Федор Лукьянов: Музейный артефакт
Во Франции ждут «Группу семи», и вдруг возродилась, казалось бы, закрытая уже тема «восьмерки». Судя по галантному общению президентов Франции и России в летней резиденции Макрона, Париж решил взять на себя роль флагмана в окончательной нормализации отношений с Москвой.
Президент США Дональд Трамп параллельно высказался о том, что надо бы восстановить «Большую восьмерку». Мол, если мы реально хотим решать мировые проблемы, то как тут без России обойтись. А потом CNN и вовсе сообщила, что Трамп с Макроном якобы договорились по телефону, что Путина пригласят на заседание в следующем году, когда группа соберется в США.
Конечно, слова и намерения могут быть любыми, в том числе и лукавыми. В то же время дежа-вю — норма мировой политики, она вообще, как показывает опыт, развивается по спирали. Тем не менее оживление образовалось немалое, так что стоит разобраться, что это значит и значит ли вообще?
Начнем с того, реалистично ли восстановление «Группы восьми»? Да, вполне. Конечно, старательно нарисованная на Западе картина России-Мордора во главе со зловещим Путиным-Сауроном, казалось бы, не способствует раскрытию объятий в сообщество «ведущих мировых демократий». Но политика на то и реальная, что гибкая и учитывает обстановку. Совет Европы уже показал, как при наличии политической воли невероятное вчера становится очевидным завтра. А обстановка такова, что Соединенные Штаты, а за ними со скрипом европейские союзники, перестраивают ряды для противостояния с Китаем.
Сложился консенсус, что именно Пекин будет основным оппонентом и угрозой на предстоящие десятилетия. Если так, то сложа руки наблюдать, как Россия и КНР налаживают тесные связи, ошибочно. И наиболее дальновидные из западных политических умов, вероятно, решили, что пора позвать Москву в клуб. Прежде всего чтобы отвлечь от «поворота на восток». В этом плане Трамп, который уже не в первый раз говорит о необходимости вернуть Россию, действует не как эксцентрик, а как вполне расчетливый стратег. Германия, Италия и Япония против не будут, а наиболее скептических (мягко скажем) Великобританию и Канаду убедят.
Следующий вопрос: а нужно ли это России? Желание или нежелание Москвы становится основным фактором. Глядя опять же на сюжет с ПАСЕ, можно сделать вывод, что если Россия ставит какую-то цель и прилагает усилия, то, как правило, цель достигается. В случае с Советом Европы было принято политическое решение, что эта организация России полезна и необходима. Результат достигнут.
А что с «Большой восьмеркой»? Сам по себе формат возник двадцать один год назад, когда президент России Борис Ельцин впервые официально участвовал в заседании, тогда оно проходило в Бирмингеме. Политический смысл не вызывал разночтений: Россию пригласили «авансом» (тогдашнее состояние страны не соответствовало критерию «ведущая промышленно развитая держава»), дабы поощрить прозападный курс и обозначить признание важности государства. Причем только обозначить, потому что далеко не все в Европе и США тогда были уверены в реальном весе России и ее перспективах, хотя и соглашались, что лучше иметь Москву «на борту». Но главное — присоединение России к «семерке», которого руководство страны очень добивалось, должно было стать фиксацией принадлежности к западному миру, доминирующей силы на глобальной арене.
Период пребывания в «восьмерке» с 1998 по 2014 год был временем определенного позиционирования России. Москва видела свою задачу в том, чтобы быть внутри «коллективного Запада». На первом этапе — встроиться как есть, на втором — попытаться превратить западноцентричную международную систему в более диверсифицированную, выступая в роли представителя «других». Не удалось ни первое, ни второе — в силу объективных причин. Кризис 2014 года, хоть и был вызван конкретной международно-политической коллизией, стал лишь формальной поворотной точкой, а не переломом, предпосылки копились к тому времени уже давно.
При новой «семерке» мировой контекст изменился очень существенно — опять-таки не разом, но в результате давно начавшейся трансформации, которая просто стала очевидной. И главное изменение даже не в том, что слабеет доминирование США/Запада, а среда становится более полифоничной. Как верно заметил коллега-международник Тимофей Бордачёв, мир больше не делился на The West and the Rest (Запад и остальные). Современная политика все больше не в том, чтобы сделать выбор, а в том, чтобы находить баланс, сочетать возможности и постоянно находить оптимальные конфигурации наиболее широкого взаимодействия. Те же, кто загоняют себя в обязывающие отношения, сами ограничивают свое пространство (кстати, весьма непростые отношения внутри западного клуба — подтверждение, что многие это понимают).
За идеей позвать Россию присоединиться к «семерке» мотив именно ограничительный — попытаться затормозить диверсификацию российской политики, сократить поле для маневра.
Поэтому, если такое приглашение действительно поступит от обворожительного Макрона или правдоруба Трампа, стоит от всей души поблагодарить и отказаться. «Восьмерка» — поучительный и ценный артефакт минувшей эпохи, так к ней и надо относиться. Помните, как у поэта Василия Жуковского: «Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были…»
