Федор Лукьянов: Иранский узел завязывается вновь
Российско-иранские отношения — сложный и комплексный феномен
Иран опять в центре внимания — к несчастью, негативного. Договоренность по ядерной программе окончательно приказывает долго жить. США и их самые близкие союзники (Израиль, страны Залива, Великобритания) обвинили Тегеран в диверсиях против поставок нефти на мировой рынок. Это очень серьезное обвинение, за которым, в принципе, могут последовать меры вплоть до военных. Впрочем, это раньше такие угрозы означали высокую вероятность их исполнения.
Теперь обесценилось все, и сам же Дональд Трамп быстро начал отыгрывать назад: мол, войны не хотим. В текущей администрации Белого дома вообще откровенных любителей воевать не заметно. Ни сам президент, ни его госсекретарь к категории воинов не относятся, в Пентагоне неразбериха — один и.о. министра ушел, другой пришел, но оба из бизнеса. Наиболее боевит Джон Болтон, он же скорее специализируется на санкциях и мерах давления, чем на вооруженных акциях. Что же касается профессионалов в минобороны и разведках, то они высказались еще при Буше-младшем: война с Ираном опасна и совершенно непредсказуема.
Так что войны ждать, скорее всего, не стоит, но дальнейшее нагнетание вокруг иранской темы неизбежно. Как к этому относиться России?
Российско-иранские отношения — сложный и комплексный феномен. Они уходят корнями в долгую историческую традицию, которая тоже многообразна — от тесного конструктивного взаимодействия до откровенной враждебности и конфликтов. Интересы сторон переплетены, однако далеко не во всем совпадают, особенно в региональной политике, будь то Каспийский регион или Ближний Восток. Но в последние годы все нагляднее проявляется определенный тип взаимозависимости: ни Россия, ни Иран (а к ним можно добавить и Турцию) не могут реализовать свои интересы без содействия (как минимум — отсутствия противодействия) другой стороны. Это звучит не очень пафосно, зато закладывает прочную и очень понятную базу для совместной работы.
Давление США на Иран — явление отнюдь не новое. За вычетом короткого периода после заключения того самого ядерного соглашения, которое теперь сходит на нет, Тегеран постоянно подвергался все более жестким санкциям. Россия никогда не была ни заводилой, ни правофланговым карательных мер, но участвовала в тех из них, которые проводились через ООН. Москва прилагала усилия к смягчению и конкретизации ограничений, однако саму по себе необходимость нажима на Тегеран из-за ядерного досье не отрицала. Такой подход России по понятным причинам неизменно вызывал досаду и даже гнев Ирана. Москва исходила из своего статуса государства, стоявшего у истоков Договора о нераспространении ядерного оружия, поэтому объяснить позицию было возможно. И именно такая позиция позволила России сыграть очень полезную роль в заключении того самого Совместного всеобъемлющего плана действий, который в 2015 году открыл дорогу к разрешению кризиса.
Сейчас США, наверняка, попытаются резко ужесточить санкционное давление на Иран, то есть вернуться к ситуации, как она была несколько лет назад. Вашингтон, естественно, заинтересован в том, чтобы Россия так или иначе участвовала в нажиме. Белый дом при Трампе не слишком обеспокоен международной легитимацией своих шагов, готов действовать сугубо односторонне, и все же попытка придать кампании против Ирана международный флер, провести ее через ООН, будет предпринята. Есть ли шанс на то, что Россия, как бывало прежде, пойдет на взаимодействие с США по этому вопросу?
Точно можно сказать, что нет. По двум причинам. Одна — концептуальная, одна — очень прагматичная.
Концептуальный мотив заключается в следующем. После того как администрация США демонстративно похоронила договоренность, над которой долго и очень тщательно работали лучшие дипломаты, которая не нарушалась участниками, отпадает главная причина прежней российской кооперативности. Говорить об ответственности за сохранение ДНЯО, когда крупнейшая ядерная страна перечеркнула всю предварительную работу на иранском направлении по сугубо собственным резонам, просто бессмысленно. Да и рациональные аргументы для Тегерана (как и для большинства других стран) найти крайне сложно.
Мотив прикладной связан с описанной выше региональной ситуацией. С 2015 года вовлеченность России в события на Ближнем Востоке была ограниченной, а иранская тема в значительной степени была частью более общей повестки отношений с Соединенными Штатами. Сейчас Россия — наиболее активный и весомый внешний игрок на ближневосточном поле, это важнейшая часть ее внешнеполитической деятельности, причем не только регионального, но и глобального масштаба. Иран — незаменимый партнер, рост напряженности в отношениях с ним чреват серьезными осложнениями в Сирии и вокруг. Это не означает, что Москва находится в полной зависимости от Тегерана, по конкретным вопросам все на Ближнем Востоке довольно успешно маневрируют. Скажем, России удавалось пару раз сопрягать интересы Ирана и Израиля, что само по себе почти чудо. Но ссориться с Тегераном только потому, что так удобнее Вашингтону, Россия, без сомнения, не станет.
Следующий вопрос — как строить отношения в неизбежно ухудшающейся обстановке? Это надо обсуждать, и как раз об этом — российско-иранский диалог Валдайского клуба, который пройдет через неделю. Но об этом в другой раз.
