Владимир Овчинский

| «Завтра»

Правоохранителям нужны прогнозные инструменты

С 14 по 18 мая т.г. в Венском центре ООН проходит 27-я сессия Комиссии по предупреждению преступности и уголовному правосудию. К этому мероприятию Комиссия подготовила Руководство для дискуссий на 14-м Конгрессе ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию, который будет проходить в 2020 году в Киото (Япония).

В числе прочих актуальных вопросов на Конгрессе будут рассматриваться проблемы транснациональной организованной преступности и современные тенденции в области преступности, в частности, использование современных технологий как средства совершения преступлений и инструмента борьбы с преступностью.

Внимательное изучение Руководства для дискуссий показывает, что в нём, к сожалению, ничего не говорится об использовании для анализа и прогноза организованной преступности искусственного интеллекта и Больших Данных. В то же время, последнее десятилетие характеризовалось в странах, где активно идет цифровая революция, интенсивными дебатами по вопросам вычислительных и интеллектуальных методов анализа данных организованной преступности. Главным их достижением стало понимание достаточно широким кругом криминологов-исследователей, особенно получивших наряду с юридическим, математическое образование, достаточности уже существующих инструментов, методов и программ интеллектуального анализа структурированных и неструктурированных данных для практического перехода к вычислительной криминологии. Однако эти же дискуссии показали, что мощнейшие методы интеллектуального анализа данных, успешно работающие в государственном и частном секторах, не применимы к анализу организованной преступности из-за отсутствия достоверных данных.

К подобным выводам пришли участники нескольких крупных криминологических конференций, состоявшихся в 2011-2016 гг. в странах ЕС, Великобритании, США, Японии и Сингапуре. Реакцией на подобный вывод стало формирование междисциплинарной коалиции «За общедоступные криминальные данные». Коалиция была создана на Конференции по современным методам анализа деструктивных процессов, состоявшаяся в Институте сложности в Санта Фе в 2016 г. Представители 36 университетов со всех континентов, 25 компаний-провайдеров и брокеров данных, включая фабрики мысли Google, Facebook и Amazon, а также группы компаний, в число владельцев которых входят П.Тиль, Э.Маск, У.Уильямс и др. пришли к следующим решениям.

Было решено произвести глобальную инвентаризацию университетов, других научных, учебных и общественных организаций, регулярно проводящих обследования и полевое изучение вопросов организованной преступности.

Главной задачей инициативы является формирование пополняемого в режиме онлайн глобального банка структурированных и неструктурированных данных по организованной преступности. Участники коалиции предполагают использовать этот банк как для количественной оценки качества государственных и международной криминальной статистики, так и в качестве массива данных, на которых будут отрабатываться наиболее эффективные методы интеллектуального анализа структурированной и неструктурированной информации.

Особенно интенсивно эта работа разворачивается в созданной в 2013 году системе ePOOLICE, финансируемой Евросоюзом.

У зарубежных криминологов, среди которых постоянно увеличивается доля специалистов, не только обладающих традиционным набором криминологических компетенций, но и способных профессионально работать со сложными вычислительными методами, и знающих инструментарий когнитивистики, все большее недоумение вызывает традиционная зацикленность на конкретных эмпирических исследованиях и ожесточенные терминологические дискуссии.

На той же конференции в Санта-Фе в 2016 г. был сделан вывод, что пока криминология не научится оперировать с большими массивами данных и не включит в свой арсенал мощь математико-статистических методов, она лишь с большой натяжкой может считаться наукой. Наука оперирует факторами и закономерностями. Криминология же, в том числе и российская, до настоящего времени в основном опирается на данные локальных обследований, классификационную статистику, и занята в основном бесплодными терминологическими дискуссиями.

Львиная доля криминологического контента, особенно отечественного, по-прежнему относится к теоретической криминологии, сугубо юридическим вопросам и описанию результатов сугубо локальных обследований.

Если в ближайшие годы не удастся резко повысить качество криминологических данных, если криминологи не научатся переводить теоретические конструкты на язык классификаторов и онтологий, то правоохранительные органы окончательно разочаруются в исследовательском сообществе.

До настоящего времени практически все типологии, определения организованной преступности и т.п. были построены не на основе анализа больших данных, а базировались на результатах локальных эмпирических исследований, например, мафии в США, балкано-исламской преступности в Европе, российской организованной преступности и т.п. Вместе с тем теоретические выводы, имеющие общеупотребительный характер, не могут базироваться на локальных эмпирических данных. В криминологии же практически все используемые теоретические концепты, в том числе вошедшие в базы международные юридические документы, являются не более чем обобщением результатов локальных эмпирических исследований.

Трудно не согласиться с исследователями системы ePOOLICE, что криминология сегодня – это дом без фундамента. Здание этой науки построено на песке.

Применительно к использованию количественных методов в криминологии, имеются как минимум две трудности. Первая связана со стремлением правительств использовать криминальную статистику в собственных целях. Вторая, гораздо более серьезная проблема в том, что по самой своей природе организованная преступность пытается избежать любого, а тем более количественного изучения.

Представляется, что если удастся дополнить постоянно пополняемую базу данных открытых исследований, данных и т.п. по криминалу, внутренней статистикой правоохранительных органов, то будет сформирован беспрецедентный массив информации о преступности. Еще буквально три-пять лет назад формирование такого массива было бы нецелесообразно. Однако сегодня ситуация изменилась. В арсенале вычислительных наук есть методы, позволяющие работать не только с разнородной, но и неполной, «зашумленной информацией». Методы машинного обучения позволяют, используя одни фрагменты данных, извлекать более глубокие выводы из других, казалось бы, не связанных с первыми, баз сведений.

В 2016 г. произошло еще одно событие, дающее надежду на грядущий прогресс количественной криминологии. На конференции в Академии ФБР было сообщено о формировании в США единой глобальной внутренней базы данных по преступности, ориентированной на машинную обработку данных и количественный анализ. Впервые правоохранительный орган поставил задачу перевести всю внутреннюю статистику на электронные носители и сделать ее машиночитаемой. Данное решение было принято в рамках программы ФБР на 2015-2025 гг. «Искусственный интеллект против криминала». Поскольку важнейшим компонентом искусственного интеллекта является мощный инструментарий многомерного анализа машиночитаемых данных, то в Соединенных Штатах поставлена задача сделать всю полицейскую информацию машиночитаемой. ФБР предложило участвовать в разработке единой методологии оцифровки внутренней полицейской документации с тем, чтобы ее сделать машиночитаемой и вычислительно анализируемой не только полициям всех штатов, но и правоохранительным органам стран, входящих в Интерпол (в том числе и России).

Системные исследования по изучению организованной преступности, как правило, имеют дело не со сколько-нибудь массивными данными, особенно в количественном выражении, сколько с различного рода отчетами, докладами оперативных подразделений, а также протоколами допросов и специализированных исследовательских бесед с раскаявшимися преступниками, либо представителями криминала, попавшими за решетку. Согласно результатам исследования, проведенного под эгидой Европола (2011-2017 гг.), более 90% данных, относящихся к организованной преступности, имеют не количественный, а текстовой, или в последнее время – аудиовизуальный характер.

Еще одна проблема, с которой сталкиваются криминологи, – это отсутствие в большинстве случаев разработанных надежных критериев, позволяющих оценить достоверность текстовой и аудиовизуальной информации. В силу особенностей феномена преступных сообществ исследователи часто лишены возможности получения непосредственно количественных и качественных данных о действующем криминале. Абсолютно преобладающая часть данных не только имеет текстовой характер и с трудом верифицируется по критерию надежности, но и относится, как правило, к группам и сообществам, чья деятельность пресечена правоохранительными органами. Между тем, исследовательский доклад Академии ФБР, опубликованный еще в 2007 г., показывает, что эффективно действующие ОПГ, ускользающие от правоохранителей, имеют другие параметры и характеристики, нежели разгромленные преступные формирования. Действующие ОПГ в подавляющем большинстве случаев недоступны для исследования и изучения криминологами.

Оказавшись в столь сложных исследовательских условиях, криминологи вынуждены искать выход. Представляется, что в ситуации, когда существует множество изощренных методов распознавания реальной и искаженной информации о тех или иных событиях и процессах, начинать во всех случаях надо с верификации. Более того, возможно, что в одном и том же докладе, отчете и т.п. будет присутствовать как искаженная, так и реальная картина событий и ситуаций. Поэтому на первом этапе главная задача криминологов, в отличие от профессионалов-исследователей в подавляющем большинстве других наук, это не столько рассортировать источники на заслуживающие доверия и фейковые, сколько провести разделение по критерию достоверности не самих по себе источников, а содержащейся в них информации о персонах, событиях, ситуациях, организациях и т.п.

Поскольку криминолог находится в незавидной гносеологической ситуации по отношению к специалистам других наук, то он изначально должен понимать ограниченность возможностей проникнуть в суть дела и отдавать отчет в принципиальной неполноте выводов, построенных на частных источниках, относящихся лишь к наказанным, а также разоблаченным преступникам. Гносеологическая ситуация криминолога предполагает его исследовательскую скромность. В отличие от наук, где с высокой степенью достоверности можно судить о фактах, ставить эксперименты и вести массовые наблюдения, в криминологии всё это невозможно. Поскольку любая теория в рамках научной парадигмы, сложившейся в последние два века, является обобщением и индуктивным суждением, то традиционные методы не работают в криминологии. По этой причине, а отнюдь не из-за недостаточной квалификации криминологов, значительная часть дискуссий носит схоластический характер.

Каждый дискутирующий криминолог для подтверждения именно своей концепции имеет в запасе набор подтверждающих её фактов. Поскольку эти факты получены из различных, проводимых по различным методологическим принципам, исследований, и характеризуют разные пространственно-временные локации, то привычный науке принцип проверки теории фактами, в криминологии просто не работает. У каждого квалифицированного криминолога есть свой набор достоверных фактов. Беда в том, что у каждого – свой собственный набор, не имеющий отношения к наборам проверенных фактов других криминологов. В результате десятилетиями на научных мероприятиях и совещаниях криминологи ведут между собой бесплодные разговоры, стараясь доказать недоказуемое.

Чтобы найти пути повышения эффективности криминологии, надо вспомнить о функциях науки в обществе. Функции не исчерпываются лишь выдвижением гипотез и доведением их до уровня теорий, но предполагают создание удобного концептуального инструмента для описания тех или иных сфер и, главное, являются основой для разработки прогностического инструментария. В конечном счете, работники правоохранительных органов ждут от криминологов не изощренных методологических дискуссий и столкновения различных концептов описания тех или иных девиантных явлений и процессов, а гораздо более простой вещи.

Правоохранителям нужны прогнозные инструменты. Речь не обязательно идет о точном количественном прогнозе. Прогноз может быть и качественный. Правоохранители хотят знать, как будет меняться структура преступности, какие будут появляться новые формы организации преступных сообществ, как изменяется преступное поведение под воздействием технологий новой технологической революции и т.п.

Данные называют сегодня новой нефтью. И это справедливо. При этом данные используются не для того, чтобы найти объяснение всего, а чтобы определить взаимосвязи и их использовать в собственных интересах. Строго говоря, уравнения регрессии и корреляции, факторный и дискриминантный анализ, другие математико-статистические методы позволяют выявить прямые и обратные связи, зависимости, которые в своем большинстве изменяются во времени. Сегодня лидерами стали формальные методы и вычисления, а не построения концептуальных моделей и суждений. Формальные методы не имеют никакого отношения к извечным установленным законам. Они не отвечают на вопрос – почему. Формальные методы позволяют ответить на другие вопросы – как и что надо сделать, чтобы изменить параметры того или иного взаимодействия. При этом ответы на вопросы не даются раз и навсегда, а применимы лишь в определенный период времени для определенной совокупности.

В чулане научных методов на сегодняшний день есть достаточно много инструментов, которые могли бы не только поменять лицо криминологии, но и позволили бы ей эффективно помогать правоохранительным органам, используя даже ту отрывочную, не всегда качественную и неполную информацию об организованной преступности, которой сегодня обладают государства, бизнес и общественные организации.

Из криминологического тупика есть выход. Но он весьма затруднен в силу кадровой структуры криминологов и практиков-аналитиков. Практически все эти люди, обладая несомненно высоким уровнем квалификации и практическим опытом, мало сведущи в прикладной математике, информатике, ничего не знают о вычислительной когнитологии, а также методах распознавания образов и многомерных методов выявления аномалий и катастроф. Проблема не в том, что нет инструментов. Все упирается в то, что нет кадров, способных работать с новыми инструментами, и при этом глубоко знающих предметную область криминологии.

На уровне уличной преступности в большинстве крупных городов у правоохранителей имеются огромные массивы визуальной информации, поступающей в режиме онлайн. Математики применили стандартные методики распознавания образов, регрессионного и доминантного анализа, и смогли создать эффективные модели. Эти модели не только позволили более четко выделить наиболее опасные районы городов, а также маршруты отхода уличных преступников после совершенных криминальных актов, но и прогнозировать уличную преступную активность.

Однако, как только математики сталкиваются с организованной преступностью, вся эффективность пропадает. Они просто не понимают феномен. Математики не понимают правоохранителей, правоохранители – математиков, и почти никто не понимает криминологов, имеющих в основном юридическое образование.

Поэтому не будет преувеличением сказать, что важнейшей задачей на ближайшую перспективу становится не только изменение структуры программ высших учебных заведений, где готовятся правоохранители, но и организация с привлечением лучших лекторов, специализированных стационарных и онлайн курсах ускоренной профессиональной переподготовки правоохранителей в направлении овладения ими формальными и вычислительными методами. Одновременно целесообразно создать единые протоколы общения, обширные и гибкие словари, описывающие современные методы анализа и прогноза. Овладение такими словарями, а соответственно и протоколами общения позволят всем говорить на одном языке и понимать друг друга.

Использование формальных методов является условием выживания криминологии и возврата ей авторитета в глазах правоохранителей. Поэтому одна из первостепенных задач – это определение количественных показателей организованной преступности и методов получения данных, позволяющих рассчитать эти показатели.

Целью разработки индикаторов является выделение тех параметров, которые с одной стороны могут быть получены в сегодняшних условиях, с другой – реально характеризуют именно организованную, а не вообще любую преступность.

Криминологи теоретики и практики-аналитики правоохранительных органов не осуществляли в последние годы тщательного изучения методов стратегической разведки, инструментария разведки по открытым источникам, сформировавшихся в спецслужбах, а в последующем перенесенных в конкурентную разведку.

Представляется, что это – важнейшая задача. Разведывательными органами накоплен беспрецедентный набор инструментов распознавания скрытых параметров по тем или иным наблюдаемым индикаторам.

Значительная часть отставников спецслужб после окончания своей службы идет работать в бизнес. А здесь возникает бурно развивающееся направление конкурентной разведки. По сути, конкурентная разведка – это адаптированная к бизнесу с учетом национальных и международных законодательных ограничений, обычная государственная разведка. Существует Международная организация конкурентной разведки (SCIP), издаются журналы, проводятся конференции, имеется большой корпус литературы. Криминологи могли бы уже сегодня взять на вооружение эти методы. Это позволило бы существенно повысить эффективность их работы.

Овладение криминологами и аналитиками правоохранительных органов мощным инструментарием анализа данных, а также количественными и качественными методами конкурентной разведки и поддерживающего ее требует, прежде всего, государственной воли на национальном уровне. Любая институциональная деятельность, а криминология, бесспорно, является таковой, без поступления идей, методов, информации со стороны, достаточно быстро окостеневает и теряет свою эффективность. Вряд ли следует ждать, что криминологи сам и по себе в массовом порядке начнут изучать формальные методы и постигать премудрости конкурентной разведки. Они привыкли к определенным концептам, методологии, предметной областям.

Вывести их из зоны неэффективного комфорта могут лишь государственные усилия на национальном уровне. Помимо разработки программ обучения и переподготовки, а главное, выполнения этих программ государству необходимо ввести новые стандарты профессиональной деятельности. Эти стандарты должны предусматривать наличие у ученых-криминологов и практиков правоохранительных органов определенного уровня компетенций по формальным методам и разведывательным инструментам. Они должны знать не только основы поведенческих наук, но и ориентироваться и быть способным использовать достижения наук о данных.

Теперь о том, что надо конкретно анализировать. Как отмечалось выше, применительно к уличной или традиционной преступности введение в крупных городах по сути сплошного видеонаблюдения предоставляет в руки правоохранителей и криминологов мощнейшие инструменты анализа и прогнозирования преступлений. Отчасти видеоконтент полезен и для изучения количественных параметров организованной преступности. Немалая часть конкретных видов организованной преступности предполагает наличие систем логистики и сбыта. Значительную часть логистических и сбытовых цепочек можно при должной сноровке обнаруживать при помощи видеонаблюдения. Поэтому видеоконтент является первым резервуаром данных для формального анализа организованной преступности.

Второй резервуар – это финансовые данные. Организованная в отличие от уличной преступности всегда связана со значительными объемами транзакций и так или иначе вовлечена в отмывание денег. В последние годы для подавляющего большинства сколько-нибудь крупных банков и финансовых институтов стран G20 обязательным стал принцип «знай своего клиента». Поэтому криминологам необходимо в полной мере овладеть инструментарием работы с данными о транзакциях. Согласно данным Совета по стратегическим исследованиям США, в 2016 г. более 4/5 обращений на проверку транзакций приходилось на разведывательные органы, а также органы финансового контроля. Правоохранительные органы пока крайне редко обращаются к этой важнейшей информации. Между тем, растущая прозрачность финансовых транзакций в сочетании с появлением на рынке доступных не только для разведывательных, но и для финансовых и правоохранительных структур мощных программных продуктов выявления аномалий при финансовых транзакциях позволяет широко использовать финансовые данные не только для непосредственно расследования преступлений, но и для анализа и прогнозирования организованной преступности.

Это относится не только к данным о транзакциях, но и подробнейшим массивам сведений об учредителях, финансовых показателях, руководстве и т.п. юридических и финансовых лиц, а также их упоминаемости в СМИ. Как это ни парадоксально, эти данные также ограниченно используются криминологами.

Наконец, третьим направлением прогностического анализа организованной преступности является текстовой контент, размещаемый как в СМИ любого характера, на платформах социальных медиа, а также в новых коммуникационных каналах, частично, либо вообще не индексируемых поисковиками. По данным Лаборатории конфликтов Джорджтаунского университета, при совершении или попытках совершения террористических или радикальных и экстремистских действий на территории США в 2000-2015 гг. более чем в 85% случаев в интернете появлялась та или иная необычная информация, которая при должном к ней внимании могла помочь предотвратить преступление или теракт. Из наиболее известных терактов это относится к террористическому акту во время Бостонского марафона, насильственным акциям антиглобалистов в период саммита в Сиэтле, а также погромах 2015 г. в городах с высокой долей афроамериканской молодежи на северо-востоке и юге США.

Политические и юридические инструменты борьбы с организованной преступностью не дадут эффекта, если не будут подкреплены мощным анализом и эффективными системами прогнозирования.

Большинство исследовательских структур ЕС и США пришли к выводу, что мощь преступных формирований столь велика, что во все большем числе случаев общество не может себе позволить заплатить цену и лишь потом на основе усилий полиции и следственных органов найти и покарать преступников. Распространение кибер- и биопреступности и терроризма, использование криминалом поведенческого арсенала позволяют утверждать, что преступники получили в руки орудие массового поражения. В этих условиях борьба с организованной преступностью должна стать не реактивной, а проактивной. По крайней мере, в части высокотехнологичной преступности упор предстоит сделать не на ликвидацию последствий, раскрытие и наказание преступников, а на профилактирование или пресечение преступлений на стадии подготовки. Это невозможно без перестройки всей системы аналитической и прогностической работы в сфере анализа преступности.

Государственные меры, связанные с введением новых профессиональных стандартов, предоставлением доступа к несекретным разведывательным методикам, льготным предоставлением криминологам программно-аппаратных аналитических и прогностических инструментов, должны дополняться целенаправленной реформой образования в рамках университетов и других учебных заведений и, конечно же, изменением психологии самих правоохранителей и исследователей.

Выводы, которые делают зарубежные исследователи, полностью распространимы и на наши российские реалии.

Метки: банк, ВУЗ, интернет, образование, ООН, преступность, США, технологии, ФБР