ВРЕМЯ МЕГАФОНА
Мегафон превратился в главное средство политического общения, вытесняя традиционную дипломатию
Понятие «мегафонная дипломатия» описано британским дипломатом и ученым-востоковедом Эрнестом Сатоу. В классической книге «Руководство по дипломатической практике» (1917) он критикует ситуацию, когда правительство делает публичные заявления, не согласованные с дипслужбами, и это наносит ущерб международным отношениям. Автор считает такие действия крайне непрофессиональными, но признает, что в некоторых случаях они могут диктоваться внутренними задачами государства или отдельных политических сил.
Сэр Эрнест умер в 1929 году как раз в начале эпохи, когда средства массовой коммуникации стали быстро превращаться в важнейшие инструменты международных связей. Почти столетие спустя мегафонная дипломатия не просто потеснила, а практически заместила дипломатию классическую.
2020 год стал настоящим апофеозом. Из-за пандемии традиционные дипломатические контакты, которые предусматривают неформальные и доверительные беседы, практически свелись на нет. Любая удаленка, сколь бы защищенной она ни была, не вызывает у собеседников уверенности в ее конфиденциальности. Особенно когда содержание закрытых разговоров на высшем уровне легко оказывается достоянием прессы. Ну а возможность почувствовать настроение или прощупать намерения визави в непринужденном обмене репликами требует при дистанционном расположении каких-то поистине месмерических талантов.
Впрочем, сваливать все на заразу несправедливо. Мегафон давно превратился в главное средство политического общения. А невозможность дискретности, связанная с нарастающей технологической прозрачностью всего на свете, стала свершившимся фактом. Для дипломатии это означает революцию, правда, пока она скорее имеет катастрофический оттенок, чем несет необходимое обновление.
Дипломатия долго оставалась наиболее кастовой из всех сфер государственного управления. С одной стороны, это объяснимо: род занятий весьма специфический, требующий специальных навыков из разных дисциплин. Человек с улицы с этим сходу не справится, нужна солидная подготовка. С другой стороны, как к этому ни относись, весь ХХ век — время постепенной демократизации всех сторон жизни. А технологические новации века XXI — интернет и его производные — дали процессу мощный импульс. Дипломаты не могут это игнорировать, рассчитывая на прочность башни из слоновой кости. Но и пойти вслед за тенденциями — значит выбить остатки почвы из-под ног классической внешней политики. Поэтому пока что ответ специалистов внешней политики — попытка имитировать открытость при сохранении сакрального ядра профессии.
Демонстративная открытость обеспечивается обилием средств коммуникации, которые берут на вооружение дипломатические службы, а еще тональностью комментариев, от которой, например, упомянутый выше Эрнест Сатоу просто упал бы в обморок, услышь он такое из уст коллег.
Впрочем, возвращаясь к теме мегафонной дипломатии, стоит признать: дело не только и не столько в особенностях современных внешнеполитических ведомств, сколько в качественном изменении политической среды, в которой находятся государства.
Пандемия заставила по-новому взглянуть на приоритеты, оценить, что важно, а что не очень. В эпоху безграничной и казавшейся необратимой глобализации международные дела логично представлялись априори самыми главными.
Грань между внутренним и внешним на глазах стиралась, а для того, чтобы решать проблемы своих стран и народов, их руководителям приходилось постоянно обращаться на «этажи выше». Смысл глобального развития состоял в том, что с национального уровня на наднациональный передавалось все больше реальных возможностей и даже формальных полномочий.
Сейчас ситуация переворачивается. Мир не распадается на части, он остается связанным.
Но пандемия наглядно продемонстрировала: в момент кризиса определяющим становится, насколько эффективно каждое конкретное государство способно реагировать на форс-мажор. Ни на какие внешние подпорки рассчитывать не стоит, скорее наоборот — все, что извне, может только помешать. Это меняет иерархию задач. И целевую аудиторию. Внутренняя становится важнее внешней.
Если мегафонная дипломатия, согласно классической трактовке, диктуется прежде всего внутренними политическими потребностями, наступило ее время. Общества во всех странах без исключения ожидают, что государство сделает что-то для них. А не во исполнение неких обобщенных «национальных интересов». Не случайно главным свершением российского, например, МИДа в 2020 году были не дипломатические перипетии (их хватало, в том числе весьма существенных), а масштабная операция по эвакуации российских граждан, застрявших за рубежом в момент введения тотальных карантинов.
Вышесказанное не оправдывает удручающую деградацию уровня международного дипломатического общения, которую мы наблюдаем не первый год. Отсутствие нормальных контактов толкает еще дальше друг от друга и, соответственно, способствует не снижению рисков, а наоборот. И это большая проблема, с которой надо что-то делать. Но надеяться, что она решится сама, когда все как-то вернется к норме, не стоит. Разве что мегафон станет технологически более продвинутым.
