Пост-пандемический мир
Аналитики всех стран считают ежедневно заболевших и умерших от пандемии COVID — 19 и, одновременно, строят в своем воображении пост — пандемический мир.
Се творю всё новое
(Откр. 21:5)
Нельзя не согласиться с популярным сейчас израильским историком и философом Ювалем Харари в том, что «многие краткосрочные чрезвычайные меры станут неотъемлемой частью жизни. Это природа чрезвычайных ситуаций. Они ускоряют исторические процессы. Решения, которые в обычное время могут занять годы обсуждений, принимаются за считанные часы» (Financial Times, 20.03.2020 ).
Всеобщее закрытие границ, школ и университетов, предприятий и публичных служб, равно как и запрет на собрания, стало для стран Запада серьёзным испытанием. Французский исследователь Тьерри Мейсан вообще посчитал, что пройдёт несколько месяцев, и Запад перестанет быть тем, чем он был до пандемии (Мир после пандемии. Voltairnet, 17.03.2020).
Думается, что это, мягко говоря, преувеличение.
Свобода как перманентное чувство человека или свобода от COVID -19 ?
Тьерри Мейсан исходит из того, что «пандемия коронавируса, прежде всего, изменяет наше понимание Свободы. Той свободы, которая была положена в основу создания Соединённых Штатов. Согласно их собственной концепции, у свободы не может быть ограничений. В остальном мире считается, что Свобода не может быть безграничной. Следовательно, нельзя быть свободным, не определив границ. Американский образ жизни оказывал существенное влияние на весь мир, но сегодня он под запретом из-за пандемии».
На наш взгляд, в такой логике происходит подмена понятий. Пандемия не отменяет перманентное чувство Свободы, присущее каждому человеку. Речь идет о свободе мыслить, творить, выбирать и многое другое. Она временно ограничивает свободу передвижений, занятий определенными видами деятельности так же, как в случаях войн, стихийных бедствий. Причем, эти временные ограничения не связаны с политическими режимами тех или иных стран. И в этом смысле Запад, несмотря на все негативные последствия пандемии, останется тем же Западом, как он был до неё.
В этой же связи, по нашему мнению, завышены опасения Харари о том, что в борьбе с эпидемией коронавируса несколько правительств уже внедрили новые инструменты электронного наблюдения. Наиболее заметный случай — Китай. Тщательно отслеживая смартфоны людей, используя сотни миллионов распознающих лицо камер и обязывая людей проверять и сообщать о температуре своего тела и состоянии здоровья, китайские власти могут не только быстро выявлять подозреваемых носителей коронавируса, но также отслеживать их движения и идентифицировать любого, с кем они вступили в контакт. Ряд мобильных приложений предупреждает граждан об их близости к инфицированным пациентам.
Теперь правительства могут полагаться на повсеместно распространенные датчики и мощные алгоритмы, а не на сообщения агентов. Эта технология не ограничивается Восточной Азией. В США, Израиле, ряде государств ЕС и России уже используют технологию наблюдения, обычно предназначенную для борьбы с террористами, для отслеживания случаев заболевания коронавирусом.
Харари боится того, что в последние годы и правительства, и корпорации используют все более сложные технологии для отслеживания, мониторинга и манипулирования людьми. «Если мы не будем осторожны, — пишет Харари — эпидемия, может стать важным водоразделом в истории эпиднадзора. Не только потому, что это могло бы развернуть средства массового надзора в странах, которые до сих пор их отвергли, но даже в большей степени потому, что оно означает резкий переход от наблюдения «за кожей» к «под кожей»».
Одна из проблем, с которыми мы сталкиваемся при разработке надзора, считает Харари, заключается в том, что никто из нас не знает точно, как глубоко нас контролируют и как это возрастёт в ближайшие годы. Технология видеонаблюдения развивается с бешеной скоростью, и то, что 10 лет назад казалось научной фантастикой, сегодня является старой новостью.
В качестве мысленного эксперимента Харари предлагает рассмотреть гипотетическое правительство, которое требует, чтобы каждый гражданин носил биометрический браслет, который контролирует температуру тела и частоту сердечных сокращений 24 часа в сутки. Полученные данные накапливаются и анализируются правительственными алгоритмами. Алгоритмы будут знать, что вы больны еще до того, как узнаете об этом, и они также будут знать, где вы были и с кем вы встречались. Цепи инфекции могут быть резко укорочены, а то и вовсе сокращены. Такая система может остановить эпидемию в течение нескольких дней. Звучит замечательно, правда? Недостатком, по мнению Харари, является, конечно, то, что это придаст легитимность ужасающей (?? — В.О.) новой системе наблюдения.
Ужас, с точки зрения Харари, заключается в том, что, если наблюдающий знает, например, что человек нажал на ссылку Fox News, а не на ссылку CNN, это может рассказать ему о политических взглядах человека и, возможно, даже о его личности.
«Если корпорации и правительства, — пишет Харари, — начнут массово собирать наши биометрические данные, они смогут узнать нас гораздо лучше, чем мы сами. И тогда они смогут не только предсказать наши чувства, но и манипулировать нашими чувствами и продавать нам все, что захотят — будь то продукт или политик».
Хочется задать Харари вопрос: причем здесь пандемия? И пост — пандемический мир? Эта цифровая реальность существовала и без пандемии. Цифровая прозрачность людей — реальность ХХI века. Пандемия не привнесла ничего нового. Просто инструмент наблюдения показал свою полезность с точки зрения защиты людей от опасного вируса. Когда пандемия будет подавлена, тот же Западный мир вновь введёт ограничения на использование инструментов электронного наблюдения.
Суть Западного пост — пандемического мира останется прежней, но многие его параметры, конечно, изменятся.
Обозреватель Barron’s Рашма Кападия называет ряд факторов, которые следует учесть.
Глобализация будет ещё более затруднена
Путешествия по всему миру были приостановлены. Страны также начинают устанавливать барьеры, в том числе экспортные ограничения на столь необходимые предметы медицинского назначения. «Чрезвычайная ситуация в области общественного здравоохранения также усугубила геополитическую рецессию, поскольку США не проявляют особой заинтересованности в поддержке международного реагирования, а Китай стремится использовать вакуум. В более широком смысле, пандемия вынудила все страны смотреть в себя, ускоряя как этот спад, так и процесс деглобализации», — пишут президент Eurasia Group Ян Бреммер и председатель Клифф Купчан в обновленном своём отчете об основных рисках.
Глобальная координация рушится
Хотя правительства вмешались, чтобы справиться с кризисом в области здравоохранения и экономики, они не работают вместе, что резко контрастирует с 2008-2009 гг. В своем блоге в начале прошлой недели управляющий директор МВФ Кристалина Георгиева написала, что аргумент в пользу «скоординированного и синхронизированного глобального бюджетного стимулирования» с каждым часом усиливается. Во время кризиса, писала она, фискальные стимулы для стран G-20 равнялись примерно 2% ВВП или более 900 млрд. долл.
Эскалация американо-китайской холодной войны
Официальные лица США обвиняют Китай в возникновении пандемии коронавируса и опасаются, что МВФ использует чрезвычайные средства для погашения долгов стран перед Китаем в рамках Инициативы «Один пояс и один путь», в то время как Китай пытается укрепить доброжелательность после блокировки вируса на самых ранних стадиях, предоставляя финансовую и медицинскую помощь в другие страны. Eurasia Group видит напряженность, ставящую под угрозу торговлю на первом этапе. «Растёт вероятность того, что когда пандемия коронавируса закончится, США и Китай вступят в новую холодную войну», — пишет Eurasia Group.
Больше поляризации
Поскольку работники сферы труда не могут работать так же легко, как работники из дома, и отменили занятия в школах, что усиливает давление на бедные семьи и семьи с одним родителем, Eurasia Group усугубляет классовую напряжённость, которая ещё больше раздувается из-за возможных сбоев в связи с доступом к медицинской помощи.
Более сильный европейский фронт
Европейские правительства опоздали, чтобы отреагировать на вспышку пандемии, что заставляет Европейский Союз действовать более сплочённо. Увеличение трансатлантических напряжений может быть впереди, особенно в связи с тем, что США ввели ограничения на поездки в Европу. Если ЕС успешно справится со вспышкой, это может привести к более независимой геополитической политике, но если регион впадет в более глубокий и продолжительный, чем ожидалось, экономический спад, то, по мнению Евразийской группы, он рискует «потерянным десятилетием».
Деньги — это главное
Компании, которые полагались на дешёвое финансирование, вероятно, рухнут, поскольку ликвидность иссякнет. Несколько привилегированных компаний с сильными балансовыми отчётами смогут извлечь выгоду из реальных неорганических возможностей, которые возникают, когда цены дешевы. Производитель предметов роскоши Kering (KER.France) — среди таких брендов, как Gucci — Yum China (YUMC) и китайская компания по производству жилья Huazhu Group (HTHT) — примеры того, как сильные компании, которые могут выдержать огромный стресс в своих секторах, во время вспышки пандемии смогли снизить потребительские расходы, занять долю рынка и повысят прибыльность после того, как кризис утихнет.
Слои перемен
В 90-х годах Стюарт Брэнд, редактор каталога «Вся Земля» и один из основателей Фонда «Долгое время», предложил концепцию «слоев перемен». Например, здание заполнено эфемерными объектами, такими как еда и мебель, которые регулярно перемещаются или заменяются. Но у этого также есть системы, такие как отопление и водопровод, которые должны поддерживаться или заменяться каждые десять лет или около того, и структурная основа, которая может прослужить столетие или больше.
Исследователи Центра международного сотрудничества Нью-Йоркского университета Дэвид Стивен и Алекс Эванс полагают, что финансовый кризис 2008 года имел три слоя изменений согласно концепции Брэнда (World Politics Review, 25.03.2020).
Первый слой — неотложная чрезвычайная ситуация — длился пару лет. Первоначально, когда ликвидность исчезла, было много самоуспокоенности. Весной 2007 года Доминик Стросс-Кан, тогдашний глава МВФ, сказал группе национальных и международных лидеров, что худшее уже позади. Lehman Brothers рухнул через шесть месяцев.
Но после медленного старта политики начали действовать. В конечном итоге мировая экономика была спасена от коллапса.
Второй уровень изменений — как результат первоначальных последствий — возник более постепенно, так как давление долгового кризиса еврозоны замедлилось, и реакция международного сообщества на него была гораздо менее эффективной. Глобальные меры были раздроблены, поскольку правительства еврозоны ссорились между собой и с МВФ. Кризис не был взят под контроль до середины 2012 года, когда Марио Драги, тогдашний глава Европейского центрального банка, дал свое знаменитое обещание, что банк сделает «всё, что нужно, чтобы сохранить евро». Обычные люди сильно пострадали от мер жёсткой экономии, введённых в ответ на кризис, равно как и учреждения. и критически важная национальная инфраструктура. Греция, например, увидела «постепенное разрушение системы общественного здравоохранения», лишив страну её устойчивости к следующему шоку. Страна очень уязвима сейчас, когда пришёл COVID-19.
Но это был третий и самый медленный слой изменений после кризиса 2008 года, который нанёс самый коварный и самый постоянный ущерб, поскольку доверие к правительствам рухнуло, политика стала все более поляризованной, а основа для глобальных коллективных действий была подорвана. Здесь было почти нулевое глобальное действие, дающее популистам свободу действий, поскольку правительства, традиционные политические партии и международные институты засунули свои головы глубоко в песок.
Слои перемен COVID-19
Дэвид Стивен и Алекс Эванс полагают, что по мере того, как нынешняя пандемия накрывает мир, появляются три аналогичных слоя.
Первый — это чрезвычайная ситуация в области общественного здравоохранения, которая может продлиться два года. Вирус будет оставаться угрозой до тех пор, пока не будет разработана вакцина, поэтому страны пытаются «сгладить кривую» новых инфекций и сохранить свои системы здравоохранения на плаву.
Важно, насколько быстро вакцина может быть протестирована, изготовлена и широко распространена; как быстро новое поколение методов лечения может снизить смертность от вируса; и можно ли использовать тестирование контактов для замены общей блокировки более целенаправленными и менее разрушительными ограничениями.
Тогда возникают последствия второго слоя пандемии. Все уже увидели, как быстро инфекционное заболевание может разрушить финансовые рынки. Более того, мы столкнемся с непредсказуемым взаимодействием между вспышкой COVID-19 и нашей реакцией на другие глобальные проблемы, такие как потоки беженцев, горячие точки конфликта или изменение климата. В частности, бомба замедленного действия тикает в «забытых местах» мира — лагерях беженцев, тюрьмах (здесь уже были отмечены волнения и беспорядки), трущобах и тому подобное. Когда люди плотно сконцентрированы вместе, вирусы распространяются быстро, и болезнь может усугубляться множеством уже существующих аномалий здоровья. Помощь самым кризисным группам будет приходить медленно, с обоснованными опасениями, что официальный ответ усугубит формы дискриминации и, в худшем случае, приведет к серьезным нарушениям прав человека.
Ещё более опасна замедленная социальная чрезвычайная ситуация, которая будет развиваться в ближайшие годы и против которой у государственных структур мало средств защиты.
Правительства ряда европейских государств вступили в этот кризис с уже истощёнными уровнями доверия и поляризацией их обществ. У них также отмечается нехватка финансовых средств, чтобы инвестировать в эффективные ответные меры, поскольку государственные финансы находятся в гораздо худшем состоянии, чем в преддверии шока 2008 года. Высокий уровень корпоративного и бытового долга еще более усугубляет уязвимость многих стран.
Чрезвычайная ситуация в области общественного здравоохранения
Общие глобальные ответные меры предоставляют правительствам прикрытие, которое им необходимо принять, и поддерживают болезненные решения общественного здравоохранения. Например, в условиях карантинного положения Италии в настоящее время широко распространена поддержка радикального сокращения свободы передвижения со стороны населения и различных политических групп. Но эту поддержку будет трудно получать постоянного на высоком уровне, если люди будут заперты дома на месяц или более. Политики получат гораздо больше шансов на поддержку своих шагов, если смогут показать, что действуют в тесном контакте с группой правительств-единомышленников.
Коллективные действия также необходимы для устранения барьеров на пути разработки, производства и справедливого распределения вакцины. Международные цепочки поставок должны быть поставлены на военную основу, чтобы производить поставки, необходимые от масок до вентиляторов, для лечения быстро растущего числа пациентов, нуждающихся в интенсивной терапии.
Время от времени могут быть необходимы формы нормирования, учитывая панические настроения в некоторых странах, особенно в США и Великобритании. Как и в военное время, это возможность для правительств призвать к справедливым жертвам, а для людей — присоединиться к идее «справедливых долей» — формирования чувства коллективной ответственности и укрепления приверженности общему благу.
Экономические шоки
Правительства уже запустили первую из многих волн фискального стимулирования. Это будет наиболее эффективно, если они будут действовать сообща и направлять свои ресурсы тем, кто в этом больше всего нуждается. Мир сталкивается с потрясением спроса, а не кризисом ликвидности или предложения, который может быть решен только путем оказания помощи работникам и представителям среднего класса, а не элитам, которые несоразмерно выиграли от количественного смягчения, которое помогло вывести мир из глобального финансового кризиса.
Многие отрасли мировой экономики потребуют помощи, и сейчас начинается волна национализации. Работая вместе, правительства могут принять меры, при которых акционеры и кредиторы несут большую часть нагрузки, а государственные средства используются для того, чтобы люди были платежеспособными и возвращали их к работе, как только это будет безопасно. Нельзя допускать всплеск выселений и повторных захватов, как это было в предыдущих кризисах.
Дэвид Стивен и Алекс Эванс считают, что правительства не должны повторять ошибки 2008 года и позволять нарваться на народный гнев. Поскольку глобальная гуманитарная система уже стоит на коленях из-за беспрецедентного спроса, срочно потребуется вливание ресурсов. Организации и учреждения, занимающиеся вопросами развития, уже должны перестроиться на будущее, в котором меньше развивающихся стран смогут выжить благодаря экономическому росту, обусловленному экспортом. Прежде всего, надо выйти за рамки простой риторики о построении более равных обществ. Исторически война часто приводила к резкому сокращению неравенства, поскольку богатые платят более высокую долю налогов, а правительства вмешиваются таким образом, чтобы отрезать кусок пирога, взятого инвесторами. В связи с предупреждением министра финансов США Стивена Мнучина о том, что 20 процентов американцев могут вскоре оказаться безработными, необходимы денежные переводы в краткосрочной перспективе и основной доход в среднесрочной перспективе. Прощение долга также следует учитывать. Первоначально эти меры могут быть оплачены за счет государственных займов, но в конечном итоге богатым придется оплачивать большую часть счета, а бремя налогообложения переходит от труда к богатству. В противном случае, неизбежно, что сам современный капитализм будет все больше подвергаться сомнению.
Позиция Дэвида Стивена и Алекса Эванса в сравнении с расчетами других аналитиков выглядит излишне оптимистично. Например, известный американский экономист Нуриэль Рубини полагает, что для глобальной экономики шок, вызванный COVID-19, оказался более быстрым и жёстким, чем мировой финансовый кризис 2008 года (МФК) и даже Великая депрессия. В тех двух случаях фондовые рынки упали на 50% (или больше), кредитные рынки были заморожены, начались массовые банкротства, уровень безработицы подскочил выше 10%, а ВВП в годовом исчислении сократился на 10% или более. Однако потребовалось три года, чтобы всё это произошло. А в нынешнем кризисе такие же ужасающие макроэкономические и финансовые события материализовались в течение трёх недель (Project Syndicate, 24.03.2020).
В начале марта фондовый рынок США всего за 15 дней свалился на «медвежью» территорию (спад на 20% относительно пикового уровня) — это самый быстрый обвал в истории. А сегодня рынки упали уже на 35%, кредитные рынки начали барахлить, а кредитные спреды (например, для мусорных облигаций) подскочили до уровней 2008 года. Даже ведущие финансовые компании, например, Goldman Sachs, JP Morgan и Morgan Stanley, ожидают, что ВВП США сократится на 6% в первом квартале (в годовом исчислении) и на 24-30% во втором. Министр финансов США Стивен Мнучин предупредил, что уровень безработицы может взлететь выше 20% (это вдвое выше максимального уровня во время кризиса 2008 года).
Иными словами, все составляющие совокупного спроса — потребление, капитальные расходы, экспорт — оказались в состоянии беспрецедентного свободного падения. Большинство утешающих себя комментаторов ожидали резкого V-образного спада, когда ВВП быстро снижается в одном квартале, а затем быстро восстанавливается в следующем. Однако сейчас уже должно быть понятно, что кризис, вызванный COVID-19, это нечто совершенно иное. Происходящее сейчас сжатие экономики не выглядят как V-образное, U-образное (медленное восстановление) или L-образное (резкий спад, за которым следует стагнация). Оно выглядит как I: вертикальная линия, демонстрирующая падение финансовых рынков и реальной экономики.
Даже во время Великой депрессии и Второй мировой войны основная часть экономической деятельности не прекращалась так буквально, как это происходит сегодня в Китае, США и Европе. Наилучшим сценарием станет спад, который (с точки зрения снижения кумулятивного глобального ВВП) будет намного более суровым, чем кризис 2008 года, однако недолгим, что позволит вернуться к позитивным темпам роста уже к четвёртому кварталу нынешнего года. В этом случае рынки начнут восстанавливаться, как только появится свет в конце тоннеля.
Но такой наилучший сценарий, по мнению Рубини, возможен лишь при определённых условиях. Во-первых, США, Европа и другие серьёзно пострадавшие страны должны будут заняться массовым тестированием и отслеживанием COVID-19, а также его лечением; вводить обязательные карантины и всё закрывать, как это сделал Китай. А учитывая, что на разработку и массовое производство вакцины может потребоваться 18 месяцев, в крупных масштабах надо будет применять антивирусные препараты и другие лекарства.
Во-вторых, монетарные власти, которые менее чем за месяц сделали больше, чем они сделали за три года после МФК, должны продолжать использовать нетрадиционные меры для борьбы с кризисом. В числе этих мер: нулевые или отрицательные процентные ставки; расширение информирования о дальнейших намерениях; количественное смягчение; кредитное смягчение (покупка частных активов) с целью поддержать банки, фонды денежного рынка и даже крупные корпорации (с помощью механизмов покупки коммерческих бумаг и корпоративных облигаций). Кроме того, ФРС США уже расширяет международные линии валютных свопов, чтобы решить проблему огромного дефицита долларовой ликвидности на глобальных рынках, однако сегодня нам нужно больше механизмов, призванных стимулировать банки кредитовать неликвидные, но всё ещё платежеспособные малые и средние предприятия.
В-третьих, правительствам надо применять масштабные бюджетные стимулы, в том числе так называемые «деньги с вертолёта» — прямые денежные выплаты домохозяйствам. Судя по размерам экономического шока, дефицит бюджета в развитых странах необходимо увеличить с нынешних 2-3% ВВП примерно до 10% или выше. Лишь у центральных правительств имеется достаточно крупный и сильный финансовый баланс, чтобы предотвратить коллапс частного сектора.
Однако все эти интервенции, проводимые за счёт увеличения бюджетного дефицита, по мнению Рубини, должны быть полностью монетизированными. Если они будут осуществляться с помощью стандартного госдолга, тогда процентные ставки резко возрастут, а восстановление экономики окажется задушено в колыбели. В нынешних обстоятельствах меры, которые уже давно предлагают левацкие экономисты, принадлежащие к школе Современной монетарной теории, в том числе раздача «денег с вертолёта», превращаются в мейнстрим.
Однако для наилучшего сценария плохо, что действия системы здравоохранения в развитых странах пока что весьма далеки от того, что нужно для сдерживания пандемии, а обсуждаемые сейчас бюджетные меры не являются ни достаточно крупными, ни достаточно быстрыми, чтобы обеспечить условия для своевременного восстановления ( за исключением США, где приняты решения о триллионных вливаниях в экономику страны — В.О.). И поэтому, считает Рубини, риск начала новой Великой депрессии (причём гораздо более глубокой, чем сам оригинал, то есть Ещё Более Великой депрессии) увеличивается с каждым днём.
Если пандемия не будет остановлена, экономика и рынки во всём мире продолжат свободное падение. Однако даже в случае, если пандемию удастся более или менее сдержать, экономика, тем не менее, может так и не начать расти до конца 2020 года. Дело в том, считает, что к концу года весьма вероятно начало нового вирусного сезона с новыми мутациями, а терапия, на которую сегодня многие рассчитывают, может оказаться менее эффективной, чем ожидалось. В результате, экономика вновь начнёт сжиматься, а рынки снова рухнут.
Восстановление надежды и сплоченности
Вернёмся к эссе Дэвида Стивена и Алекса Эванса. Особое значение они придают сохранению демократии в пост-пандемическом мире. Демократии, по их мнению, не могут позволить себе почувствовать, что авторитарные правительства лучше справились с задачей подавления пандемии.
Они весьма обеспокоены тем, что Китай уже противопоставляет свою решительную реакцию на вспышку COVID-19 с ошибкой демократических систем. Китайские СМИ в настоящее время хвалят президента Си Цзиньпина с похвалой за спасение нации, в то время как посольства страны начали глобальную пропагандистскую кампанию, целью которой является отрицать, что вирус возник в её границах.
Система здравоохранения Китая может предложить ценный опыт и, конечно, по мнению американских исследователей, должна восприниматься как партнер. Но демократические правительства должны создавать модели, которые соответствуют их собственным ценностям, борясь с пандемией не только с согласия своих граждан, но и при активном участии всех слоев общества.
Это означает, что лидеры гражданского общества, религиозных объединений, молодежных организаций и предприятий, по мнению Дэвида Стивена и Алекса Эванса, с самого начала должны быть в центре реагирования на чрезвычайные ситуации. Глобальный бизнес может помочь, создав новые стандарты для эффективной виртуальной работы; наращивание производства продуктов, спасающих жизнь, что уже пытается сделать группа руководителей, созванная Всемирным экономическим форумом; разработка планов по защите рабочих мест в отраслях, которые могут быть уничтожены в результате пандемии.
Компании, работающие в социальных сетях, и новостные организации будут играть особенно важную роль в формировании представлений о причинах возникновения пандемии, особенно когда речь идет о противодействии распространению дезинформации и теории заговора на их платформах.
Массовые организации мобилизуются в внушительных количествах и должны финансироваться, чтобы они могли быть наиболее эффективными в защите уязвимых, предоставляя виртуальные услуги, предлагая психосоциальную поддержку в борьбе с одиночеством и приступая к тяжелой работе по восстановлению устойчивости на уровне сообщества.
Правительства должны также расширить свой опыт общения. Очень немногие задумываются о необходимости прислушиваться к людям и сообществам во время кризиса.
Наконец, предлагается начать смягчать последствия пандемии между поколениями и обновлять социальный завет между старыми и молодыми. Мир закрылся, чтобы защитить своих пожилых людей.
На наш взгляд, предлагаемые американскими исследователями меры выглядят на уровне первомайских лозунгов. При этом, вряд ли стоит примитивизировать проблему и сводить ее к банальному сравнению демократии и авторитаризма. В самых разных ответных мерах на национальном уровне на пандемию раскрылась фундаментальную важность эффективного управления независимо от типа режима. Демократические Италия и Испания потерпели крах, в то время как демократические Южная Корея, Тайвань и Сингапур со смешанным режимами показали систему действий, способных на ранних стадиях жестко противостоять развитию пандемии.
Следующие шаги
В 2008 и 2009 годах была проведена серия чрезвычайных встреч на высшем уровне в быстрой последовательности для решения глобального финансового кризиса. В современном мире, хотя коллективные действия не следует воспринимать как должное, ожидается, что, как и в 2008 году, правительствам удастся собраться вместе для координации ответных мер и что это приведет к улучшению доступности материалов, необходимых для предотвращения инфекций и лечения больных.
Также следует ожидать, что новые методы лечения станут доступными — возможно, быстрее, чем ожидалось — и надеяться, что вакцина будет доступна и широко распространена в течение к концу 2022 года. Массовое тестирование также может позволить перейти от общей блокировки к более целевым ограничениям.
Но, как и в 2008 году, срочное, скорее всего, вытеснит важное. Поэтому важно создать пространство для планирования среднесрочных и долгосрочных задач, указанных выше, и немедленно приступить к разработке вариантов действий после того, как пандемия будет взята под контроль.
В сетевом мире потребуются новые формы сотрудничества, которые полностью стирают грань между государством и негосударственными субъектами.
Дэвид Стивен и Алекс Эванс заключают своё эссе словами: «Мы все должны решить, считать ли мы себя отдельными островами или частью «Большого Мы», который понимает и действует на основе нашей необратимой взаимозависимости. По мере приближения других глобальных кризисов это испытание, в котором мы не можем позволить себе потерпеть неудачу».
Здесь с ними нельзя не согласиться.
Исходя из комплекса сложностей и противоречий во мнениях аналитиков различных стран, все они полагают, что вирус будет блокирован, экономика восстановлена и жизнь пойдёт своим чередом, пусть и с большими изменениями. И это всё можно назвать оптимистичным сценарием. На это надеются люди нашей Планеты. Но никто не застрахован от крупных военных и социальных конфликтов в период борьбы с пандемией, от стихийных бедствий и крупных катастроф. Тогда может возникнуть апокалиптический сценарий. И, куда качнётся История, неизвестно!
