ОЧЕНЬ СТРАННЫЕ ДЕЛА
Зачем Джо Байден разговаривал с Путиным в режиме семиминутного телемонолога
15 апреля, вскоре после очередной порции санкций, президент США Джо Байден выступил с речью об отношениях с Россией и будущей встрече с Владимиром Путиным. Его речь многие восприняли как примирительную: американский лидер заявил о необходимости диалога и деэскалации, но совсем не коснулся темы нарушений прав человека и других обвинений, которые в последнее время звучат из Белого дома. С чем это связано и как это понимать, объясняет политолог, член Совета по внешней и оборонной политике Илья Фабричников.
В новейшей политической истории сложно вспомнить ситуацию, когда санкционная тема против какого-то конкретного государства (особенно обладающего ядерным оружием) отрабатывалась и разжевывалась американской администрацией с таким тщанием на протяжении нескольких недель. В апогее — 15 апреля — все вообразимые самой влиятельной административной машине медиаресурсы были в унисон мобилизованы на то, чтобы продавить в информационное пространство ключевой тезис: российские спецслужбы в рамках своих разведывательных программ проникли в информационную инфраструктуру США настолько глубоко, что это может привести к нарушению работы всех основных систем жизнеобеспечения. В качестве главного медийного калибра точку своим персональным телевизионным обращением ставит лично президент Байден. Такое, пожалуй, сложно припомнить со времен Карибского кризиса 1962 года (в следующем году будем справлять юбилей).
Байден сказал дежурное и знакомое — про попытки «подорвать американскую демократию». Но за рамками его выступления остался целый ряд других, куда более серьезных обвинений, звучавших в последнее время из уст американской администрации, — про грубое нарушение принципов Организации по запрещению химического оружия, обвинение в существовании программы по нейтрализации военнослужащих США на территории Афганистана руками незаконных вооруженных формирований, ущемление гражданских свобод, концентрация вооруженных сил в приграничных западных районах.
Сами формулировки выступления Байдена были подобраны с максимально возможной для такого случая учтивостью: «Русские — великая нация, патриотичный народ», «президент Путин — ответственный лидер», «уважительный телефонной разговор», «США и Россия несут ответственность за будущее нашего мира», «встреча на высшем уровне должна послужить выработке принципов сосуществования». После воинственной риторики последних месяцев это все выглядит заманчивым приглашением. А наложенные 15 апреля санкции (в первом приближении и в нынешних формулировках весьма скромные) выглядят практически умоляющим жестом: давайте вот на этом и остановимся.
То есть ход в партии сделан, и из карт задействован единственный и идеологически не самый сильный козырь — разведывательные хакеры. Не стоит обольщаться и думать, что администрация США особенно сильно раздражена или обеспокоена попытками России вести разведку в киберпространстве или что она не отдает себе отчета в ничтожности мифических российских попыток подорвать американские общественно значимые институты (в конце концов, с этим американцы успешно справляются сами).
За этими действиями стоит нечто более фундаментальное.
Одним из важнейших национальных интересов США всегда было постоянное переподтверждение собственного Status Quo — возможности оказания определяющего влияния на процессы в сферах своего стратегического интереса. Сферы этого интереса последние 75 лет постоянно и порой очень быстро росли, а Status Quo оставался неизменным. США быстро заполняли собой образовывавшийся вакуум власти и идеологии, для чего подпорками служили сменяющие друг друга доктрины Pax Americana и New American Century, и так же быстро двигались дальше, бросая вызов все новым и новым обстоятельствам, победа над которыми трамплином возносила их к новым высотам превосходства. И действительно, кто бы в здравом уме мог бросить Вашингтону вызов в начале 2000-х?
Но впервые с середины 1980-х годов американский военно-политический истеблишмент и внешнеполитическая администрация обнаружили себя в ситуации обороняющихся. Нет, причиной, конечно, является не российская политика (вкус к дерзким внешнеполитическим маневрам — это результат не только нашего возросшего самоосознания, но и деградации старых использовавшихся Вашингтоном схем).
В конце концов через затратное напряжение сил американцы с нашим вызовом бы справились, смахнули бы пыль с методичек 1970−1980-х, вспомнили бы уроки противостояния с СССР в Афганистане. Если бы не одно но: США катастрофически растеряли свой союзнический и идеологический потенциал. Еще 30−40 лет назад они могли позволить себе выступать единым фронтом с турками, саудовцами, пакистанцами, египтянами, иорданцами, израильтянами, с европейцами. Существовала союзническая дисциплина, следование принципу «ты мне — я тебе», не было необходимости чрезмерно перенапрягать силы, а при случае можно было и надавить на партнеров, чтобы были сговорчивее. Сегодняшние реалии иные. Некогда близкие и верные союзники США обрели субъектность, осознали пределы своих национальных интересов, научились играть на противоречиях (в том числе и внутри самого Вашингтона), приучились дерзить, усилились, в том числе и благодаря самим американцам, извлекли определенные уроки из многочисленных крестовых походов своих патронов за несколько последних десятилетий. Есть мнение, что и сами американцы отчасти отдают себе в этом отчет. Как и в том, что по целому ряду социально-экономических и военно-политических причин не могут себе позволить затяжное идеологическое или военное противостояние на нескольких фронтах. Похоже, сохранять Status Quo становится все сложнее и сложнее.
Показательно, что Владимир Путин стал единственным (пока что) иностранным лидером, с которым Байден продемонстрировал личную заинтересованность в прямом стратегическом диалоге (особенно на фоне провальной попытки организовать такой диалог со своим главным оппонентом — Китаем). Заинтересованность такую, что сам предложил встречу, и не где-нибудь, а на территории нейтральной европейской страны, чтобы «обсудить максимально широкий круг вопросов». С чего бы такая щедрость?
И когда в своем вчерашнем «обращении к России» Джо Байден примирительно говорил, что США могли бы ответить жестче на якобы имевшие место нарушения американского суверенитета, он, конечно же, не лукавил, могли бы: далеко не все ресурсы давления истрачены. В конце концов и на пресловутый SWIFT нашлась бы управа — с иранцами получилось же. Вот только за порогом этих более жестких санкций скрывается столь нелюбимая американцами непредсказуемость последствий, спровоцированная постоянным повышением ставок. Причем, возможно, последствий очень разрушительных, о которых никто не решается говорить вслух. И в этом смысле показательно, что санкции введены не резолюцией Сената, а личным (причем с максимально широким кругом полномочий) указом президента, который в зависимости от ситуации можно и отменить.
Не надо, впрочем, думать, что нам протягивают оливковую ветвь. До возможного российско-американского саммита (у которого есть все перспективы не состояться) еще несколько месяцев, за которые, вполне возможно, американцы постараются настолько ухудшить российские переговорные позиции, чтобы максимально усилить свои собственные. Открытым остается другой вопрос: нужна ли самим американцам эта деэскалация. Байдену, возможно, да, а внешнеполитическому истеблишменту? Нужна ли эта встреча нам? Нужна, что греха таить. Хотя бы для того, чтобы самим себе уже наконец расставить точки над i.
