В «ВОЕННО-ДУХОВНЫХ ПАРАДИГМАХ»
Армию будут пытаться формировать, максимально ужесточая правила призыва
Очередной День защитника Отечества Россия встречает в состоянии милитаристской истерии. Страна в кольце врагов. «Мы находимся настолько вблизи крупных испытаний, что профессиональную армию следует дополнить добровольно милитаризованной частью общества, желающей жить на основе самообеспечения и в военно-духовных парадигмах», кликушествует Сергей Кургинян в интервью, опубликованном в праздничном номере «Красной звезды». Протесты, произошедшие в стране, трактуются Кремлем исключительно как попытка иностранного вмешательства. А российские стратеги давно уже рассуждают о том, что ныне невозможно ясно отделить состояние войны от состояния мира, из чего следует вывод о том, что войны между великими державами длятся бесконечно. Вот и министр иностранных дел, сообщая о готовности Москвы разорвать отношения с Евросоюзом, вспоминает крылатую фразу: хочешь мира, готовься к войне.
При этом из каждого утюга российскому населению сообщают о том, как выросла обороноспособность страны. А глава государства считает разработки новейших вооружений главным достижением России наравне с разработкой противовирусной вакцины и гордится тем, что наша страна впервые в истории лидирует в гонке вооружений. При этом, как ни удивительно, ни население, ни, подозреваю, даже начальство не знают точно, что сегодня представляют собой Вооруженные силы, в неизбывной любви к которым все клянутся. На самом деле страна знает только то, что военное ведомство хочет о себе сообщить. И нет никого, кто проверил бы, насколько это соответствует действительности. Даже главному начальнику приходится дважды в год проводить многодневные совещания, чтобы выяснить истинное положение дел.
Что до простых граждан, то Минобороны, докладывая им об очередных победах, даже не считая нужным согласовать победные отчеты с теми задачами, которые оно само же себе ставило годом раньше. Любой, кто возьмет труд положить рядом выступления министра обороны Сергея Шойгу на итоговых коллегиях военного ведомства в 2019-м и 2020-м, обнаружит странные противоречия. Так, в 2019 году планировалось поставить в строй шесть стратегических ракетоносцев Ту-95МС, но в войска, сообщает Шойгу в 2020-м, поставлено лишь пять единиц. Предполагалась поставка 565 единиц бронетехники, получено 220, то есть в два раза меньше. Минобороны рассчитывало получить три подводные лодки, в строй поставлено только две. То есть по важнейшим позициям планы не выполнены где на треть, где наполовину, где на пятую часть. В принципе такую задержку с военными поставками можно было оправдать проблемами, связанными с пандемией. Однако остается догадываться в результате каких подсчетов Шойгу смог отрапортовать президенту: гособоронзаказ выполнен по закупкам – 99,8 %, по ремонту и модернизации – 99,7 %.
Показательно, что даже при столь вольном отношении к цифрам министр предпочитает вовсе не приводить конкретных данных, которые характеризовали бы реализацию программы, объявленной для военного ведомства приоритетной – переводу Вооруженных сил на контракт. Шойгу ограничился лишь тем, что заявил: контрактники «по численности почти в два раза превышают призывников». Но потом вдруг сказал нечто, что решительно выбивалось из победного тона его доклада: «Плановая поставка нового вооружения и военной техники определяет потребность в контрактниках по ряду специальностей. Уже сегодня дефицит в них составляет шесть процентов от расчётно-необходимой численности. К исходу 2022 года он может вырасти до 14 процентов при отсутствии надлежащего финансирования. Данный вопрос прорабатывается Правительством Российской Федерации». Таким образом, несмотря на повторяющиеся из года в год рапорты об успешном комплектовании армии контрактниками, вдруг оказалось, что их совершенно не хватает для эффективного использования современной техники, которая уже получена и за которую Минобороны уже расплатилось.
И уж коль скоро страна, по мнению начальства, готовится к войне, хорошо бы понять, сколько в России сегодня контрактников, сколько их нужно и каким образом ни с того, ни с сего вдруг образовался их дефицит. В интервью «Красной звезде» заместитель министра обороны Николай Панков уточнил, что численность контрактников в 1.8 раза превышает количество срочников. В 2020-м было призвано 263 тысячи солдат срочной службы. Около 40 тысяч отправилось в Росгвардию, МЧС и прочие российские ведомства, где предусмотрена военная служба. Несложные арифметические подсчеты показывают: на конец 2020 года в Вооруженных силах должны былы быть 401 тысяча контрактников. При том, что еще в марте Сергей Шойгу сообщал, что в армии 405 тысяч контрактников, а по словам Панкова в прошлом году на контрактную службу поступили 30 тысяч человек. Если на службу приходят все новые тысячи, а общее количество контрактников не растет, это может означать только одно – контрактники увольняются в массовом порядке. Так и получается, что в 2020 году из армии уволилось не меньше 35 тысяч профессиональных солдат.
Дальше-больше. Если верить минобороновскому начальству, минувший год был для контрактизации вовсе не провальным, а чрезвычайно удачным. Заместитель министра обороны по финансам Татьяна Шевцова подробно рассказала «Красной звезде», как за счет всевозможных надбавок – за секретность, по воинской должности, за сдачу нормативов по физподготовке, а также за поднаем жилья – удалось улучшить материальное положение контрактников. И сделала после всего этого неожиданное признание: «Благодаря таким мерам у нас сейчас нет проблем с комплектованием, как это было в прошлом году». Таким образом, получается, что в 2019-м ситуация была еще хуже, чем в 2020-м. Между тем тот же Николай Панков докладывал в 2019 году, что на контрактную службу принято 50 тысяч человек.
Очевидно, что объявляемые данные о количестве контрактников берутся с потолка, и одна цифра в докладах военных руководителей не соответствует другой. Если брать только редкие официальные заявления, то с 2016 по 2019 год число профессиональных солдат не росло вовсе, а остановилось на 384 тысячах. Но даже эта цифра представляется сомнительной. Периодически высшие военные пробалтываются. Так в 2017-м начальник Национального центра управления обороной РФ генерал Михаил Мизинцев сообщил о том, что в армии служат 354 тысячи контрактников. Двумя годами позже начальник Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба генерал Евгений Бурдинский назвал ту же цифру – 354 тысячи.
При этом следует признать, что Сергей Шойгу с момента, как он занял пост главы военного ведомства, придавал контрактизации действительно важное значение в деле модернизации армии. Министр обороны не раз вслух говорил о том, что дорогостоящие вооружения нельзя доверять срочникам. Поначалу он добился беспрецедентных успехов. Уже к началу 2017 года впервые с 1960-х контрактниками были полностью укомплектованы сержантские и старшинские должности. Именно это обстоятельство, когда срочниками поставлены командовать люди старшего возраста, имеющие жизненный и боевой опыт, должно было положить конец пресловутой дедовщине. Министерство обороны утверждает, что в настоящее время в каждой бригаде сформировано по два батальона контрактников (что предполагает их высокую боеготовность) и один – срочниками. Если так, то у Москвы есть возможность в очень короткие сроки развертывать существенные силы.
Однако теперь, скорее всего, благодаря массированным пропагандистским кампаниям с трудом удается (если, конечно, удается) удерживать достигнутый в несколько лет назад уровень контрактизации. Скорее всего, причина в том, что люди, прослужившие три года по первому контракту, просто не подписывают второй. Что заставляет сомневаться в профессионализме большей части контрактников. Масштаб кризиса таков, что Шойгу вынужден был объяснять его в своем выступлении на коллегии в 2020 году: «В течение пяти лет из-за отсутствия индексации образовался дефицит средств на выплаты денежного довольствия, которые требуют ежегодного перераспределения финансов с других видов расходов». Если с этим объяснением и можно согласиться, то лишь отчасти. В конце концов, если верить Татьяне Шевцовой, среднее жалование контрактника сегодня – 35 тысяч рублей в месяц. Это довольно близко к средней зарплате по стране. При этом контракт заключают в основном жители депрессивных регионов. Такая зарплата в условиях кризиса и общего роста безработицы должна быть довольно привлекательной.
Представляется, что против перевода армии на контракт, помимо финансовых трудностей, действуют по меньшей мере еще три фактора. Во-первых, неслучайно, что люди стали увольняться после начала «секретной войны» на Донбассе. Когда власть стала объявлять российских военных, действовавших на Украине, «отпускниками». Якобы, вдохновившиеся идеей помочь живущим на Донбассе русским военнослужащие в массовом порядке (иногда целыми соединениями) стали под копирку писать рапорты на отпуск, в которых врали своим командирам, указывали ложные данные относительно того, где они эти отпуска собираются провести. Наверное, тем, кто распространял унизительную ложь про «отпускников», казалось, что они придумали ловкое объяснение того, почему российские военные оказались на Донбассе. На самом деле эти выдумки уничтожали систему, на которой основана армейская дисциплина. Ведь получалось, что командир освобождается от всякой ответственности за отданный приказ. Случившиеся потом «секретные» похороны псковских десантников, когда лгать заставляли их близких, дополнили картину. Служить в условиях, когда Родина всегда может предать тебя, многим показалось неуютно.
Во-вторых, скорее всего, у дефицита контрактников – те же причины, что и у вдруг возникшего в последние годы дефицита офицерских кадров. При Сердюкове их был переизбыток, лейтенантов приходилось назначать на сержантские должности. Смысл тогдашних реформ состоял в беспощадной ликвидации частей и соединений сокращенного состава, тех, где на 500 офицеров приходилась лишь сотня солдат, дежурящих при складах. Такие полки и дивизии составляли 80% российской армии до сердюковских реформ, и они были абсолютно небоеспособны. В чем властям пришлось убедиться в ходе чеченских войн и войны с Грузией. И вот теперь из-за военного противостояния с НАТО «бумажные дивизии» очевидно возвращаются. В докладе на итоговой коллегии Шойгу сообщил, что в 2020 году в Сухопутных войсках сформированы новая мотострелковая дивизия, ракетная и артиллерийская бригады, а в Воздушно-космических силах – аж 13 воинских частей. Всего же, начиная с 2014 года, в российской армии появилось не меньше полусотни новых соединений. При этом численность Вооруженных сил росла незначительно. Стало быть, либо все созданные соединения, либо большая их часть существуют лишь на бумаге. Но чем больше таких соединений, тем больше контрактников требуется для них.
Третьим, вероятно решающим фактором является демографическая ситуация. Количество жителей страны, которые по возрасту могут служить в армии, решительно сокращается – ежегодно 18-летнего возраста достигают меньше 600 тысяч россиян, и около 260 тысяч, больше трети, сразу же забирают на срочную службу. Для службы по контракту остается не так уж много кандидатов. Между тем на потенциальных контрактников претендуют конкуренты Минобороны – прочие силовые ведомства. Так в 2016-м появилась Росгвардия, предназначенная для борьбы с врагами «внутренними». Ее численность – 340 тысяч (больше, чем все Сухопутные силы), и к 2025 года планировалось полностью перевести эту структуру на контракт.
Как видим, выполнить планы контрактизации можно, лишь существенно изменив базовые принципы путинской военной политики: отказаться от военного противостояния с Западом, которое требует создания все новых дивизий и бригад, смириться с тем, что довести численность армии до миллиона невозможно (к чему недавно призывал Минфин), прекратить секретные операции и «гибридные» войны, отказаться от намерения подавлять силой внутренний протест. К сожалению, столь радикальный пересмотр политики маловероятен. Куда вероятнее другое: под предлогом противостояния всему миру будет постепенно свернута программа перехода на контракт, армию будут пытаться формировать, максимально ужесточая правила призыва. И жить стране по заветам Кургиняна в рамках «военно-духовных парадигм».
