Сергей Чапнин

| Московский Центр Карнеги

Недавний Архиерейский собор оказался интереснее, чем все предыдущие. Три темы привлекли внимание: возобновившиеся разговоры о ритуальном убийстве царской семьи, письмо Филарета с Украины и выступление президента Путина. Собор может показаться успехом патриарха Кирилла, но на деле ситуация сложнее: в отношениях и с архиереями, и с государством, и с другими поместными церквами проблем больше, чем достижений

Состоявшийся на прошлой неделе Архиерейский собор стал самым большим по количеству участников в истории Русской православной церкви. Сегодня в его составе числятся 386 епископов, и хотя 39 из них (преимущественно с Украины) на собор не приехали, общую статистику это не сильно меняет.

В официальных документах говорится, что собор проходит осенью 2017 года в связи с празднованием столетия Поместного собора 1917–1918 годов, самого значительного собора в истории Русской церкви. Однако смещение акцентов налицо, и это красноречиво свидетельствует об изменениях, которые произошли в церковном сознании за прошедшие сто лет. Если собор 1917–1918 годов был поместным, то есть в нем принимали участие не только епископы, но также священники и миряне, то нынешний собор не поместный, а архиерейский, и в нем участвуют только епископы. Вопрос о проведении Поместного собора даже не обсуждался.

Сегодня управление церковью сосредоточено в руках епископов – это принципиальная позиция патриарха Кирилла. Его патриаршество стало временем создания жесткой иерархической вертикали, на вершине которой сам патриарх и постоянные члены Священного синода.

Темы для патриарха

Центральное событие на каждом Архиерейском соборе – доклад патриарха, своего рода послание не только собравшемуся епископату, но и всей церкви. Какие патриарх выбирает темы и как именно о них говорит – ключ к пониманию общей ситуации в церковном управлении.

В этом смысле на нынешнем соборе не произошло ничего нового: патриарх подробно и со знанием дела говорил о церкви как административно-управленческой структуре, которой нужно повысить свою эффективность в области благотворительности, миссионерской работы, религиозного и богословского образования и так далее. Вопросы собственно духовной жизни или какие-либо богословские проблемы на соборе не поднимались.

Некоторые проблемы, например о богословской безграмотности монахов и необходимости для них специального образования, были сформулированы вполне откровенно и даже самокритично.

Неожиданно в докладе патриарха прозвучала тревога в связи с распространением неоязычества в России. Ничего конкретного на эту тему патриарх не говорил, хотя и ссылался на «предварительную исследовательскую работу». Остается только гадать, где именно он разглядел достаточно крупные очаги неоязычества, чтобы они могли вызывать тревогу.

Следуя традиции прежних лет, патриарх и в этот раз ни слова не сказал о финансах РПЦ. В разделе «Финансы и хозяйство» патриарх сказал о формировании единого реестра церковного имущества, о создании бесплатной базы проектно-сметной документации для строительства храмов и об «урегулировании взаимодействия предприятия «Софрино» и епархий». Если первые два пункта более-менее понятны, то что подразумевает патриарх под неуклюжей и громоздкой фразой об «урегулировании взаимодействия», догадаться не так просто.

По всей видимости, патриарх Кирилл старается сохранить за «Софрино» статус если не монополиста, то крупнейшего поставщика церковной утвари на территории России. Завышенные цены, невысокое качество и, как правило, довольно неэстетичный дизайн продукции «Софрино» устраивает сегодня далеко не всех, поэтому постоянно приходится использовать административный ресурс, чтобы навязывать епархиям эту продукцию.

Тема для епископа

Примечательно, что в своем докладе патриарх ни слова не сказал об останках царской семьи и полностью отдал эту тему в руки епископа Тихона (Шевкунова). Поскольку реакция собора была малопредсказуема, то пришлось разыграть нехитрый спектакль: мол, докладываем только предварительные итоги, так как не все экспертизы еще проведены.

Накануне собора в Сретенском монастыре состоялась специальная конференция, посвященная исследованию останков. Ничего нового на ней сказано не было, практически все без исключения было известно и десять, и двадцать лет назад. Но прямая трансляция с конференции произвела большой эффект и на епископат, и на церковную публику. Очевидно, что взят курс на полное признание останков, что, с одной стороны, хорошо, так как нельзя церкви десятилетиями противиться признанию исторической правды и результатам научных исследований. Но с другой стороны, признание означает, что останки царской семьи будут вписаны в тот огромный бизнес на мощах, который так успешно делает РПЦ в последние годы.

Кроме того, стоит отметить еще два момента. Первый – нашумевшие и намеренно неосторожные слова епископа Тихона о ритуальном убийстве царской семьи: «У нас самое серьезное отношение к версии ритуального убийства. Более того, у значительной части церковной комиссии нет сомнений в том, что это так и было… Это надо доказать и обосновать».

Для тех, кто знает контекст дискуссий о ритуальном убийстве, антисемитский характер высказывания очевиден. И весьма примечательно уточнение, что это не его личное мнение, а мнение большинства членов комиссии. Уже на следующий день епископу Тихону пришлось объяснять свою позицию. Он сделал шаг назад, но его первое высказывание стоит запомнить. Похоже, о ритуальном убийстве царя мы услышим еще не раз.

В субботу на презентации своей новой книги «Икона и человек» Евгений Ройзман, говоря о царских останках, обронил хорошую фразу: «Говорить о ритуальном убийстве можно только тогда, когда санитары отвернулись».

Второй примечательный момент – это оговорка одного из выступавших, что все участники экспертиз по требованию церкви дали подписку о неразглашении не только результатов экспертиз, но и самого процесса их проведения. История проведения экспертиз насчитывает уже более 25 лет, но государство никогда не считало необходимым ставить на какие-либо из этих исследований гриф секретности. Зачем церковь потребовала у государства это сделать, понять трудно. Еще труднее понять, почему государство согласилось с требованиями РПЦ.

На самом соборе доклад епископа Тихона прошел спокойно, без особых дебатов. Главное, в чем удалось убедиться, что среди епископата нет активных противников признания подлинности останков. Никто из присутствовавших епископов не захотел возглавить довольно обширную группу мирян и священников, которые выступают против такого признания. И это очень хорошая новость и для епископа Тихона, и для патриарха Кирилла.

Украинское письмо

Второе и, пожалуй, самое неожиданное событие, связанное с собором, – письмо Филарета (Денисенко). Он был не просто лишен сана, но и анафематствован Русской церковью 20 лет назад. Оглашение его письма, довольно сильного и убедительного по содержанию, стало неожиданностью для всех участников.

Говорят, в этом письме Филарет строго выполнил два условия, которые поставил ему патриарх Кирилл через митрополита Илариона (Алфеева): попросить прощения и не называть себя никакими титулами. Опубликованный скан письма очень показателен – это не бланк, а простой лист бумаги, на котором стоит подпись «ваш собрат Филарет» и есть слова традиционной покаянной формулы, которую все православные хорошо знают: «Прошу прощения во всем, чем согрешил словом, делом и всеми моими чувствами».

Обсуждение письма не было включено в утвержденную повестку дня собора. Патриарх Кирилл представил его как только что поступившее, но, судя по всему, это была его домашняя заготовка. Само письмо датировано 16 ноября и вполне могло быть включено в обсуждение на соборе в рамках обычных процедур, но патриарх Кирилл засекречивает буквально все, что только можно засекретить, и это снова стало его ошибкой. В политике далеко не всегда имеет смысл все скрывать до последнего момента. Утечки помогают увидеть расклад сил, понять, кто и как реагирует, подготовить возможные сценарии.

Архиерейский собор очень удивился, но отреагировал доброжелательно, показал, по крайней мере на эмоциональном уровне, что готов к диалогу. Была даже создана специальная комиссия, но после жесткого заявления Москвы последовал не менее жесткий ответ из Киева. Трудно сказать, что случилось на украинской стороне, но в Москве, похоже, «имперская перспектива» снова не сработала, дала осечку. Невозможно все время находиться в гордом состоянии «мы великие, нам все должны». В конце концов, митрополит Филарет был лишен сана за нарушение монашеских обетов. Было бы интересно спросить собравшийся епископат: «А сколько среди вас не нарушавших монашеские обеты?» Боюсь, окажется немного.

Речь

Наконец, третье событие, которое привлекло внимание к собору, – выступление президента Владимира Путина перед епископатом. Естественно, заранее сообщили об этом не всем. У большинства участников в программе стояла встреча с Путиным, а у украинских архиереев – «Чай». Это «спасительное» решение было придумано не зря. В социальных сетях уже звучали призывы отобрать украинские паспорта прямо на границе у тех епископов УПЦ, кто пойдет на встречу с президентом России.

Очевидно, что это выступление следует рассматривать в контексте предвыборной кампании. Но, обращаясь к основным тезисам выступления, следует признать, что оно слабое и состоит из дежурного набора фраз. Складывается впечатление, что Путин не видит никаких новых перспектив в отношениях с церковью.

Более того, довольно постыдно выглядит описание того периода истории России, который связан с патриархом Тихоном, Гражданской войной, террором и гонениями на церковь. Путин говорит: «Патриарх Тихон, служители Русской православной церкви в полной мере разделили судьбу России и ее народа, были рядом с людьми в их бедах и испытаниях. Несмотря на репрессии и гонения, уничтожение и разграбление храмов, попытки ослабить, дискредитировать церковь, они сберегли самое главное – веру, помогли нашему народу и здесь, и на чужбине сохранить культуру, историю, обычаи, традиции, национальный характер».

Казалось бы, хорошие слова. Но президент не счел нужным ни слова сказать о том, кто уничтожал церковь. А также о том, как сам президент России относится к палачам, которые уничтожали и духовенство, и другие сословия Российской империи. Годом ранее о своем личном отношении к ВЧК-КГБ Путин говорил на съезде Общероссийского народного фронта в Ялте: «Я так же, как и миллионы советских граждан, двадцать с лишним миллионов, был членом Компартии СССР, и не просто был членом Компартии, почти двадцать лет проработал в организации, которая называлась Комитет государственной безопасности СССР. А эта организация – наследница ЧК, которую называли вооруженным отрядом партии. И если человек по каким‑то соображениям выбывал из рядов Компартии, его немедленно увольняли из КГБ… В отличие от многих функционеров я не выбрасывал партийный билет, не сжигал его. Я сейчас не хочу никого осуждать, разные мотивы могли быть, это их дело, как поступить. Компартия Советского Союза развалилась, у меня билет до сих пор где‑то там лежит».

Не думаю, что патриарх Тихон, новомученики российские или другие безвинные жертвы ВЧК-НКВД-МГБ-КГБ сочли бы уместным такое выступление. И вместе с тем не сомневаюсь, что нынешние архиереи были бы в восторге.

Финальным аккордом собора стало заседание, посвященное столетию восстановления патриаршества в Русской церкви. Оно прошло при участии глав и представителей поместных церквей. Но самый главный гость – константинопольский патриарх Варфоломей – не приехал. В кулуарах собора говорят, что он поставил условием своего участия признание документов прошлогоднего Всеправославного собора на Крите, который РПЦ отказывается не только признавать всеправославным, но даже принимать его решения. Словом, собор закончился, проблемы остались.

Метки: бизнес, президент, Путин, религия, Россия, РПЦ, церковь