Федор Лукьянов: Без паники, но серьезно
К ежегодной Мюнхенской конференции по безопасности принято относиться как к барометру атмосферы в самом влиятельном сообществе мира. В этом качестве она, пожалуй, действительно полезна, хотя интеллектуальных прорывов в столице Баварии давно не случалось. Уже несколько лет доклады констатируют кризис либерального порядка и возвращение великодержавной конкуренции.
Еще пару лет назад сторонники либерального мирового порядка вели себя самоуверенно. Мол, реальной альтернативы ему все равно нет, ибо ничего более разумного человечество не придумает. Сейчас комментаторы соревнуются в мрачных описаниях. Они сводят воедино злонамеренную деятельность глобальных «ревизионистов» (Китай и Россия) и изменение общественно-политической атмосферы внутри стран Запада (подъем популизма). Все вместе (возможно — в результате сговора) грозит погрузить мир в хаос минувших столетий. Прекращение договора по ракетам средней и меньшей дальности и конец всей системы соглашений в области контроля над вооружениями добавляют алармизма — призраки ядерной гонки будоражат Европу.
Запад охвачен иррациональным страхом. В его основе — не собственная слабость, ведь о ней говорить смешно, глядя на совокупный военный, экономический и информационный потенциал западного мира. Она происходит от растерянности, что все пошло не так, как ожидали. Что именно? «Конца истории» не произошло. Универсальной для всех модели развития не получилось. Гегемону бросил вызов претендент. Интересы государств никуда не делись и остались разными. Общественные настроения внутри стран, подобно маятнику, качаются из стороны в сторону.
Но что в этом неожиданного или противоестественного? Такое веками происходило в международных отношениях, приводило к потрясениям, но постепенно человечество училось их избегать или минимизировать. В конце двадцатого века почему-то решили, что теперь все будет по-другому и прежние навыки больше не нужны, потому что появилась панацея. А теперь выяснилось, что ее нет. Тривиально. Но нет оснований для паники. Надо принять как данность, что наступила новая фаза глобального развития, когда многие принципы взаимодействия придется вырабатывать заново. Тогда перспективы предстанут нерадужными, но вполне контролируемыми.
Проблема мирового политического мышления в том, что оно по инерции продолжает подход двадцатого века, проецирует тогдашние понятия и категории на нынешнюю реальность. Либеральный мировой порядок стал продуктом ожесточенной идеологической конкуренции, в которой победу одержало западное сообщество. Наследием чего стало понятие «правильная сторона истории» — термин не раз употреблялся ведущими западными политиками при оценке международных событий и процессов.
Такой образ антиисторичен, ибо у истории заведомо не может быть сторон — она целостна и неразрывна. Либеральный взгляд превратился после «холодной войны» в подобие марксизма с его догмой о неуклонном направлении развития человечества. Только Ленин и Троцкий говорили о неизбежности мировой социалистической революции, а Фукуяма увидел другую цель, но тоже универсальную для всех.
Однако глобализация сыграла злую шутку. Она сделала мировую политику поистине всеобъемлющей, то есть расширила число акторов.
Предполагалось, что новые державы и силы по мере будут осваивать «правильную» модель, но этого не происходило. Все больше стран включались в глобальную экономику и — что еще важнее — политику, но они не становились однородными и единомыслящими. В итоге мир глобален, взаимосвязан, но сохранил все многообразие интересов и самобытных политических культур и представлений. И это никак не вписывается в универсалистское понимание «конца истории» и торжества ее «правильной стороны», потому что понимание правильности не стало всеобщим.
Исторически естественный процесс роста новых сил всегда вызывает трения, вплоть до пресловутой «ловушки Фукидида», о которой все вспомнили недавно благодаря книге Грэма Эллисона об американо-китайских отношениях. Это рискованно, но преодолимо в рамках аккуратного и продуманного реалистического подхода. Сегодня классическая дилемма усугубляется двумя обстоятельствами. Во-первых, на мировой доске слишком много игроков. Во-вторых, доминирующая держава и ее союзники по-прежнему исходят не просто из превосходства, а из безальтернативности собственной социально-политической и идеологической модели. Мешает фундаментальным договоренностям.
В мире глобальной политики, когда в нее вовлечены страны самой разной традиции и политической культуры, не может быть общепринятых представлений.
Но возможно общее понимание, что без кооперации с другими никто не в состоянии реализовать свой интерес. Россия никогда, даже в самые первые годы посткоммунистического развития, не принимала в полной мере принципы «либерального устройства». Однако внятной альтернативы Москва тоже никогда не формулировала, ограничиваясь общими пожеланиями многополярности.
Но многополярность сама по себе — не порядок и не рецепт, что
делать, чтобы добиться успеха. Пора перестать бороться «против», а
начать выступать «за», но за что-то конкретное и практически
необходимое.
