Федор Лукьянов: Последний бой
В Сирии предстоит финальный военно-политический раунд. Идлиб, последний, но при этом наиболее опасный из неподконтрольных Дамаску анклавов, обещает осложнения внутреннего, но прежде всего международного характера. Это объяснимо, потому что завершение этой операции будет означать важную веху мирового развития.
Сирийский конфликт, сложный и многогранный, с самого начала протекал под влиянием мощного и ярко выраженного внешнего фактора. «Арабская весна» 2010-2011 года стала примером того, как противоречия, накопившиеся в обществе, становятся инструментом действий сил извне, причем самых разных, руководствующихся несовпадающими целями. И если в случаях Туниса и Египта определяющими оставались все-таки внутренние коллизии (хотя в Египте замысловатое внешнее влияние и реакция на него играли важную роль), Ливия и Сирия быстро превратились в арену для сторонних игроков.
В Ливии произошла насильственная смена режима, относительная легкость которого объяснялась двумя обстоятельствами. Во-первых, страна всегда находилась скорее на периферии больших интересов, даже несмотря на наличие значительных природных ресурсов. Во-вторых, необычное решение России воздержаться при голосовании в СБ ООН по сути легитимировало вмешательство, и дальнейшие сетования на превышение мандата значения уже не имели.
Сирия, кризис в которой разгорелся как раз на фоне ливийской войны, должна была, вероятно, стать точкой невозврата. Устранение клана Асада от власти показало бы, что прежнего политического устройства Ближнего Востока больше нет и не будет. После Ирака, Туниса, Египта и Ливии (везде схожая светская и республиканская авторитарная модель, уходившая корнями в период деколонизации и всплеска националистических настроений) Сирия подвела бы окончательную черту. Не только под историей определенной общественно-политической формации, но, возможно, под существованием ряда государств в прежнем виде. Судьба Ирака и Ливии после освобождения от диктаторов свидетельствует в пользу того, что и Сирия, вероятнее всего, не сохранилась бы де-факто в прежней форме.
Можно долго рассуждать, кому и почему все эти перемены были выгодны. Наиболее вероятно, что никакого хитрого плана не существовало. Западные страны, которые поддерживали «арабскую весну», руководствовались догмами про демократию, а потом уже просто плыли по идеологическому течению с усиливающимся желанием остановить Россию. А региональные державы (Саудовская Аравия, Турция, Иран) прежде всего исходили из логики укрепления собственного влияния и отбрасывания конкурентов. Как бы то ни было, Сирия превратилась в поле генерального сражения.
Канва последних лет хорошо известна. Решающая роль в том, что события в Сирии не пошли по сценарию распада, принадлежит России. Хотя, конечно, нельзя игнорировать и собственно сирийский фактор. Как бы ни относиться к правлению Асада, режим оказался куда прочнее и укорененнее, чем думало большинство комментаторов и аналитиков. Впрочем, без военной помощи России Дамаск все равно не устоял бы. Москвой же двигала совокупность мотивов, одним из которых было желание денонсировать ливийский эпизод. Отсюда предельно жесткая дипломатическая неуступчивость с самого начала кризиса.
История сирийской региональной войны достойна глубокого изучения — прежде всего с той точки зрения, как удалось развернуть, казалось бы, предрешенный сценарий. Комбинация готовности рискнуть и применить силу, изощренной дипломатии, хорошего знания реалий — и все это на фоне неспособности США сформулировать свои задачи и интересы в Сирии. Но внимательный и непредвзятый анализ возможен, когда процесс завершится, а страсти успокоятся. Пока же предстоит последний этап.
От того, как разрешится ситуация вокруг Идлиба, во многом зависит дальнейшая расстановка сил и способность внешних игроков влиять на будущее Сирии. Отсюда активность между Москвой, Анкарой (для нее в Идлибе ставки особенно высоки) и Ираном. Отсюда же и неприкрытые угрозы Соединенных Штатов, которым важно сохранить рычаг влияния и не выпасть из процесса, хотя если бы решал исключительно сам Дональд Трамп, он бы, может быть, и махнул на Сирию рукой.
Сирийский конфликт, с одной стороны, остановил сокрушительную волну начала 2010-х. С другой — сохранение Башара Асада и возвращение под его власть большей части Сирии не означает, что прежнюю композицию страны и региона можно восстановить. После завершения военных операций и стабилизации контроля, собственно, и встает вопрос о том, какой будет Сирия. А поскольку ответить на него невозможно без участия всех заинтересованных внешних сил, сирийское урегулирование становится моделью решения сложных международных кризисов XXI века.
Впрочем, при всей значимости межгосударственных договоренностей главный вопрос — как должно быть устроено государство в современных условиях? «Арабская весна» в экстремальной форме проявила общую проблему. Запросы общества и реакция институтов, соотношение унитаризма и децентрализации, способы обеспечения безопасности и развития, сочетание открытости и протекционизма — все эти компоненты требуют нового осмысления в совершенно другом мире. И это касается отнюдь не только многострадальной Сирии.
