мирового лидера.
Шестое. Общество, желающее выжить в новых условиях, должно установить и поддерживать твердый демократический порядок. Демократический порядок устанавливается гражданами, самостоятельно соблюдающими одобренные ими законы и заставляющими власти работать на поддержание этого порядка. Закон рассматривается как общая ценность, народ борется за него, как за свои стены. Демократический порядок несравненно прочнее и жестче авторитарного, здесь не купишь разрешение на работу, справку о знании языка и далее по списку вплоть до суда. Многие наши соотечественники, обладатели солидных состояний, перебрались в Швейцарию, уверенные в силе своего кошелька и мягкотелости демократии. «Да это же тюрьма!» — раздался их изумленный крик, поскольку рядовые швейцарские граждане при содействии властей (именно так, а не наоборот!) быстро начали учить их уважать закон, права и свободы соседей.
Человечество нашло решение задачи синтеза в условиях человеческого разнообразия — политическая (или гражданская) нация. Ее скрепляют общие история, культура, язык и проект будущего. Вокруг этого будут идти дискуссии, кипеть нешуточные страсти, каждое новое поколение будет пробовать «на зуб» идеи и традиции отцов, подвергая ревизии проект будущего. Каждый, кто по праву стал гражданином страны, кто старается сделать ее лучше и успешнее, стремится к общему благу и уважает Конституцию, является полноправным членом политической нации.
Да, это не вечные заветы предков, высеченные в граните, но это источник движения, развития, шанс выжить в стремительно меняющемся мире в качестве влиятельной цивилизации. Для России в существующих границах это единственный выход, попытки вернуться к идеям прошлого запустят дальнейший распад страны.
Республиканец так же опирается на нашу историческую традицию, как и его оппонент. За ним опыт более четырех веков Новгородской республики, проигравшей авторитарному Московскому княжеству. Наша история дает нам различные примеры, мы сами выбираем, что станет нашей точкой опоры.
Весь этот комплекс идей фактически положен в основу действующей Конституции. Но из-за глубокой приверженности привычному порядку вещей россиянам целый век не удается освоить республиканский образ мысли и поведения. Надо быстрее сделать эту культурную работу, если мы хотим быть среди лидеров мирового соревнования цивилизаций.
И третья задача — преодолеть имперский комплекс.
В чем заключается стратегический национальный интерес России? Сегодня императив для страны — это реиндустриализация. Ставка на сельское хозяйство, экологический туризм и продажу чистой воды возможна, но потребует полной перезагрузки национального характера. Сырьевая специализация — это краткосрочная стратегия, дальше либо рывок в индустриализацию, либо уход из состава ведущих мировых игроков без шансов на выживание после исчерпания природных ресурсов. Идея «большого скачка» в постиндустриальную эпоху без индустриального фундамента просто утопична.
Линия реиндустриализации активно развивалась, пока не была сметена ураганом нефтегазовых доходов. Элита страны и граждане дружно уверовали в вечное счастье нефтегазовых рантье, возжелали стать «владычицей морскою» и начать переустраивать мир. Во внешней политике вновь зазвучали регистры великодержавности. Уже ясно, что мир не хочет переустраиваться по нашим рецептам, а внешнеполитические проекты начинают придавливать российскую экономику к земле. В очередной раз мы проходим увлекательный маршрут к «разбитому корыту» и ничему не учимся. Премьер-министр С.Ю. Витте после неудачной русско-японской войны писал, что России лучше укреплять порядок внутри страны и поднимать национальную экономику, а не пытаться играть роль мирового лидера, расходуя на это свои ресурсы. Начать новую жизнь разумного строительства, лет на 20-25 заняться только самими собою и успокоиться во внешних отношениях. Того же просил следующий премьер П.А. Столыпин: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России». Не дали. Лидер крайне правых в Государственном Совете бывший министр внутренних дел Петр Дурново написал в феврале 1914 г. царю пророческую записку о грядущей катастрофе в случае войны России с Германией. Не услышали. Страна в патриотическом восторге вошла в войну и разразилась катастрофа, последствия которой мы не можем преодолеть уже более 100 лет.
В духе нового направления мысли послушаем Восток. Дэн Сяопин завещал Китаю держаться в тени и не демонстрировать претензии на лидерство. Исключительная концентрация Китая на внутреннем развитии, стремление избегать любых конфликтов, которые могли бы ему помешать, дали феноменальные результаты. Эффективной может считаться только та внешняя политика, которая создает наилучшие возможности для внутреннего развития страны. Кто истинные патриоты России — Витте, Столыпин, Дурново или те, кто из ложных соображений престижа приводил страну к очередной катастрофе?
У нас простой выбор: либо борьба за империю, неизбежное имперское перенапряжение, крах и уход на обочину истории; либо сосредоточение на внутренних вопросах, глубокая модернизация, перезапуск экономического мотора и обретение позиций в лидирующей группе стран. Все одновременно не получится, выбор придется делать.
Ожидание чуда — одна из слабостей русского народа, считал Николай Бердяев. Мы ждем, что возникнет откуда ни возьмись мудрая и честная власть, заботящаяся об интересах народа и страны, сама по себе наладится экономика, кто–то наведет порядок, вычистит соседний лес и ввернет лампочку в подъезде. Главное — горько заплакать (написать жалобу), дождаться Василису Премудрую (желательно президента), которая скажет: «Не плачь, Иванушка, ложись спать, утро вечера мудренее. Вот тебе инструкция (послание, указ, но лучше деньгами), выполни ее, не рассуждая, но не дай бог тебе проявить инициативу. И тогда будет тебе счастье (зарплата и пенсия)». В сказках заложены самые глубинные народные традиции, которые мы буквально всасываем с молоком матери.
Каждый раз сверхожидания от прихода нового лидера сменяются сверхразочарованиями, избежать этого рока смогли лишь те, кто быстро ушел со своего поста в мир иной. И общество, и образованный класс едины во мнении, что во всем виновата власть. Возникает желание эту власть прогнать (царей, коммунистов, демократов …), иногда это даже получается, а счастье все не наступает. В 1919 году Максимилиан Волошин в поэме «Неопалимая купина» написал провидческие строки: «Не в первый раз с мечтами о свободе мы строим новую тюрьму». Возникает ощущение, что он про нас написал, как мы с 1991 года мечтаем о свободе — и методично, со знанием дела возводим тюремные стены, копаем рвы и натягиваем колючую проволоку, а потом удивляемся, что нам тут так неуютно и холодно да и баланда не очень вкусная. Иного не получается, потому что трудно, не умеем, поэтому и не хотим. Счастье не наступает, потому что дело в нас, в состоянии умов, в идеях, которые овладевают массами. До тех пор, пока главным будет стремление показать всем «кузькину мать», держать и устрашать силой, я думаю, мы будем испытывать большие трудности в современном мире.
Сейчас, в долгой послереволюционной фазе реставрации, кажется, что все безнадежно, ничего не получится, нация выдохлась.
А однажды происходит так. Приходит новое поколение, меняется подход к жизни, меняются цели, откуда-то идет взрыв энергетики. Это поколение не знает, что ничего невозможно сделать, и в результате у них получается. Я искренне хочу, чтобы действительно получилось.
