Александр Грушко: «НАТО придется выбирать: либо шашечки, либо ехать»
Постпред РФ при альянсе о перспективах возобновления сотрудничества.
Вчера в Брюсселе прошло заседание глав МИДов стран-членов НАТО, а за день до этого представители Североатлантического альянса встретились с постпредом РФ АЛЕКСАНДРОМ ГРУШКО. Что именно обсуждалось на заседании Совета Россия-НАТО (СРН) и почему Москва считает нынешнюю политику альянса «массированным освоением театра военных действий», российский дипломат рассказал группе журналистов, в числе которых был и корреспондент «Ъ» ПАВЕЛ ТАРАСЕНКО.
— На встрече СРН военные эксперты провели брифинги. Членам альянса рассказали о развертывании трех дивизий на западе России, а вам — о четырех новых батальонах альянса в странах Балтии и Польше. Насколько это важно?
— Если говорить о политическом значении, то мы все понимаем, что Россия и НАТО — это два главных фактора, которые определяют состояние военной безопасности в Европе. Конечно, было бы неразумно не поддерживать с ними (представителями НАТО — «Ъ») связь. Это было бы очень опасно. Поэтому нельзя преуменьшать значение такого рода обмена информацией. Брифинги помогают понять логику принятия тех или иных военно-политических решений, дают представление о том, в каком направлении может развиваться военная организация, и в целом работают на деэскалацию.
Вместе с тем, конечно, нельзя и преувеличивать значение всего этого. В такого рода взаимном информировании и в ходе контактов на всех уровнях мы указываем на то, что этим проблемы не решить. Если страны НАТО действительно заинтересованы в деэскалации, то речь должна идти о том, чтобы, во-первых, прекратить процесс усиления восточного фланга и, во-вторых, приступить к демонтажу того, что они там в настоящее время развертывают под предлогом несуществующей «российской военной угрозы».
— Главным действующим лицом министерской встречи стал дебютировавший на площадке НАТО госсекретарь США Рекс Тиллерсон. Как вы оцениваете его заявления?
— По горячим следам было бы неправильно делать какие-то выводы. Итоги этой встречи надо будет внимательно изучить, в том числе и под углом ведущейся сейчас в НАТО подготовки к саммиту альянса, который, видимо, и определит дальнейшие векторы его развития и приспособления к новым условиям безопасности.
Но если говорить о тех сигналах, которые в НАТО с таким нетерпением ждали от американской администрации, то на первый взгляд ничего не изменилось. Тиллерсон, в первую очередь, говорил о необходимости более справедливого с точки зрения США распределения финансового бремени. Он достаточно жестко поставил вопрос о том, что все страны должны разработать национальные планы реализации решения Варшавского саммита 2016 года о выделении 2% от ВВП на оборону. Кроме того, он призвал еще раз внимательно посмотреть на роль членов альянса в борьбе с терроризмом.
— А что по поводу заявлений господина Тиллерсона о «российской агрессии»?
— На сегодняшний день отношения с Россией определяются скорее не риторикой, а тем, что реальное делает НАТО на своей восточной периферии. Суть этих процессов заключается в том, что в июне этого года завершится развертывание там дополнительных сил и средств. Это развертывание будет составлять новую реальность, которую мы не можем игнорировать. Ее мы будем принимать во внимание при выборе наиболее оптимальной конфигурации сил, которая бы надежно обеспечивала наши интересы безопасности при любом развитии событий.
В ходе многочисленных бесед и контактов с представителями НАТО, в том числе в рамках СРН, они пытаются свести все то, что делают на восточном фланге, к пресловутым четырем батальонам. При этом наши собеседники указывают на то, что это якобы является ответом на продолжающуюся реформу наших вооруженных сил, включая упомянутое вами создание трех дивизий. Конечно, эта логика лукавая. Она не отражает реального состояния дел и призвана ввести в заблуждение общественное мнение, доказать пропорциональность и адекватность натовских усилений перед лицом военного превосходства России. На самом деле, военные прекрасно понимают, что ситуация совершенно иная.
— И каково же, по вашему мнению, реальное положение дел?
— Во-первых, НАТО обладает общим преимуществом по всем основным системам вооружений (речь идет о цифрах, но надо понимать, что предпринимаемые нами меры гарантирую оборону и безопасность России). Общий военный бюджет стран НАТО на сегодняшний день составляет половину от мирового. Сумма бюджетов европейских союзников и Канады составляет $250 млрд. Если натовцы выйдут на двухпроцентную планку, то только увеличение совокупного бюджета за счет европейских стран составит порядка $100 млрд. Это фактически два наших военных бюджета. Из этих денег не менее 20% должно пойти на закупку вооружений. Поэтому еще раз скажу: заявления НАТО — это такие страшилки.
Кроме того, оценивая ситуацию на западном фланге, мы принимаем во внимание всю совокупность мероприятий, которые проводит НАТО. Это не только четыре батальона, но и развертывание дополнительной бронетанковой бригады США в рамках инициативы «успокаивания союзников», развертывание бригады ВМС, размещение на складах в Германии, Бельгии и Нидерландов комплекта вооружения еще для одной бригады, продолжающийся процесс формирования многонациональных бригад в Румынии, усиление военно-морского присутствия в акваториях Балтийского и Черного морей, усиление режима воздушного патрулирования и проведение целого комплекса мероприятий по совершенствованию военной инфраструктуры. Если огрублять, то речь идет о массированном освоении театра военных действий.
При этом, если следовать натовской логике, то получается, что наши соседи-члены альянса не располагают никакими военными потенциалами. Хотя если, например, говорить о такой стране как Польша, то известно: она является одной из ведущих в Европе по этому показателю, в ее арсенале находится до 1 тыс. танков. Поэтому еще раз подчеркну, что все это такие страшилки.
Кстати, и при обсуждении вопроса о дивизиях мы указывали на то, что при всей преувеличенности значимости, которую натовцы придают нашим шагам по реструктуризации конфигурации обычных вооруженных сил в европейской части страны, численность личного состава этих трех дивизий — примерно 27 тыс. человек. Она меньше численности контингента сил первоочередного задействования НАТО, которые составляют 40 тыс. человек. И, разумеется, частью этого уравнения военной безопасности являются и объекты ПРО: в Румынии он уже передан под оперативное управление НАТО, а в Польше должен войти в строй в 2018 году.
— Вопрос по Афганистану. Замгенсека ООН Роуз Готтемёллер заявила «Ъ», что никакого практического взаимодействия с Москвой по афганской проблеме пока быть не может — в частности, потому что Россия общается с талибами и делает это в обход центрального правительства Афганистана. Как вы можете это прокомментировать?
— Вначале хочу сказать, что у нас вызвало возмущение заявление Скапаротти (главнокомандующий объединенными силами НАТО в Европе Кертис Скапаротти — «Ъ»), который сказал на слушаниях в сенате США, что Россия якобы помогает талибам и снабжает их вооружениями. И мы об этом говорили на заседании Совета Россия—НАТО.
Контакты с талибами поддерживают многие страны. В том числе и у нас есть с ними контакты. Мы обсуждаем две вещи. Первое — это вопрос безопасности российских граждан. И второе — их подталкивание ко включению в процесс национального примирения. Причем наш подход к национальному примирению – в том числе в части, касающейся включения в него «Талибана» – основывается на тех принципах, которые были согласованы в рамках соответствующих резолюций Совбеза ООН. Это уважение конституции Афганистана, отказ от вооруженной борьбы и разрыв связей с «Аль-Каидой» и другими террористическими организациями. При этом мы проводим консультации и работу исключительно с участием центрального правительства Афганистана. И со всеми региональными игроками, без участия которых невозможно добиться прочного политического урегулирования в Афганистане. Потому что все они обладают соответствующим потенциалом влияния.
— Но надеяться на возобновление сотрудничества с НАТО не приходится?
— Решение НАТО о прекращении практического сотрудничества с Москвой никак не было связано с особенностями ситуации в Афганистане. Это было сугубо политическое решение, которое — сегодня это понятно всем — навредило не только нашим общим интересам и не только ослабило безопасность России и европейских стран перед лицом таких угроз как наркотрафик из Афганистана, но и существенно осложнило положение самих натовцев в этой стране. Они лишились российской поддержки, которая оказывалась через совместные программы и проекты сотрудничества. Не исключаю того, что теперь просто нужны новые оправдания решения, которое, по сути, означает, что НАТО само выстрелило себе в ногу.
— При этом обе стороны регулярно выражают обеспокоенность в связи с ситуацией в Афганистане.
— Да, по большому счету оценки ситуации совпадают: она становится хрупкой, тревожной, талибы расширяют зону своего контроля. По данным ООН, на сегодняшний день лишь порядка 70% территории контролируются центральным правительством. Число потерь среди гражданского населения в прошлом году составило 11 тыс. человек. Наркоситуация ухудшается. Это касается и производства наркотиков, и увеличения площадей посевов наркосодержащих культур.
— Еще один традиционный вопрос для обсуждения между Москвой и НАТО — полеты военных самолетов обеих сторон с выключенными транспондерами (приборами, показывающими местоположение воздушного судна и позволяющими диспетчерам предотвращать опасные сближения — «Ъ»). Генсек НАТО Йенс Столтенберг, отвечая на вопрос «Ъ», дал понять, что это один из конфликтных вопросов, по которому вскоре может быть достигнут прогресс. Иную точку зрения высказал президент РФ Владимир Путин, обвинивший НАТО в игнорировании предложений Москвы. Так близится ли решение проблемы или нет?
— Мы предложили членам НАТО обсудить проблемы транспондеров в соответствии с предложением президента Финляндии Саули Ниинисте, которые затем поддержал президент Путин. Альянс, однако, это не поддержал. И поэтому проблема — не в целом, а в отдельных ее сегментах — сейчас обсуждается в рамках так называемой Балтийской проектной группы под эгидой ИКАО. В ее работе участвуют Россия, все прибалтийские страны и представители НАТО. Группа рассматривает сугубо технические вопросы, связанные с проблемами на стыке полетов коммерческой и так называемой государственной авиации, включая военную. На заседании Совета Россия—НАТО заслушивался доклад этой группы, которая проделала определенную работу.
Но на сегодняшний день главная проблема, пожалуй, состоит в том, чтобы для развития этой темы необходим перевод обсуждения на военно-экспертный уровень. НАТО не готово к этому, рассматривая создание любой рабочей группы под эгидой СРН в качестве возвращения к business-as-usual («делам как обычно»).
— А это альянс не устраивает…
— Да, и это большая проблема. C одной стороны, мы постоянно слышим от НАТО призывы продолжать диалог по военным вопросам. Мы слышим заявления, что НАТО готово двигаться в сторону деэскалации и создания дополнительных инструментов предотвращения опасных военных инцидентов, говорить о восприятии угроз безопасности. Но такие разговоры без подключения экспертного военного сообщества результатов не дадут. А НАТО к подключению военных не готово. Такая двойственная позиция альянса неустойчива, и рано или поздно придется, как в известной истории, выбирать: «либо шашечки, либо ехать».
— А насколько выстраивание отношений с Москвой необходимо для альянса?
— Многие на Западе пока не готовы воспринять новую реальность, суть которой заключается в том, что не только Запад может определять течение внешнеполитических процессов, что существуют и другие игроки (прежде всего, Россия), которые способны играть лидирующую роль в стабилизации ситуации в различных регионах мира. И уже играют ее. Вместе с тем, с реалиями многополярного мира многим примириться очень трудно. Для таких людей характерно мышление, суть которого сформулировал в свое время генсек НАТО (в 2009-2014 годах — «Ъ») Андерс фог Расмуссен. Он однажды заявил: сила Североатлантического альянса в том, что он является источником политической легитимности и способен генерировать превосходящую всех военную силу. Эта «формула Расмуссена» не работала тогда и уж тем более не работает сейчас.
