Вячеслав Никонов: «Все революции рукотворны»
Новая книга историка Вячеслава Никонова выходит к 100-летию революции
Выходит в свет книга «Октябрь. 1917», в основу которой легли архивные документы и воспоминания современников. Автор книги, известный российский историк, председатель Комитета Госдумы по образованию и науке Вячеслав Никонов в интервью «РГ» рассказал о природе всех революций.
Вячеслав Алексеевич, вы как-то заметили, что в истории не было ни одной революции, которую сделал народ.
Вячеслав Никонов: Любая революция — это процесс смены власти или процесс разрушения конституционной власти с использованием методов политической мобилизации. Народные массы для революции обязательно нужны, они подключаются, но революции все рукотворные. При жизни нашего поколения произошло довольно много революций. В соседних с нами странах, «цветные революции» и так далее. Существует хорошо документированная история практически каждой из них. У каждой есть имя и фамилия людей, которые их организовывали, заказывали и финансировали. Это касается любых революций в истории человечества. Американскую революцию, например, готовили отцы-основатели, которые создали интеллектуальную базу, написали Декларацию независимости, а затем возглавили вооруженную борьбу за независимость. Все революции рукотворны.
Революция 1917 года не исключение?
Вячеслав Никонов: Конечно, у нее были творцы. Другое дело, что Февральская революция во многом осталась безымянной. Существует популярная теория, может быть, даже доминирующая, что Февральская революция была стихийной. С этим я абсолютно не согласен. Ее готовило большое количество сил — в российской элите, олигархате, руководстве политических партий, фракций Прогрессивного блока Государственной Думы, верхушке генералитета, а также за рубежом. Слишком много людей эту революцию готовили, чтобы считать ее спонтанной. И не было ничего спонтанного в саботаже подавления революционных выступлений со стороны армии, которая и заставила Николая II отречься от престола. Другое дело, что Февральская революция очень быстро стала непопулярной, так как ее результатом стало разрушение российской государственности, и реальные творцы предпочли, чтобы их имена не сильно звучали.
Октябрьскую революцию активно готовили большевики, и этого не скрывали, Ленин об этом писал в газетах. План революции известен до деталей, до лиц, до минуты. Октябрьская революция тоже была рукотворной, ее течение, характер и исход определили, в первую очередь, Ленин и Троцкий.
Большевики просто всех переиграли или сработали внутренние пружины?
Вячеслав Никонов: Сама по себе власть не рушится. Чтобы она рухнула и кто-то ее подобрал, нужны усилия всех сторон. Главная причина Октябрьской революции заключалась в тех очевидных просчетах, которые были допущены Временным правительством. Все, что можно было сокрушить в стране, ведущей войну, было сокрушено.
Включая, кстати, правоохранительную систему.
Вячеслав Никонов: Была полностью уничтожена правоохранительная система, полиция, спецслужбы, разведка и контрразведка. Была уничтожена вертикаль власти, институт губернаторов, система управления экономикой. Была уничтожена сама экономика, поскольку на предприятиях всем начали заведовать фабзавкомы, которые устанавливали продолжительность рабочего дня, и она очень скоро стала ниже восьми часов, порядок увольнения, оплату труда, которая мгновенно выросла в разы, хотя страна перестала работать. Временное правительство ликвидировало рыночные механизмы обеспечения России хлебом, введя карточную систему и систему специального распределения, фактически продразверстки. Причем на содержание тех органов, которые занимались распределением продовольствия, тратилось больше денег, чем стоил весь хлеб, который они распределяли. В условиях, когда налоговая система рухнула вместе с государством, единственным инструментом экономической политики стал печатный станок, и к октябрю 1917 года рубль стоил не больше шести довоенных копеек. В стране уже шли голодные бунты, грабежи железнодорожных составов и барж с хлебом, полная разруха. То есть в течение нескольких месяцев политики Временного правительства от великой страны мало что осталось. И большевики подбирали власть, которую никто тогда даже не стал защищать. Прежде всего не стала защищать армия, ее правительство тоже успело разрушить, потеряв поддержку и командного состава, который склонялся скорее к Корнилову, и рядового состава, который пошел в основном за большевиками.
Большевики в тот момент оказались, пожалуй, единственной организованной политической силой, с собственными вооруженными отрядами, готовыми и желающими брать власть. И они ее взяли, используя в качестве идеологических инструментов два основных лозунга — мира и земли. Лозунг мира был важен для 10-миллионной армии, а лозунг земли — и для той же армии, крестьянской в своей основе, и для остальных крестьян, составлявших в то время 85 процентов населения.
Иными словами, опять виновата элита?
Вячеслав Никонов: В любых исторических катаклизмах в конечном счете виновата элита. Еще Платону было известно, что элита вообще неуязвима для народных масс, если она не разделена. Но если элита расколота, то в этом случае она становится весьма и весьма уязвимой, в том числе и для революционных потрясений.
В своей новой книге вы называете Февральскую революцию «революцией семечек».
Вячеслав Никонов: Не только февральскую, вообще 17-й год.
То есть это относится и к Октябрьской революции?
Вячеслав Никонов: «Революция семечек» началась после февраля. Рабочие стали меньше работать, а в армии перестали соблюдать дисциплину. Отсюда — огромное количество шествий, праздно шатающихся людей на улицах и тех самых семечек, ставших символом безделья и распада социальных устоев. Солдаты стояли на посту в расхристанном виде (если стояли, а то и сидели или лежали) и лузгали семечки. Люди шли на манифестации с семечками во рту. Любые мемуары того времени содержат описание звука шелухи, которую ветер гонял по не убиравшимся улицам российских городов.
С вашей точки зрения, это был неизбежный перелом или все-таки история могла взять иной, менее кровавый, поворот?
Вячеслав Никонов: Я не сторонник исторического детерминизма. Все, что происходит, так или иначе связано либо с деятельностью, либо с бездеятельностью людей. Поэтому я не считаю революцию 17-го года исторически неизбежной. Она тоже была воплощением действий и бездействия, причем ситуация могла развернуться в самые разные стороны из-за поведения одного-двух человек.
Если бы, скажем, генерал Алексеев 2 марта не заставил Николая II отречься от престола, то революционное восстание в Петрограде можно было подавить, во всяком случае, шансы на это были большие. Если бы поймали и казнили Ленина, как пытались сделать после июльских событий, тоже неизвестно, куда бы пошла революция, была бы она вообще. Или, если бы Троцкого не пропустили в Россию британские власти, задержавшие его в Канаде, но затем уступившие давлению со стороны американских властей. От людей, от лидеров очень много зависит.
Вы сказали о роли Временного правительства, о роли большевиков, а как вы описываете в книге роль династии Романовых?
Вячеслав Никонов: Об этом в основном моя предыдущая книга, посвященная Февральской революции. К октябрю 17-го династия Романовых большой роли уже не играла. После февраля это роль в основном страдательная. Это роль мучеников. А также жупела, против которого вели борьбу все политические силы много месяцев после того, как Февральская революция свершилась. Выходило огромное количество литературы, в том числе порнографической, о царской семье, ставшей символом старого режима. Борьба против проклятого самодержавия стала флагом всех без исключения политических партий.
Почему российское общество пока не научилось вести спокойные дискуссии о революции 1917 года? Прошло уже 100 лет, а тема до сих пор взрывоопасна.
Вячеслав Никонов: Это одна из стержневых тем политических разногласий — оценка советского прошлого. Революция 17-го года это действительно очень крупное историческое событие, едва ли не самое крупное в истории нашей страны. Оно во многом повлияло и на всю мировую ситуацию, сказалось на судьбах миллионов людей, привело к власти партию, которая олицетворяла собой нашу страну на протяжении большей части ХХ века. Партию, которая до сих пор является активной политической силой, против которой тоже ведется политическая борьба и которая, в свою очередь, доказывает свою историческую правду. Поэтому споры, идущие с первого дня революции, продолжаются до настоящего времени и, думаю, будут продолжаться достаточно долго. Мы по-прежнему находимся в дискурсе, заданном 1917 годом, а затем — Гражданской войны. По-моему, она до сих пор не закончилась, по крайней мере в умах большого количества людей. Революция остается в центре наших традиционных идеологических расколов между западниками и почвенниками. Это одна из эмоциональных тем, разъединяющих российское общество. То же самое можно сказать о Русском мире. Фонд «Русский мир» (Вячеслав Никонов является председателем правления фонда. — Прим. «РГ»), планируя в этом году свою работу, обсуждал ряд мероприятий, связанных со столетием революции. В итоге мы решили их не проводить по одной простой причине: я не нашел ни одной страны, где проведение этих мероприятий могло бы сработать на сплочение Русского мира.
Что главное вы хотели сказать в своей книге об Октябрьской революции?
Вячеслав Никонов: События 1917 года были, пожалуй, одними из самых трагичных в истории нашей страны, когда был упущен шанс на ее эволюционное развитие в общеевропейском контексте. Наша страна вступила на очень ухабистый путь, предложив всему миру альтернативную модель общественного развития. ХХ век в итоге оказался трагичным для России, мы теряли население, мы теряли земли. Мы распадались дважды — после 1917 года и в 1991 году. Основной вывод, который я делаю в конце книги: не дай Бог нам еще раз пережить нечто похожее на революцию 1917 года, потому что еще одной революции наша страна может и не выдержать.
