Алексей Арбатов: За этим порогом — не рай
Любое вооруженное столкновение между Россией и США с высокой долей вероятности перерастет в ядерную войну
Главный фактор, определяющий взгляды на будущую войну, в том числе и региональные конфликты с участием крупнейших держав, — ядерное оружие. Оно не просто изменило военную науку, оно буквально перевернуло все, в том числе стратегические отношения государств, международную политику и мировую экономику. Любое прямое столкновение между вооруженными силами России и США с высокой долей вероятности быстро перерастет в ядерную войну с катастрофическими последствиями для главных держав и остального мира. И тогда все новейшие изменения в военном искусстве, кажущиеся сегодня такими революционными, превратятся в ничего не значащие нюансы конца нашей цивилизации.
Преобладание в обычной войне великих держав имеет смысл лишь до тех пор, пока кто-то из них не возьмет на себя фатальную ответственность перевести войну на ядерный уровень. Что бы ни говорили теоретики современной войны, проигрывающая сторона все равно это сделает, может быть, ограниченным ударом, а другая ответит более массированным, а первая еще добавит — и так до массированного взаимного уничтожения. Если противоборствующие стороны не остановятся перед первым ударом с применением обычных средств на поражение — дальше все станции пролетят без остановок, это называется неконтролируемой эскалацией, и этот сценарий, видимо, недооценивается ни в Москве, ни в Вашингтоне. С американцами не надо воевать не потому, что мы проиграем в высокотехнологичной войне, а потому, что все вместе неотвратимо превратимся в «радиоактивную пыль».
Может быть, мы, россияне, после этого и «улетим в рай», но это вне сферы моей профессиональной компетенции, и во всяком случае, мне это не внушает никакого оптимизма.
Разумеется, американцы далеко обогнали Россию в части информационно-управляющих систем, обеспечивающих высочайшую координацию действий войск и высокоточного оружия на огромных пространствах, как минимум, в рамках региональных ТВД (театров военных действий), а в некоторых аспектах и в глобальном масштабе. Их развитие всецело опирается на непрерывно развивающуюся национальную элементную базу (в России она пока на невысоком уровне), миниатюризацию компьютеров, мощные информационные технологии. Это именно та сфера, в которой СССР тридцать лет назад проиграл экономическое соревнование и гонку вооружений. Мы в то время построили 60 000 танков, но не сумели сделать одного персонального компьютера.
Экономика России до сих пор не ориентирована на «хайтек».
Наше современное государство существует почти 30 лет. Это очень большой срок, за него послевоенные Германия и Япония восстали из руин и вышли в ряд мировых экономических и технологических лидеров. А Китай за такой же срок превратился во вторую глобальную сверхдержаву и догоняет США по всем параметрам. Россия, к сожалению, продолжает оставаться не инновационной, а экспортно-сырьевой государственно-монополистической экономикой. Такая экономика не стимулирует технический прогресс страны в целом, подпитывая и оборону, как это происходит на Западе. Она способна только «отстегивать» часть нефтегазовых доходов на «оборонку», как на изолированный остров, в надежде, что «наши ребята еще что-нибудь придумают».
Что касается тенденций, то они действительно расширяют сферу применения обычных вооружений. Но космос в театр военных действий пока не превращается, там оружия нет.
Человечество просто не дошло до такого этапа развития, и не стоит себя запугивать «звездными войнами».
Американские военные тоже любят подобные фантасмагории и путают (вместе с лоббистами военно-космической промышленности) своих политиков. Поэтому и Трамп (как 30 лет назад Рейган) вдруг для себя открыл, что космос превращается в новый ТВД.
Пока не превратится, успокойтесь. Все, чем располагают сейчас самые развитые страны мира, — спутниковые информационно-управляющие системы, в том числе военные и двойного назначения. И то, что у США 580 таких спутников, у Китая — 180, а у России — 140, говорит о том, кто кого опережает. А для боевых действий в космосе пока гораздо выгоднее с точки зрения соотношения стоимости-эффективности развивать вооружения наземного, морского и воздушного базирования. Они предназначены как для целей ПРО, так и для уничтожения военных спутников.
О недостатках наших вооруженных сил известно многое, и их несомненно надо обсуждать. То, что возврат от идеи объединенных командований к укрупненным военным округам — шаг в прошлое, это очевидно. Информационное обеспечение, сетецентрическое управление пока еще очень отстают, а упор по традиции делается на огневую мощь войск, эшелонированное построение группировок, включая как силы общего назначения, так и ядерный потенциал (чего стоят хотя бы новая тяжелая МБР «Сармат» или суперторпеда «Посейдон» с мультимегатонными ядерными зарядами).
Кстати, генерал Александр Цалко еще 20 лет назад писал, что с развитием высокоточных систем большой дальности само понятие непоражаемого тыла исчезло и рассчитывать на массовую мобилизацию и переброску на фронт резервов не приходится. Позднее возникло целое направление военной мысли, оперирующее термином «взаимопереплетение» (entanglement), нашедшее своих теоретиков и в России. Оно изучает возможности и последствия поражения значительной части ядерных сил и их информационно-управляющих объектов (кроме защищенных шахтных пусковых установок МБР и командных пунктов) неядерными системами большой дальности.
О гиперзвуковых средствах поражения в доктринальных и аналитических документах рассуждают последние несколько лет. Конечно, их развитие идет быстро. Если они подтвердят свою надежность и будут произведены в больших количествах, в обозримом будущем появится возможность нанести быстрый и тяжелый ущерб всем ядерным силам крупной страны, в том числе США и России. Они не только обеспечат прорыв любой ПРО, но отправят в утиль и концепцию ответно-встречного удара, которую в октябре в Сочи красноречиво описал президент России.
Кстати, подобный эффект принесет и развертывание новых американских ракет средней дальности — в случае краха договора Горбачева–Рейгана об их ликвидации, который в последние десять лет в России топтали все кому не лень.
Все это заметно снижает «порог», за которым последует применение ядерного оружия.
Парадоксальным образом локомотивом такого развития являются наиболее развитые в технологическом отношении страны, в первую очередь США, откуда исходят самые передовые технические проекты. Передовые страны задают тон и в хороших тенденциях, и в плохих, таково свойство научно-технического прогресса. Ведь концепцию стратегической стабильности, которую сегодня так превозносит руководство нашей страны, в конце 60-х годов сформулировал не кто иной как американский министр обороны того времени Роберт Макнамара. Из этой концепции потом выросло ограничение систем ПРО, весь процесс переговоров и соглашений по ОСВ, далее по СНВ. Но в тех же США была выдвинута и концепция ограниченной ядерной войны. Воплощая эту концепцию, в Европе в 60-е годы США сосредоточили 7000 тактических ядерных боеприпасов, а потом концепция избирательных ядерных ударов перебралась в сферу стратегических ядерных сил и планов их применения.
США давно уже — признанные мировые лидеры по развитию высокоточных стратегических систем, которые раскачали стратегический баланс и косвенно подорвали переговоры об ограничении вооружений. Мы же сегодня на отдельных направлениях перехватили эту пальму лидерства, например — по гиперзвуковым системам. Трамп этого надолго не допустит, он постарается вернуть приоритет Америке, там тоже хватает «ребят», которые все время что-то придумывают, а денег на порядок больше.
Ситуацию осложняет новая угроза, возможно, самая фундаментальная: военные и политические истеблишменты России и США уже реально допускают прямое столкновение своих армий и флотов. В начале холодной войны они устроили друг другу несколько «проб сил» и после Карибского кризиса октября 1962 года не на шутку испугались. В дальнейшем стали гораздо осторожнее, начали уважать друг друга как достойных противников, искать почву для профессионального взаимопонимания.
Нынешние военные двух стран друг друга не уважают, взаимно проявляют высокомерие и даже презрение. Заметим, безо всяких на то реальных оснований. Они теперь совершенно спокойно рассуждают о возможности войны. Даже ядерную войну, оказывается, можно оперативно вести и выиграть — без неприемлемых последствий. В прошлом при обмене массированными ударами взорвалось бы три с лишним миллиона ядерных бомб в «хиросимском эквиваленте», а теперь, после глубоких сокращении ядерных арсеналов — «всего-навсего» (!?) 100 тысяч.
Пришло новое поколение, которое не помнит и не хочет знать того опыта, не пережило тяжелейшего психологического стресса кризисных ситуаций. Мало того, что умерло поколение, помнившее ужасы Второй мировой войны — со сцены теперь уходит и поколение прошлой холодной войны, пережившее ее жестокие испытания и научившееся находить взаимоприемлемые решения самых сложных проблем.
Порой кажется, что нынешние руководители великих держав и их советники, отвечающие за безопасность своих государств и всего мира, считают себя первыми людьми на этом свете, как будто до них тут никто не жил. Они ничего не помнят и ничему не научились, вновь и вновь «наступают на грабли», которые набивали шишки их предшественникам, и выдвигают идеи, многократно обсуждавшиеся и отвергнутые до них.
Одновременно мировая общественность занята чем угодно, но только не новой угрозой войны.
Сегодня для Европы важнее всего Brexit и миграция, для США — стена с Мексикой и торговые тарифы, для России — Керченский пролив. Между тем опасность войны растет не по сценарию сорокалетней давности — это качественно другая и более сложная угроза, но она очень серьезна и вполне реальна. Военное столкновение РФ и США может в любой момент произойти в Сирии, на Балтике, в Арктике, вокруг Украины, о чем мировая политика и общественность периодически забывают.
Эти проблемы, безусловно, необходимо обсуждать. Но главное условие такой дискуссии — наличие разных, но компетентных мнений, излагаемых понятным аудитории языком и не оторванных от здравого смысла.
