Михаил Делягин: «Петля Кудрина» и «клещи Трампа»: 4 главных удара по России
О том, как готовится почва для госпереворота
США ввели санкции против РФ еще в декабре 2012-го (инициированный мошенником Браудером «закон Магницкого»), до организации ими фашистского переворота на Украине. Они выражают тенденцию распада глобального рынка на макрорегионы (на рынке информации — в форме цензуры в Facebook, Google и официальном запрете на распространение «инакомыслия», в чем обвинена Бутина в США).
Запад наносит РФ ущерб по 4 направлениям: персональные санкции, блокада финансов и технологий, создание неопределенности.
Оценка эффекта санкций затруднена изменениями конъюнктуры (в 2014—2016 годах нефть подешевела в 4,2 раза, а в 2016—2018 подорожала в 3,1 раза) и влиянием политики властей РФ. Даже Госдеп США признал: ущерб от удешевления нефти и плохого управления выше, чем от санкций.
В 2014—2017 санкции уменьшали ВВП примерно на 1%; дополнительный ущерб от санкций 2018 года — 0,2−0,3% ВВП.
Персональные санкции
Экономические последствия персональных санкций малы. Их цель — вызвать восстание зависимой от Запада части элиты — не достигнута. Связывающие свое будущее с Западом раздражены и напуганы, некоторые дистанцировались от государства.
Есть два примера успеха: гибель лоукостера «Добролет» летом 2014 (но в Крым полетели все авиакомпании — и Запад испугался) и срыв проекта «Южный поток», что лишило Болгарию 400 млн евро в год и породило «Северный поток-2».
Санкции создают напряжение в Крыму (его жители лишены виз в Евросоюз и в США, испытывают трудности с банками и программами), но прежде всего это вызвано политикой либералов в руководстве России.
Трудность создает выдача виз в США для наших граждан в третьих странах, но, если бы всем дипломатам США, не занятым визами, грозила бы высылка, проблема была бы решена.
Важно снижение доли попавших под санкции олигархов в их активах до уровня менее чем 50%. Дерипаска утрачивает управление En+ (энергетика, алюминий) в пользу «независимых» директоров (которые могут управлять компанией в интересах Запада и ее конкурентов), что выводит ее из сферы влияния России.
Персональные санкции подтолкнули «офшорную олигархию» к выбору между Россией и Западом (держать активы и там, и там опасно). Усманов осенью 2018 года завершил перевод активов в Россию, кипрский офшор En+ и «Русал» перешли в РФ.
Формально не является санкциями закон о замораживании активов более 70 тыс. фунтов, если власти Англии не признают законности их получения. Летом 2018 года сообщено о первой волне проверок (120−140 чел.), в основном граждан РФ или связанных с ней.
Абрамовичу (только часть его вложений в Англию оценивается в 4,2 млрд долл.) отказано в инвестиционной визе, а при попытке въехать как гражданин Израиля он будет арестован и выслан.
Системные меры по дискредитации граждан РФ и связанных с ними бьет и по обычным гражданам, которых выбрасывают из банков Испании и Франции и которые все чаще сталкиваются с преследованием идеологизированных чиновников Запада. Так, создатель фаст-фуда «Теремок» Гончаров сообщил о «беспрецедентно враждебном» отношении главного санитарного инспектора Нью-Йорка, остановившего развитие сети и вынудившего к июню 2018 закрыть рестораны.
С бухгалтерской точки зрения это выгодно, так как многие капиталы возвращаются в страну или не убегают из нее, а часть элиты вынужденно «национализируется».
В долгосрочном плане резко ограничивается сотрудничество с Западом на личном уровне, что ограничивает развитие России.
Финансовая блокада
Либералы сделали Россию зависимой от внешних займов. С 2004 года средства накапливались в бюджете (до 10 трлн. руб.), но вкладывались в западных конкурентов. Возникла «петля Кудрина»: лучшие российские компании были вынуждены брать взаймы на Западе свои средства, уплаченные России в виде налогов, вложенные государством в западные госбумаги и прокрутившиеся по его финансовой системе.
В результате внешний долг России вырос с 1 июля 2005 по 1 июля 2014 года в 3,3 раза: с 219,4 до 732,8 млрд долл. (с 26,7 до 35,5% ВВП — при пороговых 30% ВВП для экономик нашего типа).
Прекращение кредитования России Западом (сразу после воссоединения с Крымом, до санкций) — односторонний разрыв «петли Кудрина», но Россия лишь весной 2018 года сократила вложения в госбумаги США (с более чем 100 до 14,8 млрд долл.).
Уже в 2014 году не взятые бизнесом внешние займы составили около 40 млрд долл. В 2015-ом понадобилось восполнять 160 млрд долл. выпадающих займов
Сокращение притока капитала из-за санкций в 2014—2017 без учета влияния удешевления нефти — 280 млрд долл., в чистом выражении — 160−170 млрд долл. Это 4,4 и 2,5−2,7% ВВП, что неприятно, но не критично.
Российский бизнес выплачивает внешние долги из денег, предназначенных на развитие. Переориентация на кредиты Китая, стран Азии и Латинской Америки не удалась из-за сложности процедур, страха заемщиков перед санкциями и дороговизны.
К 1 октября 2018 года внешний долг РФ упал в 1,6 раза — до 467,1 млрд долл. (29,6% ВВП) — минимума с 1 июля 2010.
О внутреннем кредитовании экономики (тем более о праве бизнеса не платить кредиторам из введших санкции стран или об отмене патентного права в их отношении) нет и речи: это потребует ограничения финансовых, в том числе западных, спекуляций в России, что неприемлемо для либералов.
Угрозы ограничить расчеты в Visa и MasterCard прекратились после запуска карт «Мир», угрозы отключить от SWIFT — после создания внутренней межбанковской расчетной системы и активизации переговоров с Китаем об интеграции расчетных систем.
Затруднение приватизации (ее участникам надо доказывать, что бенефициарами не станут санкционные лица), учитывая ее грабительский и разрушительный характер, — благо для России.
Технологическая блокада
Максимальные угрозы связаны с ограничением не займов, а доступа к технологиям: эти санкции имеют отложенный эффект.
Летом-осенью 2014 года европейские поставщики работающих в России высокоточных станков внезапно прекращали поставки расходных материалов под нелепыми предлогами. Но выяснилось, что аналогичные станки можно купить в Японии, Южной Корее и, отчасти, Тайване, — и до истечения месяца, предусмотренного договорами, поставки возобновились.
Лишение России технологий добычи нефти на шельфе и в сложных условиях остановило многие выгодные при нефти дороже 60 долл/барр проекты (пример — «второй Самотлор» на шельфе Баренцева моря).
До 2020 года добыча нефти будет продолжать расти: основные проекты профинансированы. С 2020 эффект санкций начнет проявляться: добыча нефти может снизиться к уровню 2018 года на 5% к 2025 и на 10% к 2030 (правда, в 2015 году оценка была 15% от более низкого уровня 2015 года, и даже Кудрин признал, что до 2023−2024 годов Россия может не ощутить последствий ограничения технологий).
Ограничивается экспансия бизнеса РФ — вплоть до блокирования Google и Facebook аккаунтов СМИ, продвигающих российскую продукцию на рынки третьих стран, на время рекламной кампании — под самыми вздорными предлогами. Такие эффекты не учитываются, но их значение велико.
Пытка неопределенностью
Важнейший элемент санкционной войны против России — «психическая атака». Оба обесценения рубля в 2018 году (весной и осенью) связано с новыми санкциями США, незначимых содержательно, но вызывающих панику на рынке.
Ожидание санкций и обсуждение самых диких слухов разрушительнее прямых ограничений.
После победы демократов на выборах в Палату представителей эскалация агрессии против России стала внутриамериканским элитным консенсусом. Трамп применит минимум три меры из шести:
1) снижение уровня дипломатических отношений (символ);
2) блокирование международной финансовой помощи РФ (не актуально с 2000 года);
3) запрет для банков покупать наши госбумаги (при 9,4 трлн.руб. бюджетных резервов и профиците бюджета нестрашно, хотя может ослабить рубль до 15%);
4) запрет на экспорт из США в Россию (болезненно в части компьютерных программ, что потребует усилий, а также в части лекарств, что невероятно из-за сверхприбылей корпораций США);
5) запрет на импорт США (не коснется титана, космических двигателей и урана, а остальное неважно; в 2017 году экспорт товаров из России в США — 10,7 млрд долл., импорт — 12,5 млрд.: лишь 4% внешней торговли);
6) запрет на полеты «Аэрофлота» в США (Госдепартамент пообещал не применять, хотя это ничего не значит).
США грозят запретить 7 госбанкам РФ (80% активов) работать с долларами; к запрету могут присоединить Европу. Это потребует от государства быстрой реорганизации банковской системы, и изменения прозападной ориентации. За очищение от прозападных руководителей и нормализацию политики это приемлемая цена.
Элемент «психической атаки» — размытость формулировок санкций, что заставляет партнеров России самим применять их в расширенном виде, перестраховываясь. Это касается не только ухода инвесторов: с начала 2017 банки Китая ограничивают возможности российским гражданам и предприятиям даже открывать счета. Доходит до сложностей с обменом валюты у российских туристов в Китае.
Эффект от неявных санкций мало предсказуем, может превысить эффект от явных и при оставаться малозаметным.
* * *
Главный эффект санкций — Россия не создала образ привлекательного будущего. Она дискредитирована в общественном сознании Запада, во многом стала «токсичной страной». Но причина этого — не столько развязанная против нас холодная война, сколько пассивность российского государства, во многом управляемого «офшорной аристократией», в стиле Милошевича 1999 года.
Прозападные либералы во власти реализуют оскорбительные и не имеющие оправдания меры вроде повышения пенсионного возраста, ставок НДС, удорожания бензина. Подрывая легитимность власти, они готовят почву для госпереворота, — и это опаснее любых санкций.
