РЕДЖЕП ЭРДОГАН НА РУССКОМ МИННОМ ПОЛЕ
Российский Совет по международным делам
Каждый новый шаг Эрдогана может оказаться роковым для отношений с Владимиром Путиным
Аналитики, журналисты и блогеры любят сравнивать нынешних руководителей России и Турции. Действительно, многие параллели буквально напрашиваются. Реджеп Тайип Эрдоган, как и Владимир Путин, не в восторге от западных либеральных принципов и сильно разочарован в опыте сотрудничества своей страны с Европой. Как первый, так и второй проповедует «традиционные ценности», опирается на «глубинный народ» и поощряет «религиозное возрождение». Оба предельно жестко отстаивают свои позиции на международной арене и готовы не только бросить вызов своим многочисленным внешним оппонентам, но и, в случае необходимости, — пойти наперекор доминирующему в мире общественному мнению.
Уже одна эта идейная и поведенческая схожесть двух лидеров, очевидная близость их взглядов на современный мир и его перспективы должны содействовать сближению Москвы и Анкары. Помимо этого, у России и Турции объективно много общих или совпадающих интересов. Две страны удачно дополняют друг друга в самых разных областях — от энергетики до туризма, от транспорта и логистики до военно-технических наработок.
Тем не менее двусторонние отношения остаются хрупкими и противоречивыми. Россия и Турция одновременно выступают и как компаньоны, и как конкуренты, а в некоторых случаях — и как прямые противники друг друга. Уровень доверия между двумя национальными лидерами едва ли можно считать высоким — если Путин и Эрдоган вообще доверяют кому-либо из зарубежных партнеров. Периодические трения, споры и недоразумения между Москвой и Анкарой активно раздуваются третьими странами, многие из которых отнюдь не заинтересованы в том, чтобы ситуативное российско-турецкое взаимодействие приобрело характер устойчивого стратегического партнерства.
Хрупкость этого взаимодействия была наглядно продемонстрирована пять лет назад — после того, как в небе над турецко-сирийской границей был сбит российский Су-24. В какой-то момент страны оказались на грани прямого военного столкновения, и потребовалось около полугода для восстановления полноценного диалога. А в начале нынешнего года похожая ситуация сложилась уже непосредственно на земле Сирии, когда в Анкаре начали обвинять Москву в непосредственной причастности к гибели десятков турецких военных в провинции Идлиб.
И в первом, и во втором случае обе стороны нашли в себе политическую волю вовремя остановиться, не переступать красной черты, за которой вполне могла бы начаться неконтролируемая эскалация с непредсказуемыми последствиями. К сожалению, опасность очередного обострения турецко-российских отношений по-прежнему велика. Логика и динамика нынешней турецкой внешней политики снова и снова подталкивают Реджепа Эрдогана к минному полю, на котором каждый шаг может оказаться роковым для отношений с Владимиром Путиным. Мины на этом поле очень разные — по своей конструкции, по мощности заряда, по особенностям маскировки, но любая из них способна привести к непреднамеренной эскалации и надолго разрушать партнерские отношения Анкары и Москвы. Перечислим некоторые из возможных внешнеполитических шагов турецкого руководства, способных спровоцировать острый кризис в отношениях с Россией.
Вмешательство в карабахский конфликт. Наверное, никого не должно удивлять то обстоятельство, что на протяжении всех трех десятилетий армяно-азербайджанского противостояния Анкара твердо и недвусмысленно поддерживала Баку. Но одно дело — политическая и дипломатическая поддержка союзника в ситуации, когда конфликт заморожен, и совсем другое — масштабная военная помощь во время горячей стадии конфликта. Такая помощь резко меняет баланс сил воюющих сторон, порождает у союзника иллюзии относительно возможности быстро решить проблему Карабаха военным путем и, соответственно, затрудняет достижение любых договоренностей о прекращении боевых действий.
Эскалация в Ливии. Турция была и остается одним из ведущих внешних игроков в ливийской гражданской войне. Именно турецкое вмешательство в свое время не позволило маршалу Халифе Хафтару захватить Триполи. Но если Турция продолжит идти по пути интернационализации ливийского конфликта путем наращивания своего военного присутствия в Ливии, добиваясь «полной и окончательной» победы сил Фаиза Саранжа над его многочисленными оппонентами на востоке и юге страны, у Анкары будут возникать все более серьёзные проблемы. И не только с Россией, но и с многими другими странами, так или иначе вовлеченных в ливийский кризис, — начиная от Египта и заканчивая Францией.
Попустительство террористам в Идлибе. За два года Турция не смогла выполнить в полном объеме Сочинские договоренности по Идлибу: обеспечить вывод сил террористических группировок и тяжелого вооружения из буферной зоны. Надежды на то, что Анкаре удастся каким-то образом «перевоспитать» или хотя бы «приручить» исламских фундаменталистов в Идлибе, остаются эфемерными. Если террористы, используя турецкое присутствие в Идлибе как прикрытие, будут использовать эту территорию как плацдарм для активных действий против сил Башара Асада и российской военной инфраструктуры в Сирии, начало нового российско-турецкого кризиса — всего лишь вопрос времени.
Операции против курдов на севере Сирии. Не удивительно, что у России и Турции разное отношение к сирийским курдам и к их желательной роли в будущем сирийском государстве. Пока эти разногласия удается сдерживать, «соглашаясь не соглашаться». Но возможное развертывание Турцией новых масштабных операций против курдов на севере Сирии неизбежно повлечет за собой ускоренное формирование альянса между курдами и сирийским правительством, причем это сближение, несомненно, будет поддержано (а возможно — даже энергично простимулировано) Россией. Результатом может оказаться прямое столкновение Дамаска с Анкарой на севере со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для российско-турецких отношений.
Обострение противостояния с Грецией. Российско-греческие отношения сегодня переживают не самые лучшие времена, но представляется крайне маловероятным, чтобы в нынешнем турецко-греческом территориальном споре Москва заняла сторону Анкары, а не Афин. Тем более, что на данный момент по вопросам разграничения экономических зон в Средиземном море Турция противостоит не только Греции, но практически всем партнерам и друзьям России в Восточном Средиземноморье. «Греческий вопрос», помноженный на беспокоящую Москву активность Турции в Ливии, способен стать еще одним «спусковым крючком» нового кризиса в российско-турецких отношениях.
Расширение военно-технического сотрудничества с Украиной. С 2014 г. между Россией и Турцией всегда сохранялись принципиальные разногласия относительно Украины и Крыма. Москве пришлось так или иначе смириться с тем, что Анкара не признает российский статус Крыма и не откажется от претензий на роль «защитника» крымских татар. Однако происходящее расширение военно-политического сотрудничества Анкары с Киевом — особенно в виде поставок современных турецких беспилотников, которые Киев при необходимости сможет эффективно использовать на востоке Украины — станет весьма существенным раздражающим фактором для Москвы. Не менее чувствительными будут попытки Анкары лоббировать украинские интересы внутри НАТО.
Агрессивное продвижение идей пантюркизма в России. В Москве никогда до конца не исчезали страхи относительно возможного «турецкого проникновения» в преимущественно мусульманские и тюркоязычные регионы Северного Кавказа и Поволжья. Но сегодня эти страхи получили дополнительные основания в виде существенного усиления роли ислама во внутренней политике Эрдогана (символическая иллюстрация этого процесса — недавнее изменение статуса Айя-Софии в Стамбуле). Многие в России полагают, что современная Турция все дальше отходит от принципов светского государства Кемаля Ататюрка, а потому продвижение пантюркизма Анкарой будет все более тесно переплетаться с продвижением политического ислама, представляя собой прямой вызов национальной безопасности и даже территориальному единству России.
Все вышесказанное не означает, что по минному полю сегодня шагает только президент Турции Реджеп Эрдоган. У президента России Владимира Путина есть аналогичное минное поле на турецком направлении внешней политики. Наверное, любой турецкий политик или эксперт мог бы легко ответить на список российских претензий к Анкаре еще более длинным списком турецких претензий к Москве. Претензий, от которых нельзя просто отмахнуться. Россия, надо честно признать, не всегда с должным пониманием, деликатностью и тактом подходила к базовым международным интересам Турции.
Да, в нынешней турецкой элите существуют влиятельные антироссийские силы, настраивающие общественное сознание в стране против Москвы. Но и в России не полностью преодолены традиционные антитурецкие воззрения и предрассудки, настойчиво подогреваемые многочисленными противниками сближения с Анкарой. В либеральных кругах как России, так и Турции распространены упрощенные и негативные восприятия другой стороны как воплощения социальной архаики, неудавшейся экономической модернизации и политического регресса.
Здесь есть над чем задуматься. И не только дипломатам и военным, но также независимым аналитикам и активистам гражданского общества. В любом случае ставки в российско-турецкой игре очень велики — и не только собственно для России и Турции, но и для многих близлежащих регионов мира, где Москва и Анкара продвигают свои, далеко не всегда совпадающие интересы — от Центральной Азии до Северной Африки включительно.
