«НАСКОЛЬКО Я ПОНИМАЮ, ПО НАШЕМУ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВУ ПРИВИВКА — ДЕЛО ДОБРОВОЛЬНОЕ»
«Уверен, что ограничения одновременно с мерами поддержки, получат поддержку большинства населения»
М.Курников — Сегодня своим особым мнением будет делиться политик Владимир Рыжков. Здравствуйте!
В.Рыжков — Здравствуйте!
М.Курников — А, в том числе, ваши вопросы буду задавать я, Максим Курников. И начну я с того, что агентство «Рейтер» сообщает, что якобы сотрудников госструктур принуждают делать прививку от коронавируса. Ну, что вот они клевещут на нас всё время?
В.Рыжков — Я видел сегодня скриншоты в социальных сетях московских медиков, которые говорят, что они принуждают, и что они будут в этой связи увольняться. Если таких свидетельство будет много людей, которые публично будут об этом говорить, то тогда это беззаконие, потому что никто не может принудить гражданина. Насколько я понимаю, по нашему законодательству прививка — дело добровольное. И даже есть такое антипрививочное движение, которое я всецело осуждаю, которое пользуется законодательством и своим правом отказываться от прививки.
Поэтому, если есть принуждение, я предлагаю людям не увольняться, а писать иск в суд на свое начальство больничное, либо на Мосгорздрав или, если это касается школ, то на начальников по системе образования, потому что это беззаконие. Люди вправе отказаться от прививки.
М.Курников — А как вы, в том числе, как человек, имеющий законодательный опыт, можете посмотреть на перспективы того, что просто внесут закон. Как, на, летчики, которые летают в Африку, должны делать прививку от малярии. И то же самое: хочешь преподавать — только с прививкой.
В.Рыжков — Это интересный вопрос. Я вот сходу скажу, что, на мой взгляд, Максим, это нарушит Конституцию. Хотя у нас уже сейчас сотни законов прямо нарушают Конституцию, но это будет еще один закон, который нарушит Конституцию, потому что Конституция гарантирует каждому, то есть и мне, Владимиру Рыжкову и вам, Максиму Курникову право на жизнь, на здоровье, достоинство и так далее. Это означает, что если гражданин считает, что прививка повредит его здоровью — а именно так считают антипрививочники, они полагают, что от прививок больше вреда, чем больше, — то он на основании прямой нормы Конституции вправе отказаться от ущерба своему здоровью.
Поэтому, видимо, и не принимается такой закон у нас и нигде в мире не принимается такой закон. Потому что, если гражданин считает, что это угроза его здоровью — а я напомню, что у нас по Конституции источник власти — народ, а народ — это совокупность граждан, то есть источник власти — каждый гражданин, в том числе, Максим, и мы с вами источник власти, и мы с вами частичка суверена, мы суверен, суверен не Путин, не Собянин, мы с вами суверены, — если суверен говорит, что «это вредит моему здоровью, я отказываюсь», то кто вправе его заставить? Это очень важно понять, что законодатель не вправе ставить свою волю выше, чем волю суверена. Депутаты Государственной думы, члены Совета Федерации, избранные нами, они не могут ставить свою волю выше воли народа, выраженную в Конституции.
Поэтому закон, который принуждает людей ставить прививку, антиконституционен, а значит, он неправовой и он не может применяться, если он будет принят, в Российской Федерации.
М.Курников — Владимир Александрович, но тут же понуждают к хорошему: к безопасности, к здоровью.
В.Рыжков — А кто решает, что есть хорошее, а что нет.
М.Курников — Ученые. Говорят, 95% эффективность.
В.Рыжков — Вот в случае с прививкой это исключительно вопрос доверия. Общество доверяет, либо не доверяет. И оно вправе либо оказать доверие прививке «Спутник V», либо отказать в доверии. Это такой плебисцит прививке, такой референдум по прививке. Вот вы всё никак меня не спросите, буду я прививаться или нет.
М.Курников — А это следующий вопрос, конечно.
В.Рыжков — А я сразу скажу: а я вот не готов сегодня. В данном случае я же гражданин, хоть и в «Особом мнении», но я обычный гражданин. И я чего-то такое читал про эту прививку. Я читал, что статья в самом авторитетном американском журнале про эту прививку вызвала вопросы у других специалистов. Они нашли там какие-то несоответствия. Я в этом ничего не понимаю, но если специалисты задают вопросы по этой прививке, то я, соответственно, тоже начинаю сомневаться.
Поэтому я говорю так. Я, в принципе, радуюсь, что у нас есть такая прививка. А Попова говорит, что у нас штук 10 скоро будет, то есть мы скоро весь мир опередим по количеству прививок. Но у меня пока достаточного уровня доверия к этой прививке нет. Потому что есть мнение специалистов, что что-то там не то. Я пока не готов.
М.Курников — А если вам кто-нибудь из знакомых привезет из-за границы этот Pfizer или там что-нибудь и скажет: «на!»?..
В.Рыжков — Да, Pfizer я доверяю больше, потому что, я так понимаю, что через пару недель — я сегодня, Максим, об этом читал — Европейское медицинское агентство Евросоюза, которое дает разрешение, сертификацию, они готовятся ей дать лицензию на то, что ее можно использовать. 40 миллионов штук уже Великобритания заказала. По-моему, 100 миллионов доз, Америка, зафрахтовали США, и 200 миллионов доз зафрахтовал сам Евросоюз. Вот к Европейскому агентству у меня выше доверие, чем к нашему.
М.Курников — Почему?
В.Рыжков — Ну, потому что обманывают всё время. Обманывают по любому поводу. Обманывают по выборам — фальсифицируют. Обманывают по смертности от ковида, обманывают по Навальному. Но если врут каждый день по любому поводу, то почему вдруг случайно не соврут по прививкам? Я не верю. У меня нет доверия к нашим государственным органам, в том числе, по прививке.
Я с марта не был на «Эхе», Максим, с марта соблюдаю все предписания…
М.Курников — Физически не приходили к нам в редакцию.
В.Рыжков — Ношу маску, избегаю контактов, веду себя как законопослушный и боязливый гражданин, который не хочет заболеть. Я надеюсь, что я дождусь, когда либо наша прививка получит признание международное, в том числе, европейское признание, тогда у меня будет выше уровень доверия… Но я не представляю себе, как мне привезут Pfizer. В чем ее надо вести? Как сделать минус 70 в багажном отделении Airbus 320, я не знаю. Это маловероятно.
По всей видимости мне придется ждать у моря погоды, когда… не знаю, чего, но буду ждать.
М.Курников — А почему вы не допускаете, что это просто недобросовестная конкуренция, что они специально так говорят о нашей вакцине, потому что сегодня вакцина — это символ борьбы за какое-то первенство, политическое, в том числе, в мире.
В.Рыжков — Вопрос задают ведь не политики по этой вакцине. И вопросы задают не в Pfizer, а вопросы задают вирусологи или кто там занимается этим. У ученых есть этика. Им-то какой мотив подрывать авторитет нашей вакцины? Они задают на их птичьем языке, который я вообще не понимаю, вопросы нашим специалистам, на которые те отвечают их же птичьим языком. Я не понимаю ни то, что одни спрашивают, ни то, что другие отвечают. Но это не имеет никакого отношения к конкуренции, потому что это разговор ученых с учеными, понимаете?
М.Курников — А почему вы не думаете, что и ученые могут быть вовлечены в политические какие-то вещи? Ведь у нас ученые говорят, что у нас 95%, но вы им почему-то не доверяете. У них что, этики нет?
В.Рыжков — Ну, вы знаете, боюсь, что у многих нет. Потому что вспомните этого главврача омской больницы, он же там весь изоврался. Как его, Мураховский фамилия, по-моему. Он же весь изоврался. А ведь он же наверняка, когда заканчивал мединститут, давал клятву Гиппократа. И, тем не менее, изоврался.
Поэтому нет, к сожалению. И наши ведь ученые очень тесно связаны с государством, поэтому, к сожалению, эта коррозия лжи очень глубоко расползлась и доверия нет.
В том, что я говорю, главный термин, вы заметили, доверие, да? Вакцина — это доверие, прививка — это доверие. Вот я, например, в этом году укололся от гриппа в Москве. Прививке от гриппа я доверяю, я укололся. А за год до этого я еще по программе диспансеризации в Москве уколол всё, что мне предложили: корь, коклюш, дифтерию, гепатит Я говорю: «А что-нибудь еще есть?» Они говорят: «Нет, вы всё укололи, что можно».
М.Курников — Вот на кого все прививки ушли.
В.Рыжков — Да. Меня кололи в эту руку и в эту руку. Я говорю: «А давайте сразу все 8». Они говорят: «Нет, все 8 нельзя. Можно только по две штуки». То есть этим я доверяю прививкам, потому что они старые, они надежные. Они проверенные. Я доверяю, что если мне колют от коклюша, я верю, что мне что-то от коклюша вкололи. А вот со «Спутником V» у меня такого доверия, к сожалению, нет.
Я понимаю людей, которые отказываются, я призываю людей, которых заставляют, предавать это гласности и не увольняться, а подавать в суды, потому что по действующему российскому законодательству никого не вправе они заставить колоть вакцпну, если он этого не хочет. Увольняться не надо.
М.Курников — А как вы думаете, люди, которые простые сотрудники, которым говорят: «Иди и колись», кого они в этом винят, если им что-то не нравится? Это потом отражается на выборах, например? Как-то отношение к себе они чувствуют или они привыкли уже к такому отношению?
В.Рыжков — Да, я боюсь, что привыкли. И у нас этот фатализм… Кстати, у меня Салтыков-Щедрин за головой — 9 томов.
М.Курников — Подтверждаю.
В.Рыжков — У него очень много на эту тему. Он все равно приводит русские поговорки на эту тему: «Уши выше бровей не растут», «Плетью обуха не перешибешь». Он очень много берет русских пословиц, показывающих очень глубокие архетипы нашей культуры массовой, связанные с пассивностью, с неверием, с апатией. Какая-то часть идет в протест на выборах, а какая-то часть вообще уйдет с выборов, к сожалению, то есть станет еще более апатичной.
Поэтому я и призываю к действую. Если вас заставляют — предайте гласности. А если вы предали гласности и вас начали увольнять — идите в суд.
М.Курников — А вы прекрасно знаете, что и на выборах так же работают. Гонят люди на выборы. Они анонимно готовы написать эсэмэску нам в эфир. А давайте скажите по своим именем — ан нет! Откуда это, почему это?
В.Рыжков — Ну вот — Салтыков-Щедрин — почему. Он писал во второй половине XIX века, а сейчас начало XXI века, и всё то же самое. Почему? Как сказали бы американцы, это вопрос на миллион долларов.
М.Курников — А почему вдруг в Беларуси — бац! — и всё перевернулось?
В.Рыжков — Ну, в Беларуси, там несколько причин, которые отличают их от нас. во-первых, они поближе к Европе физически. И, например, если кто-то был в Вильнюсе на выходных… Я как то раз попал в Вильнюс на выходные, еще до карантина, естественно. И там толпы белорусов. Там 100 километров, по-моему, от Минска до Вильнюса. Они туда едут…
М.Курников — Да, но при этом, Владимир Александрович, когда приезжаешь в Минск, такое ощущение, что дальше от Европы, чем ближе и по духу, в том числе.
В.Рыжков — И да и нет. Потому что если у вас массово народ ездит в Вильнюс и так разговаривает и видит свободу, если у вас огромные связи с Польшей, если у вас на западе Беларуси есть польское меньшинство с другим немножко менталитетом, и в целом Европа ближе, и она культурно ближе, физически ближе, и я думаю, что процент белорусов, которые ездят за границу, если брать долю населения, намного больше, чем в России.
В России все-таки подавляющее большинство наших граждан за границу не ездит и никогда не была даже за границей. Поэтому, мне кажется, эта близость к Европе играет большую роль. И она сыграла большую роль, что в целом белорусское гражданское общество посильнее нашего, как мы видим сейчас в эти последние месяцы.
М.Курников — Так было, так есть и так будет всегда?
В.Рыжков — Ну, география имеет значение, конечно. А будет ли так всегда… Слушайте, кто бы мог представить, что рухнет Российская империя? Она исчезла. Кто бы мог представить, что исчезнет Советский Союз? А он уже покоится 30 лет, с 1991-го года в 2021-м году будет 30 лет, как распался Советский Союз. Я как историк скажу, что, конечно, ничего нет неизменного. И Путин не вечен, и авторитаризм у нас не вечен…
М.Курников — Ну, что вы такое говорите — Путин не вечен…
В.Рыжков — Другой вопрос: что потом будет и будет ли Россия? И до чего доведет авторитаризм Россию, и какие внутри авторитаризма возникнут неразрешимые противоречия, которые в свое время развалили Российскую империю и развалили Советский Союз? Об этом же мало говорят, редко говорят. А они накапливаются.
М.Курников — Я просто пытаюсь понять, откуда такой слепое доверие всему, что говорят на Западе? Почему вы так доверяете их оценке, в том числе, нашей вакцины настолько больше, чем нашей?
В.Рыжков — А почему вы решили, что у меня слепое доверие?
М.Курников — Ну, я специально утрирую, чтобы вы меня разубеждали.
В.Рыжков — А я специально утрирую ваше утрирование. Я вообще уже взрослый человек и стараюсь слепо не доверять. Ну. только вам, наверное, слепо доверяю, а так больше никому не доверяю слепо.
М.Курников — Как там: «Никому нельзя доверять, даже себе. Мне — можно».
В.Рыжков — Да, как Мюллер. Вы знаете, я стараюсь руководствоваться призывом Эммануила Канта жить собственным умом. И когда я говорю, что я больше доверяю Европейскому медицинскому агентству, которое зарегистрирует скоро эту вакцину Pfizer, я просто знаю, как устроен Евросоюз. И я знаю, как устроены у них органы власти. И я знаю степень их подотчетности, я знаю степень их прозрачности. И я знаю степень стандартов их бюрократии. И я знаю, как работает европейская пресса. И я знаю, как работают те же конкуренты, которые, если у Pfizer что-то было не так, они бы из них кишки давно выпустили, понимаете, Максим?
Поэтому, когда я говорю, что у меня больше доверия к их оценкам, чем к нашим, потому что я знаю, как у нас устроено, и я знаю, как у них устроено, и я знаю, что у них система контроля, ответственности и, в том числе, профессиональной этики гораздо выше, чем у нас. Поэтому, как вы заметили, это нельзя отнести к разряду слепого доверия. Я бы этот отнес к разряду знания, профессионального знания о том, как у нас устроено и того, как у них устроено. Поэтому увольте меня, Максим, от ваших дружеских упреков в слепом доверии. Речь идет не о доверии, а о знании.
М.Курников — Раз уж вы о Евросоюзе заговорили. Дело в том, что Евросоюз уже в понедельник утвердит режим, позволяющий вводить санкции за нарушение прав человека по всему миру. Обратите внимание, не в Евросоюзе, а по всему миру. Этот режим называют аналогом «акта Магнитского». Но в ЕС не хотят привязывать закон к конкретным личностям, а трактуют его шире. Насколько, на ваш взгляд, это правильный подход такого, знаете, транслирования собственного видения, собственного права на весь мир?
В.Рыжков — Давайте, Максим, я вам задам обратный вопрос: а кто их может лишить права транслировать?
М.Курников — Ну, знаете, мы, скажем, не потерпим.
В.Рыжков — Хорошо, не терпите, никто вас не заставляет продавать в Евросоюз нефть. Никто вас не заставляет продавать в Евросоюз газ. Никто вас не заставляет формировать решающую долю федерального бюджета на экспорте энергоносителей в Евросоюз. Ну, не нравится — не продавайте.
М.Курников — То есть кто сильнее, тот и прав? Могут, поэтому пускай делают?
В.Рыжков — Понимаете, здесь ведь вопрос не в том, кто сильнее. Если вы достаточно сильны, вы можете разорвать с ними отношения, сделать реформу у себя в стране, создать сильную промышленность, как это сделал Китай, создать сильные технологии, как это сейчас сделал Китай. И не зависеть от Евросоюза так, как сейчас зависит Россия. Поэтому дело не в их силе, а в нашей слабости.
Что касается того, правильно или нет вводить санкционные режимы в принципе за права человека. Санкции — это старая очень история. Санкции, им уже больше 100 лет. Разного рода санкции уже использовались государствами многие десятилетия. И Россия, кстати, любит использовать санкции. Мы то польское мясо запретим, то грузинские мандарины запретим, то молдавское вино запретим.
А мы что, Максим, не пользуемся санкциями? Да сплошь и рядом пользуемся. У нас сейчас огромный санкционный список против Украины, кстати. Там десятки, может быть, сотни позиций. У нас сейчас контрсанкции против Евросоюза, я всем напомню. То есть у нас продукты питания и сельхозпродукция из Евросоюза запрещена с 14-го года, по-моему, с украинских событий.
Поэтому, во-первых, Евросоюз вправе это делать. Во-вторых, кому не нравится, могу не сотрудничать с Евросоюзом и имеют на это тоже полное право.
В-третьих, те, против кого обращены санкции, могут сами вводить санкции. Это просто тот мир, в котором мы живем, Максим.
М.Курников — Опять же, если говорить о том, как это будет работать, это же ухудшит отношения нашей страны, например, и Евросоюза. Кому от этого лучше?
В.Рыжков — Максим, понимаете, санкции — это реакция, а реакция на что? На причину. Так что, Максим, ухудшает отношения: события, которые влекут за собой санкции или санкции? У меня простая логика: если мы не хотим ухудшать отношения с Евросоюзом, не надо создавать событий, которые влекут за собой санкции. То есть не надо путать причину и следствие. Санкции — это следствия. А причина — это то, что у нас происходит в стране
Вот, например, сейчас допросы и обыски в «Мемориале» — это что, Евросоюз союз, что ли устроил, или это наши дуболомы делают. «Мемориал» — организация, которая пользуется авторитетом, доверием и уважением во всем мире. «Мемориал» — это организация, перед которой должны все мы снять шляпу, поклониться в пояс и встать на колени в знак благодарности за то, что они делают уже 30 лет в нашей стране, больше 30 лет. Так что портит наши отношения: репрессии против «Мемориала» или возможные санкции, которые за это введут? С моей точки зрения, портят отношения наши действия внутри России, а не те санкции, которые мы получаем взамен.
М.Курников — Но внутри России — это все-таки внутреннее дело России, — скажут вам в Кремле. Причем здесь Евросоюз?
В.Рыжков — Ну, слушайте, это не внутреннее дело России. Во-первых, у нас есть Конституция, которая попирается этими шагами.
М.Курников — Но это тоже внутренний документ.
В.Рыжков — Я вспоминаю лозунг советских диссидентов: «Выполняйте свою Конституцию». Поэтому это внутреннее дело России — нарушение своей Конституции. Во-вторых, мы пока не вышли из Совета Европы и мы не вышли из ООН. Мы пока не вышли из Всеобщей декларации прав человека ООН. Мы связаны сотнями конвенций и соглашений, которые объявляют это преступлением и безобразием. Как же это внутреннее дело России? Это нарушение наших обязательств как по собственной Конституции, так и по международному праву. Поэтому это внутреннее безобразие, связанное с внешними обязательствами, которые это тоже квалифицируют как полное безобразие.
М.Курников — А вот мы живем уже много лет на фоне санкций взаимных. А несколько это эффективный инструмент?
В.Рыжков — Тактически мало эффективный. Сегодня мне попалась новость, что в России цены на товары повседневного спроса на 14% в этом году. Это означает, что мы обеднели опять на 14% в нашем повседневном потреблении. Но стратегически санкции — это очень опасный инструмент. Не случайно вот с 14-го года ввели санкции — с 14-го года в России нет экономического роста, и с 14-го года падают доходы населения. Есть прямая связь. Санкции приводят к экономической, технологической, культурной и иной деградации. Санкции, в том числе, помимо внутренних наших безобразий делают Россию слабеющей, угасающей державой. Поэтому санкции — это яд долгого действия, они разрушают организм.
М.Курников — Мы прервемся сейчас, послушаем новости и сразу после новостей и рекламы продолжим говорить с политиком Владимиром Рыжковым.
НОВОСТИ
М.Курников — Мы продолжаем говорить с политиком Владимиром Рыжковым. Много в первой части он говорил о доверии, а точнее, о недоверии российским властям. Когда вы смотрите на статистку по коронавирусу, тут-то хоть доверия больше?
В.Рыжков — Нет, абсолютно нет доверия. Я уже говорил о том, что Кант призывал нас пользоваться собственным разумом. Я, конечно, своим слабым разумом всю картину, как никто из нас, охватить не могу. Но из того, что я вижу, — я вижу мозаику фактов. Например, когда люди пишут — это массово пишут, — «что взяли у меня пробу на коронавирус и пропали». Это просто все сети забиты. Или пишут: «Приходила ко мне терапевт участковый и говорят: «Вам позвонят. Лежу 11-й день с температурой. Никто не позвонил».
Или пишут сегодня новость из Новосибирска, что за последний месяц антибиотики подорожали в два-три раза в аптеках. Или пишут: «Я тяжелый, у меня температура, я задыхаюсь. Мне говорят: «А, тебе 37, тогда сиди дома. Мы тебе будем звонить». То есть отказывают в госпитализации. Или пишут, что раньше приезжала скорая на 3-й день, сейчас стало намного лучше — приезжает через сутки.
Или пишут, что не хватает персонала, что в ковидных госпиталях нет компьютерного томографа.
М.Курников — Это на самом деле власти не особо отрицают. Говорят: «Да ситуация тяжелая, работаем на пределе возможностей». Ну, и что?
В.Рыжков — И при этом говорят, что вот такая смертность… Этот замечательный статистик Алексей Ракша, он у себя в сетях пишет… по-моему, вчера он выложили или позавчера данные по Бурятии. А Бурятия — это регион, где ежедневно загсы выкладывают количество рождений, смертей, браков им так далее. и он показывает: смертность выше прошлого года на 58%.
М.Курников — При этом Бурятия — тот регион, который ввел локдаун. Откровенно говоря, спросите людей: а вы как, хотите, чтобы локдаун снова ввели? Они скажут — нет. Они готовы сами подтирать в этой статистике, лишь бы локдаун не ввели.
В.Рыжков — Вот абсолютно не согласен. Во-первых, чтобы завершить прежний сюжет, коротко скажу, что, судя по всему, реального уровня заражений мы не знаем, потому что идет масса сообщений о том, что тестов не хватает, что тестируют не всех, кто желает, и поэтому мы видим какую-то очень искаженную картину по заражению. Нам дают 26-27 тысяч. я думаю, что это реально имеет мало общего с реальностью. Реальность гораздо хуже.
И второе, что мы не знаем, — мы не знаем реальной смертности. По выводам статистиков реальная смертность может быть в два-три раза выше от ковида, чем дает официальная статистика. Загсы же продолжают смерти фиксировать. И по тем данным, которые у нас есть, мы видим, что реальная смертность гораздо выше.
То есть вывод такой, что я могу своей головой дать свое особое мнение. Я думаю, что в несколько раз занижено число заразившихся и в несколько раз, может быть, от двух до трех раз, кто-то говорит, может быть, им больше занижена смертность от ковида.
То есть, когда вы утверждаете или предполагаете, что все против локдауна. А кто сказал, что все?
М.Курников — Я не сказал, что все, но многие люди точно против.
В.Рыжков — Многие — это, во-первых, не значит, что все. И многие — это не значит, что даже большинство.
М.Курников — Хорошо, давайте так. Тот бизнес, у которого зависит от того, сколько людей придет в кафе или куда-нибудь…
В.Рыжков — Я как раз полагаю, что большинство за новые ограничения. Но есть меньшинство, которое пострадает, безусловно. Это малый и средний бизнес. Это кинотеатры, театры, кафе, туристические компании, они пострадают. Но на это у нас есть государство, и государство, вводя локдаун, обязано оказать поддержку. Знаете, сколько у нас сейчас денег, в Фонде национального благосостояния? 170 миллиардов долларов — это, по-моему, 11,5% ВВП, 4 военных бюджета. У нас в кубышке лежит 4 военных бюджета. Неужели мы не в состоянии, объявив более жесткие ограничения, сказав правду о реальном уровне заражений и сказав правду о реальном уровне смертей, о реальном состоянии здравоохранения и о том, сколько коек у нас… Они говорят: «У нас не все койки заняты». Ну, если вы не всех госпитализируете тяжелых, то у вас и не будут все койки заняты.
Поэтому давайте, Максим, четко определим, когда мы говорим — люди, народ, мы говорим о большинстве. Я думаю, что большинство хочет знать правду, чего сейчас нет. Во-вторых, я уверен, что большинство поддержит дополнительные ограничения. И, в-третьих, я уверен, что большинство поддержит использование части фондов, которые у нас огромные накоплены, на поддержку малого им среднего бизнеса, семей с детьми и многодетных семей на этот месяц, полтора-два локдауна, пока не будет доказано, что вакцина, о которой мы говорили в начале, эффективна и безопасна и можно будет провести массовую вакцинацию. Поэтому не согласен с вами…
М.Курников — Я могу сказать, что я смотрю родительский чат школьный, и люди возмущаются, почему у детей физкультуры нет. И я когда вижу это, я понимаю, что мы живем в каких-то параллельных мирах. И люди требуют: «Верните детям физкультуру. Вы чего?»
В.Рыжков — Есть люди, есть мнения, есть эмоции, есть даже антипрививочники. Есть органы публичной власти, органы местного самоуправления, избранные народом органы региональной власти — мы с вами федералисты, знаем, о чем говорим, — и избранные народом федеральные органы власти публичные. Их главная задача — защищать общее благо, общественное благо, защищать права и свободы граждан, включая здоровье. Они на то и избранны, они на то и наделены полномочиями и на то у них огромные резервы в руках.
Если кто-то в родительских чатах говорит: «Верните мне физрука…»
М.Курников — И весь класс поддерживает, родители всего класса.
В.Рыжков — Весь класс поддерживает — флаг им в руки. Но на то и публичные органы власти, чтобы принимать взвешенные, ответственные решения.
Если мы видим сейчас, что смертность высокая, заболеваемость высокая, что система здравоохранения не справляется, органы публичной власти должны брать на себя ответственность, вводить ограничения одновременно с мерами поддержки. Уверен, что ограничения одновременно с мерами поддержки, получат поддержку большинства населения.
М.Курников — Хорошо. Давайте тогда посмотрим, как эта ситуация с ковидом, в том числе, повлияет на формирование тех самых органов власти, о которых вы говорили. Вот будут снова выборы в Государственную думу…
В.Рыжков — Вот мы видели, что Трамп на этом и погорел, потому что экономика росла, и всё было хорошо, безработица сокращалась. Он не справился с коывидом и погорел на этом.
М.Курников — Вы думаете, на этом?
В.Рыжков — Ну, эксперты говорят, что это была главная причина его провала. Если бы не пандемия, не высокая смертность и не бардак в борьбе с пандемией, то, скорей всего, он бы переизбрался.
Посмотрим, как эти наши метания по ковиду — то есть карантин, то нет карантина, то мы его победили, то не совсем победили — кажутся на выборах 21-го года.
М.Курников — А вам понятно, как в 21-м году будет представлена оппозиция? Не та, которая сейчас уже есть в Государственной думе, а другая. Вот будут опять округ, и будет опять Митрохин и Соболь бодаться, кто из них пойдет. Как этот вопрос решать? Есть какой-нибудь механизм? Вы за кого, в конце концов?
В.Рыжков — Я буду, во-первых, за «Яблоко». Во-вторых, за себя. В-третьих, я буду поддерживать оппозицию. Вот у нас же сейчас гибридная эпоха, Максим. У нас даже эфир гибридный: вы сидите офлайн, я сижу онлайн — у нас гибридный эфир. Так и здесь, где-то оппозиция сможет договориться о едином кандидате, где-то сработает «Умное голосование», а где-то будет два замечательных кандидата, которые одновременно зарегистрируются…
М.Курников — И съедят друг у друга голоса.
В.Рыжков — Да, и отберут друг у друга голоса.
М.Курников — И пройдет единоросс.
В.Рыжков — Да, вот такая будет гибридная коалиция, то есть где-то получится, где-то нет. Ну, а что делать? Жизнь такая: сегодня снег, завтра дождь.
М.Курников — То есть вас это не смущает. Больше кандидатов хороших и разных.
В.Рыжков — Нет, Максим, меня это смущает, но я отношусь к этому, как к реальности. Вот сейчас темно за окном в Москве. Я что могу с этим сделать?
М.Курников — То есть вы будете против Соболь за Митрохина, то есть вы вместе с Явлинским против Навального опять.
В.Рыжков — Ну, почему? Я думаю, где-то в единых округах будет единый кандидат. В каких-то округах не удастся получить единого кандидата. Жизнь сложнее, и здесь будет и то и другое. Надеюсь, что единых кандидатов будет больше, чем конкурентных округов и над этим надо работать.
М.Курников — Если появятся такие округа, где будут бороться два человека от оппозиции, вы этом трагедии вы не видите?
В.Рыжков — Трагедия — это смерть человека и тяжелое заболевание — вот это трагедия. Всё остальное — это драма большей или меньшей силы.
М.Курников — Но вы же наверняка видели, что такой был слив на неделе, что якобы «Единая Россия» хочет занять больше 70% мест. Насколько это реалистично?
В.Рыжков — Я к этому отношусь очень серьезно. Это похоже на правду. Потому что режим в июле этого года кардинально опять изменился. Если у нас до этого была стеснительная автократия, то теперь это откровенная автократия, потому что конституционные поправки, которые провел Путин, означают дальнейшую громадную концентрацию власти в его руках. Он получает окончательный контроль над Конституционным судом, над прокуратурой, над силовыми структурами. Это теперь прямо в Конституции записано. То есть он сосредотачивает в своих руках абсолютно необъятную царскую, генсековскую, фараоновскую, если угодно, власть.
И было бы странно, если бы, проведя такую операцию, с одной стороны, по гигантской концентрации власти в одних руках, с другой стороны, по дальнейшей изоляции России — а на изоляцию направлены эти нормы о запрете на второе гражданство, на счета за рубежом, на эти идеологические поправки, связанные с историей, преемственностью СССР, русским языком, православием и так далее — было бы странно, если бы, проведя эту операцию по дальнейшей концентрации власти — раз, и по дальнейшей изоляции России — два, если бы Кремль попустительствовал какому-то либеральничанью на думских выборах, согласитесь. То есть вся логика говорит за то, что должно и на думских выборах произойти дальнейшее ужесточение.
М.Курников — Но, с другой стороны, наверное, не хочется получить Беларусь.
В.Рыжков — А на это есть Росгвардия.
М.Курников — Так это и есть Беларусь.
В.Рыжков — Да нет, у них там просто жалкий лепет. У нас целая армия, сотни тысяч на бронетранспортерах. У нас же Росгвардия почти равна по силе Красной армии, в смысле советской, в смысле Российской армии. Поэтому, мне кажется, что эта утечка из Кремля, что они будут биться за две трети, означает, что будет еще больше снятых кандидатов, еще больше фальсификаций, еще больше давления на избирателей.
М.Курников — На этом оптимистичном прогнозе от Владимира Рыжкова мы заканчиваем.
