Александр Крамаренко: Брекзит: блеск и нищета политики
| РСМД
Решимость премьер-министра Бориса Джонсона выйти из Евросоюза 31 октября 2019 г. во что бы то ни стало дала свои результаты, и Брюссель, неоднократно заявлявший, что достигнутое в июле 2018 г. с Т. Мэй соглашение о выходе Великобритании из ЕС не подлежит вскрытию, вынужден был пойти на серьезные уступки.
В итоге переговорного марафона, когда в Брюсселе поняли, что с помощью парламентской оппозиции, оказавшейся в большинстве, им не удастся «остановить» БоДжо, 17 октября на саммите ЕС было одобрено новое соглашение.
Во-первых, оно решает проблему сохранения статус-кво на сухопутной границе Северной Ирландии посредством выхода всей страны из Таможенного союза (ТС) ЕС уже сразу по его вступлении в силу. В то время как прежнее соглашение фактически на неопределенное время удерживало Лондон в ТС под предлогом соблюдения открытого (без физического контроля) режима этой границы, предусмотренного Белфастским соглашением 1998 года. Ценой такого решения стало то, что таможенная граница в части перемещения товаров между Великобританией и ЕС (поскольку Ирландия остается в Союзе) будет проходить по Ирландскому морю. В принципе это подрывает единство страны и становится шагом к объединению острова, каковым, собственно, было и само Белфастское соглашение. Ольстерские юнионисты (Демократическая юнионистская партия – ДЮП), от поддержки 10 депутатов которых зависело консервативное правительство меньшинства, выступили против, отказав Джонсону в поддержке на всех этапах продвижения Соглашения в Парламенте. Их не устроило и то, что режим границы подлежит пересмотру каждые 4 года (законодательной) Ассамблеей Северной Ирландии, что фактически дает право вето партиям, представляющим католическую общину, прежде всего Шинн Фейн. Но поскольку к оппозиции перебежал 21 член консервативной фракции (главным образом, члены кабинета Мэй), правительство смогло пренебречь мнением ДЮП: снявши голову, по волосам не плачут. Те из тори, кто связывал свою позицию с позицией юнионистов, вынуждены были задуматься, насколько стоит играть будущим всей страны, рискуя затягиванием неопределенности и самим выходом из ЕС.
Во-вторых, выход из ТС позволяет Лондону заключать торговые соглашения с третьими странами — одна из фундаментальных целей Брекзита, без чего он терял всякий экономический смысл. В-третьих, из текста Соглашения в Политическую декларацию, которая не является юридически обязывающей, перенесено положение о «равных условиях конкуренции» в будущем, т.е. по завершении переходного периода 31 декабря 2020 г., в части стандартов социально-экономической и природоохранной политики и связанного с ними налогообложения. Другими словами, размывается обязательство Лондона не понижать налоги на бизнес как средства «выживания в новых условиях», а попросту конкурентной борьбы.
Переход большинства к оппозиции и её отказ пойти на новые выборы, либо просто вынести правительству вотум недоверия поставили всю конституционную систему правления в стране с ног на голову, что сказалось на последующем развитии событий и одновременно определило пределы такого развития, когда Парламент не может управлять страной, а может лишь позволить себе помыкать премьером, «удерживая его в заложниках на Даунинг-стрит».
По требованию парламентской оппозиции Джонсон пошел на то, чтобы прежде чем будет голосоваться само Соглашение, состоялось голосование по законопроекту о Соглашении (порядка 100 страниц). В своем втором чтении (первое — его публикация) 22 октября оно получило большинство голосов: 329 против 299, причем «за» голосовали 25 независимых, большая часть из которых – перебежчики-тори, и 19 лейбористов, представляющих округа в промышленных районах Средней и Северной Англии, которые на референдуме 2016 года голосовали за Брекзит. Это стало несомненным достижением Джонсона, так как Соглашение Мэй было трижды провалено в Палате общин. Но стремясь выполнить свое обещание выйти из ЕС 31 октября, премьер потребовал, чтобы на третье чтение было отведено три дня или он снимет его с голосования. Голосование по этому вопросу было проиграно: 308 против 322. Поддержи правительство 10 депутатов от ДЮП (это ставит крест на отношениях Джонсона с юнионистами) или 9 бывших министров кабинета Мэй (обычная для консервативной верхушки мстительность по отношению к успешному лидеру), и Джонсон мог бы сдержать свое обещание стране.
Это, возможно, последнее унижение его не сломало, и он заявил, что отзывает законопроект и будет ставить на голосование вопрос о проведении досрочных выборов 12 декабря, если ЕС в ответ на переданный по требованию Парламента в Брюссель запрос о продлении срока пребывания страны в Союзе до 31 января следующего года примет решение о таком трехмесячном продлении. Любопытно, что Джонсон не стал «бодаться» с Парламентом (суд мог признать его отказ незаконными, но не имеет полномочий его заставить поступить таким образом) и направил ксерокопию текста такого письма (из Закона Бенна) без своей подписи с сопроводительным письмом одного из высокопоставленных сотрудников Форин офиса. Параллельно он направил свое письмо, в котором указал на нежелательность такого продления, которое «нанесло бы ущерб интересам Великобритании и самого ЕС и нашим отношениям». Оказавшись в сложной ситуации двоевластия в Лондоне, ЕС все же решил 28 октября на уровне лидеров положительно ответить на такое «обращение Великобритании», при том что выход может состояться и раньше, как только Соглашение будет одобрено британским Парламентом (и затем Европарламентом).
Такое голосование состоялось в тот же день. По действующему Закону о фиксированном сроке полномочий Парламента для решения о проведении досрочных выборов требуется квалифицированное большинство в две трети голосов, которое правительству получить не удалось. Тогда правительство, пользуясь гибкостью конституционного порядка, заточенного на обеспечение управляемости в стране, 29 октября провело голосование простой, лапидарной резолюции, требующей для своего прохождения большинство в один голос. На этот раз Джонсона ждал триумф: 438 «за» при 20 «против». К тому времени, сознавая неизбежность «прочистки» всей системы управления, впавшей в дисфункцию, о своей поддержке новых выборов заявили либдемы и шотландские националисты (ШНП), что дало повод лейбористам говорить о «предательстве» дела оппозиции. Накануне повторного голосования «сломался» и лидер ЛП Дж. Корбин: иначе партия выглядела бы как нежелающая предстать на суд электората. Хулиганство в форме попытки лейбористов внести поправку о предоставлении права голоса 16- и 17-летним не прошло — её просто не поставили на голосование.
Выборы пройдут 12 декабря (впервые в канун Рождества после 1923 года). С 6 ноября Парламент будет распущен. Поскольку первое голосование не дало положительного результата, правительство не вернуло законопроект о Соглашении на обсуждение в Парламент на стадии третьего чтения. В отличие от Оливера Кромвеля Джонсону не пришлось прибегать к силе, чтобы избавиться от неугодного Парламента. Он измотал оппозицию, которая исчерпала все варианты обструкции, выставив её в качестве антинациональной и антидемократической силы, находящейся в сговоре с Брюсселем, и сумел перешагнуть через дату 31 октября. Решающую роль сыграли сила воли и принципиальная и потому нравственная позиция о необходимости добиться выполнения мандата референдума 2016 года во что бы то ни стало — как точки отсчета новой главы в истории страны и условия «залечивания ран» в расколотом обществе. Поэтому в принципе верны сравнения некоторых политологов Джонсона с Черчиллем, только с поправкой на карнавальную эпоху в западной политике, требующую неординарных личностей, готовых широко шагать по отжившим смыслам и предрассудкам элит и умеющим восстановить контакт с замордованным политкорректностью электоратом. Хорошо, когда такой человек найдется в истеблишменте, как это случилось с Трампом и Джонсоном у англосаксов.
Беспрецедентная в новейшей истории страны ситуация не дает оснований с уверенностью судить о возможном исходе выборов. Но популярность тори на уровне 40% традиционно обеспечивала большинство в мажоритарной системе. Джонсон вернул в партию 10 перебежчиков, включая внука Черчилля Н. Соумса: теперь они могут баллотироваться как консерваторы. Вне партии остались «твердые» противники Джонсона, включая бывшего министра финансов Ф.Хэммонда и такого ветерана партии, как Кеннет Кларк. Джонсон, который не стал рисковать продвижением Соглашения в нынешнем составе Палаты общин, поскольку соответствующий законопроект могли обставить неприемлемыми поправками, в том числе о проведении повторного референдума и членстве в Таможенном союзе ЕС, обещал «жесткую борьбу» на выборах и выход из ЕС к Новому году в случае победы консерваторов.
Из оппозиции хуже всего обстоят дела у лейбористов: их рейтинг — 26%. Партия расколота не только по линии сторонники Корбина, стремящиеся её вернуть к социал-демократическим корням, — приверженцы «нового лейборизма» Т.Блэйра, которые не прочь избавиться от Корбина даже ценой поражения на выборах. Многие из числа их традиционного электората голосовали за Брекзит. 29 октября половина фракции ЛП голосовали против или воздержались. Поэтому другие партии могут отнять у лейбористов эти голоса: либо Партия Брекзита Н. Фараджа, а её рейтинг — уже 11% (для тех, кто не может переступить через себя и голосовать за тори), либо либдемы (18%), позиционирующие себя как единственную силу, способную остановить Брекзит. ШНП подает выборы как голосование за проведение повторного референдума о независимости Шотландии (в принципе они могут повторить свой успех 2015 года и получить практически все места от своего региона; другое дело, что шотландцы народ прагматичный и еще посмотрят, как пойдут дела в Великобритании и по ту сторону Ла Манша).
Разумеется, происходящее в Великобритании несет в себе уроки для всей западной политики, особенно в части опасности игнорирования элитами «молчаливого большинства». Но важны и те выводы об элементах общности между Великобританией и Россией, которые наконец начинают делать британские политологи. Процитирую ведущего политобозревателя «Файненшл таймс» Г. Ракмана, который на днях в своем анализе, озаглавленном «Соединенное Королевство и Россия – странная парочка Европы», писал: «Урок состоит в том, что страны, которые на протяжении веков были ведущими европейскими державами, вряд ли просто сойдут со сцены (drift into irrelevance). С их интересами надо считаться. Если же этого нельзя сделать, то им придется противостоять. В любом случае европейская конструкция, из которой исключены Британия и Россия, вряд ли сможет быть устойчивой и безопасной». Автор напоминает, что наши обе страны, находясь на противоположных концах Европы, далеко не случайно сообща выступали против Наполеона и были союзниками в двух мировых войнах. Он также предупреждает ЕС против попыток «отжать» Лондон на новых переговорах о будущем их отношений.
Кстати, вскоре после того, как Джонсон переехал на Даунинг-стрит, Скотланд-ярд заявил об отсутствии свидетельств о причастности российской власти к «делу Скрипалей». Неужели дело дошло до восстановления прежней геополитической конструкции в Евроатлантике, по отношению к которой холодная война была всего лишь временной аберрацией? «Разденут» ли Британию, как развалился СССР? Или все же просто что-то неладно в Европе без России?
