Федор Лукьянов: Назад к реализму
Оборонная стратегия США отражает мировоззрение нового времени
Новая Оборонная стратегия США официально нацеливает Пентагон на противостояние Китаю и России. Кого-то это, возможно, даже порадует — «холодная война» вспоминается как время, когда все было довольно понятно. Однако история не повторится. Вернее — вернуть агрессивность и милитаризацию той эпохи можно. А вот ее упорядоченность — нет.
Документ Пентагона точно отражает мировоззрение нового времени, символом которого и стал Трамп. Эпоха после «холодной войны», когда Америка неожиданно для себя превратилась в мирового гегемона, закончена. «Десятилетиями Соединенные Штаты пользовались преимуществом неоспоримого или доминирующего первенства в любой операционной сфере. В целом мы могли размещать наши силы везде, где хотели, разворачивать их там, где хотели, и действовать так, как хотели… Сегодня вызов брошен в каждой сфере — в воздухе, на земле, на море и в киберпространстве». И вызовы Америка ощущает не только и не столько со стороны «отщепенцев» (террористы и экстремисты, на которых делался упор в Оборонной стратегии 10 лет назад) или глобальных процессов (климат, демография и пр.). «Стратегическое соперничество между государствами, не терроризм, составляют теперь предмет наибольшей озабоченности для национальной безопасности США». Возвращение к классике международных отношений и постановка традиционных задач.
В Москве, надо сказать, никогда не воспринимали всерьез рассуждения в духе либерального мирового порядка: игра с положительной суммой, взаимозависимость смягчает соперничество, экономика первична, политика вторична и пр. В новой Оборонной стратегии несколько раз упоминается «баланс сил» — базовое понятие «реальполитик». Из российского политического мышления и лексикона оно никогда не уходило, а вот на Западе в какой-то момент его стали считать анахронизмом. Теперь у России и США вновь общий понятийный аппарат.
Тот факт, что Россия четко названа соперником, мало кого удивит. У нас никогда (за исключением краткого «розового» периода в конце 80-х — начале 90-х годов) не сомневались, что так оно и есть, прочие же утверждения считали лицемерием. Теперь заявления пришли в соответствие с реальностью. А сделанный в Стратегии упор на необходимость технологического перевооружения позволяет российским генералам настаивать на повышении расходов на те же цели.
По форме российско-американские отношения вернулись к модели «холодной войны»: военное соперничество, потенциальная гонка вооружений, сдерживание. По сути международная система полицентрична, хаотична и многообразна. Именно поэтому возрождение общего языка (баланс сил, национальные интересы и т.д.) не означает возможность восстановить механизмы обеспечения мировой стабильности сорокалетней давности.
Соединенные Штаты при Трампе вступили в период переосмысления позиционирования в мире. Назрел переход от глобального лидерства и роли всемирного регулятора к внешней политике, нацеленной на обеспечение конкретных национальных интересов. Важная составная часть перехода — ставка на силу как способ обеспечение теперь уже не глобального лидерства США, а первенства в мире и способности продвигать свои интересы любыми способами. Силу прежде всего классическую, военную, а ее наращивание требует убедительных противников. И тут Россия практически незаменима. И с психологической точки зрения — инерция «холодной войны» очень сильна. И с прикладной — увеличившая военные возможности Россия становится «достоверной» угрозой. Так что конкурентные отношения с ней запрограммированы.
Другой аспект — чувство уязвимости Соединенных Штатов перед лицом глобализационных угроз — проницаемости к внешнему влиянию. Раньше Россия обвиняла США во вмешательстве во внутренние дела, теперь США отвечают тем же. Договориться о невмешательстве невозможно, потому что каждый понимает его по-своему. То, что для одних «мягкая сила», для других — подрыв государства и наоборот. Соперники по «холодной войне» не были настолько неуверенны в себе. По крайней мере, полагали, что в состоянии гарантировать контроль над внутренними процессами. Идеальным олицетворением новых опасностей и является «русское вмешательство» в американские внутренние дела. Комбинация угрозы привычной (Россия) и новой (внешнее влияние), которая раньше так остро не стояла. Иными словами, образ России как всеобъемлющей угрозы — сублимация нового взгляда на мир, полный угроз, а не возможностей. И это в полной мере отражено и в Оборонной стратегии, и в Стратегии национальной безопасности. Примечательно, что такой взгляд на мир — угрозы преобладают над всем остальным — Россия, в общем, разделяет, просто для нее он совсем не новый.
Характеристика, которую чаще всего можно услышать по поводу Дональда Трампа, — непредсказуемость. Об этом говорят его оппоненты, этому удивляются союзники США, об опасности такого поведения предупреждают комментаторы. Из Москвы такие упреки выглядят странными. Если отвлечься от стиля поведения, курс производит впечатление целостного. «Быть предсказуемым стратегически, но непредсказуемым в оперативном плане» — так формулирует задачу новая Оборонная стратегия США. Разве главнокомандующий ведет себя иначе?
