Владимир Рубанов: Не отставай, страна огромная
Размышления о будущем: взгляд из наступающего прошлого
Растущий поток политологических прогнозов в период выборной кампании заставляет вспомнить афоризм незабвенного Виктора Степановича Черномырдина: «Прогнозировать очень тяжело, особенно когда речь идет о будущем».
В этой изящной шутке кроется многое.
Будущее не угадывается, а создается, оно зависит от видения тех, кому дано повелевать временем, и от действий тех, кто участвует в исполнении принимаемых ими решений. Однако вольница относительно будущего ограничена необходимостью учета сложившейся реальности и извлечения уроков из опыта прошлого. В отечественной политической практике, к сожалению, желание «сделать лучше, не сделав хорошо», превосходит необходимость в обучении и познании. Наиболее откровенно по этому поводу выразился один из высших государственных руководителей периода перестройки: «Нам некогда думать, мы принимаем решения».
Куда и зачем отъезжают заводы
Такое было не только вчера, то же самое наблюдаем мы и сегодня. Политические решения обещают нам блестящее будущее, которое по факту оборачивается ужасным прошлым. Но начну я не с анализа нынешних решений отечественных руководителей, а с некоторых новых процессов, которые стали заявлять о себе в мире.
Сегодня появляется все больше признаков того, что развивающиеся страны перестают развиваться, а промышленность как локомотив их роста возвращается на родину – в развитые страны (аналитику и статистику этих процессов можно найти в статье Александра Зотина «Тупиковая ветвь развития» в газете «Коммерсантъ» от 17.02.18). Возвращение на родину происходит не по причине снижения зарплат промышленным рабочим развитых стран до уровня азиатских стран. Происходит оно из-за необходимости заменить индустриальную архаику постиндустриальной инноватикой и роботизировать производства в рамках концепции «Индустрия 4.0».
Так что ориентация на дешевую рабочую силу и трудоинтенсивные отрасли перестает быть конкурентным преимуществом и драйвером развития развивающихся стран. А в споре между моделями развития на принципах «мировых лабораторий» и «мировых фабрик» побеждают «мировые лаборатории». Они оказались в состоянии организовать современную конкурентоспособную промышленность при сохранении высоких зарплат производственному персоналу за счет эффективных инноваций. Правда, это не персонал для примитивных трудовых операций. Это операторы автоматизированных и робототехнических комплексов.
Такой переход не могут сделать технологически зависимые страны по причине отсутствия интеллектуально-творческого потенциала для создания современных технологических комплексов и высококвалифицированного производственного персонала. Поэтому основной проблемой развивающихся экономик (а российская, хотим мы или нет, в эту группу входит) становится отсутствие высокопроизводительных рабочих мест.
К сожалению, в нашем варианте борьбы за геополитическое величие забылось совершенно правильное и актуальное положение прежней предвыборной президентской программы 2012 года – о создании в России 25 млн высокотехнологичных рабочих мест.
Вместо этого образцами для новой индустриализации избираются символы-гиганты первых пятилеток, созданные мощным административным давлением и дешевым массовым трудом, который можно героизировать как «трудовой энтузиазм народных масс».
Но дело даже не в том, что оказались неисполненными важные государственные решения, а в том, что общественное мнение не смогло оценить их исторической важности. И совершенно прискорбно, что подобное толкование властвующими политиками новой индустриализации как повторения прошлого находит массовый отклик у населения страны, которое, видно, не обеспокоено оттоком из страны самого ценного ресурса современного социально-экономического и культурного развития – молодых обладателей современных знаний и профессий. И это не только не считается острейшей проблемой, но почитается в определенных кругах за благо. А это значит, что правящий класс и большинство населения не осознают сегодня исторического вызова существованию страны. Остается надежда на творческое меньшинство, на людей, которые способны не только творить, но и делать это на благо и в интересах всего общества.
С точки зрения интеллектуальных возможностей проблемы здесь нет. Умом и смекалкой россияне не обижены. Сформируется дееспособное «творческое меньшинство» – у страны появятся шансы на преодоление негативных тенденций. Не сформируется – страну ждет нарастающее отставание с непредсказуемыми последствиями.
Очевидно, что творческое меньшинство будет представать перед обычным большинством в роли спасителей деградирующего общества. Но неприятие такой миссии должно быть снижено тем, что меньшинство в состоянии говорить с большинством о привлекательном и обязательно достижимым образом будущего. Успешность этой роли зависит от того, будет ли это конструктивная, понятная и вдохновляющая общество программа необходимых преобразований или же это будет набор благих пожеланий.
Почему астрономы не глядят в телескопы
Теперь о своем личном видении будущего с позиций профессиональной деятельности.
Станислав Лем правильно заметил: ничто не стареет так быстро, как будущее. Это в полной мере относится к тому, чем я занимаюсь, – управлению сложными системами и интеллектуальными основами информационных технологий. К сожалению, в России поверхностно понимается состояние, перспективы и глобальные тенденции развития данной сферы. Это и понятно. Мы же преимущественно пользователи не нами созданных технологий и воспринимаем их сугубо утилитарно, без углубления в методологию их создания и развития.
А меж тем сегодня идет не просто развитие, а своего рода фазовый переход от множества отдельных информационных технологий и систем к симбиозу повседневной практики и цифровой реальности. Вот примеры.
Основным ресурсом для современных социально-экономических систем становятся данные. Необходимость конструктивного определения и формирования соответствующего отношения к этому важнейшему ресурсу развития привели к появлению и формированию «Науки о данных» (Data Science). Это направление возникло несколько лет назад, однако мы пока пребываем в эйфории от технологии «больших данных» (Big Data). Но дело в том, что эффективность этих технологий, качество этих данных определяется как раз усилиями соответствующей науки.
Что касается формирования так называемой «Е-науки», то оно идет по трем направлениям: Х-наука, Х-информатика, Х-вычисления.
Х-наука – это совокупность дисциплин, подготовленных к моделированию, анализу и междисциплинарным коммуникациям (информационная экология, информационная биология, информационная экономика и т.п.).
Х-информатика (экоинформатика, мединформатика, биоинформатика и т.п.) – это информатика с определенным набором знаний, онтологий, метаданных, концептов, моделей и организацией управления данными в соответствующих областях знания и практики.
Х-вычисления – разработка способов моделирования, построения архитектур знаний, алгоритмов обработки и представления данных как цифровой ценности. В рамках этого направления решаются задачи перехода к семантическим базам данных в противовес коллекциям неструктурированных файлов.
Развитие этих направлений концентрируется в «Четвертой парадигме познания», суть которой можно показать на астрономии. Ученые сегодня не смотрят прямо в телескопы, а получают информацию через большие и сложные приборно-технические комплексы, которые передают информацию в центры обработки данных. И только потом астрономы смотрят на полученные данные в своих компьютерах. То же можно сказать и о физиках, работающих с цифровыми данными, полученными от приборов коллайдера в формате, пригодном для их компьютерной обработки.
Существенно изменяются и научные тексты, как и процедуры их рецензирования, аннотации и публикации. Все это не электронные копии обычных текстов, а содержащиеся в них цифровые данные, способные к взаимосвязям с другими данными, алгоритмизации и компьютерной обработке. Остается только добавить, что это проходит, как уже повелось, мимо нас.
Превращение информационных технологий в важнейший инструмент «цифровой экономики», «умного управления» и «индустрии 4.0» требует философского осмысления взаимодействия участников информационных сетей и человеко-машинных комплексов. Решение этой проблемы связывается с разработкой систем рассуждений, основанных на здравом смысле.
Речь идет вот о чем. По мере погружения в проблему «искусственного интеллекта» становится все более очевидным, что систему приобретения, накопления и применения знаний о процессе мышления невозможно получить из исследований работы мозга и достижений кибернетики. Выясняется, что смысловой каркас отображения реальности невозможно создать вне рамок глобальной схемы организации знаний вообще.
Это значит, что предметом моделирования должен быть не разум отдельного человека, а коллективный разум человечества, который личностью не является и не зависит от отдельно входящих в него индивидов. Объективным же средоточием знания об интеллекте и процессе познания может быть только философская традиция. Это требует перевода исследований многих накопившихся проблем на данный уровень.
Решение обозначенных проблем формирования новой цифровой реальности требует создания метаязыка, способного к передаче смыслового содержания объектов реальности и представления их описаний в форматах, пригодных для математических операций. Это и составляет основной предмет моей деятельности, который оформлен в методологический комплекс «Семантическая топология».
В рамках проводимых исследований и разработок решаются задачи объединения семантических и операциональных свойств «слова» и «числа» для построения метаязыка элементарных смыслов. Это некоторое подобие периодической таблицы элементов Менделеева для упорядочения смыслов и составления из них логических соединений по определенным правилам.
В настоящий момент разработанные модели проходят практическую проверку в действующем инновационном бизнесе и составляют архитектуру создаваемой базы данных для перевода инноваций и новых знаний в ценные цифровые активы.
Зачем молодому философу клиповое сознание
Но все прорывные направления научно-технического прогресса наталкивают не только меня, но и многих других исследователей на простой итог: нет ничего более важного для современной России, чем образование граждан.
Современное образование не обеспечивает адекватного понимания усложняющейся реальности, отстает от темпов научно-технологических и социально-экономических изменений в обществе. Это связано не только с самой системой образования, но и с той реальностью, в которой оно функционирует. Экономические приоритеты общественной организации жизни способствуют распространению «слоновьей болезни техницизма», которая отодвигает на периферию массового сознания и социальных практик гуманистические, этические и эстетические начала общественной жизни.
Важным фактором, определяющим требования к образованию, станет автоматизация и алгоритмизация производственных процессов, существенно влияющая на рынок труда и его профессиональную структуру. По прогнозам экспертов, через 10 лет спрос на специалистов по гуманитарным наукам будет больше, чем спрос на программистов или даже на инженеров. В ближайшем будущем понадобятся люди с особенным взглядом на вещи, которые смогут давать критическую оценку данным, собираемых алгоритмами.
Нынешнее уменьшение российского среднего класса сопровождается усилением разрыва между слоями общества: большинство новых работ находятся либо в самом низу, либо в самом верху зарплатной шкалы. Технологическое развитие биотехнологий и генной инженерии порождает множество этических и социальных проблем, усиливает противоречия между потребностью людей и ограниченным числом тех, кто может пользоваться новыми достижениями.
В молодежной среде формируется новая система ценностей, в которой материальное благосостояние утрачивает доминирующее значение. Мотивации смещаются в направлении поиска смысла жизни и ценностных начал социальной активности, отмечается подъем религиозных чувств и интерес к духовным практикам. Это приобретает формы межпоколенческого разрыва культур и нарастания социальной конфликтности.
Обозначились проблемы в организации познания и мышления. Величайшим шоком для науки XX века стал тот факт, что систему нельзя понять с помощью анализа, так как свойства частей могут быть выведены только из организации целого. Сдвиг от частей к целому – центральный аспект концептуальной революции в научном познании, требующий изменения сложившегося аналитического стиля мышления на контекстуальное.
Это происходит на фоне распространения клипового сознания среди вступающего в жизнь поколения. Не найдено достойных ответов на вызовы доминирующей в массовых коммуникациях «экранной культуры», утраты целостности мировосприятия и взаимопонимания, раскола между материальной и виртуальной реальностью, нарастания хаоса в глобальном информационном пространстве при возрастании его значимости для будущего.
