И АД СЛЕДОВАЛ ЗА НИМ
По следам ухода Джо Байдена из Афганистана
Судя по темпам и скоординированности военных маневров запрещённого в России движения «Талибан», центральная афганская власть может закончиться уже в сентябре этого года. Скорее всего, в ближайшее время мы станем свидетелями бесконтрольного разрастания полномасштабной и кровопролитной гражданской войны в Афганистане. Как так вышло?
23 июня министр обороны США Ллойд Остин выступал перед комитетом Конгресса по вооружённым силам с обоснованием новых бюджетных трат. Пентагон запрашивал дополнительные пять миллиардов долларов на противостояние с Китаем, десять миллиардов долларов на противостояние с Россией (преимущественно в киберпространстве), шестьсот миллионов на борьбу с изменениями климата, много говорил о поддержке военных операций. Шла речь и об Афганистане.
Ллойд Остин, в частности, сказал буквально следующее: «Афганистан постоянно напоминает нам о себе, и я хочу заверить вас, что вывод наших войск идёт по графику. Наши союзники по НАТО поддерживают все наши шаги. Наша миссия, которую мы начали двадцать лет назад, завершена, и я горжусь нашими храбрыми мужчинами и женщинами, теми, кто отдал свои силы этой задаче, и теми, кто отдал свои жизни… Мы переходим к новым формам двухстороннего взаимодействия с нашими афганскими партнёрами, таким отношениям, которые позволят им выполнять свои обязательства перед собственным народом, но не потребуют значительного присутствия американских войск».
Чуть раньше подчинённый Остина, председатель комитета начальников штабов Марк Милли, осторожно заявил, что под контролем «Талибана» [Запрещено в России] находится 81 из 419 афганских уездов (причём шестьдесят из них, по его словам, контролировались до начала вывода войск западной коалиции). Милли заявил, что талибы не контролируют ни одного административного центра провинций. 15 июня Центральное командование армии США сообщало об успешном выводе половины своего контингента (предположительно около 1300 человек).
В реальности ситуация выглядит менее оптимистичной. Турки, которые так активно продвигали идею наращивания собственного контингента для контроля кабульского аэропорта имени Хамида Карзая, от этого замысла, похоже, отказались. В процессе ухода военнослужащие бундесвера, полностью покинул территорию итальянский контингент, флаг на своей базе спустили датчане. Только за 21 июня под контроль талибов (правда, по их собственным заявлениям) перешли еще 24 уезда (за неделю до этого сообщалось о том, что талибы полностью контролируют 90 уездов, что ставит под сомнение данные, озвученные Милли). Каждый день во время стычек с отрядами «Талибан» гибнут десятки афганских военнослужащих. Так, только в начале июня о потере 150 сотрудников в боях 6 и 7 июля признались афганские власти, на этой неделе по талибским пропагандистским каналам сообщалось о переходе на сторону движения отряда афганского спецназа (вероятно, в одной из центральных провинций), больше сотни афганских военнослужащих, спасаясь от талибских отрядов, перешли через афгано-таджикскую границу и сдались в плен местным силовикам, отряды движения взяли Герат и заявили о выходе к Пянджу в районе пограничного города Шерхан, в четверг в плен сдались ещё несколько сотен. Начиная с конца апреля атаки талибов на инфраструктуру афганских вооруженных сил еженедельно исчислялись сотнями. Мягко говоря, фронт афганских правительственных войск рухнул.
Это произошло даже раньше, чем прогнозировали: ожидалось, что талибы не будут предпринимать никаких действий по эскалации ситуации, по крайней мере, до того момента, как американцы хотя бы не эвакуируют большую часть своего оставшегося контингента.
Сегодня уже открыто говорится о том, что талибы уверенно контролируют 70 процентов афганской территории, хотя ещё полгода назад об этом предпочитали молчать как зарубежные, так и отечественные наблюдатели.
Хотя по факту такие оценки были ещё в 2017–2018 году. Если сегодня взглянуть на инфографику, распространяемую западными СМИ и исследовательскими организациями, можно обратить внимание, что центральное правительство в Кабуле относительно уверенно контролирует обстановку лишь вокруг Кабула и в центре страны, в провинциях Вардак, Бамиан, Гур и Газни, на севере, в провинции Балх и отдельные части провинции Бадахшан на границе с Таджикистаном и Китаем. Нет никаких сомнений, что к сентябрю контролируемая правительством Ашрафа Гани территория уменьшится драматически, а с учётом того, насколько успешными оказались талибы в открытом противостоянии с афганскими вооружёнными силами и отрядами Главного управления национальной безопасности, можно предположить, что уже совсем скоро мы увидим совершенно другой Афганистан.
Правительство Гани, пользуясь покровительством со стороны США, последние лет пять занималось, прежде всего, внутренними разборками и консолидацией собственной власти. Одной из основных задач, как это казалось со стороны, было укрепление позиций пуштунской племенной ветви гильзаев, к которому принадлежит и сам нынешний президент Афганистана. Судя по поступавшей два-три года назад из страны информации, Гани рассматривал поползновения талибов как риск второстепенный, который можно было переложить на плечи коалиционных войск. Ближайшее окружение президента было уверено, что союзные войска останутся в стране до тех пор, пока угроза движения «Талибан» не будет полностью ликвидирована. Администрацию президента гораздо больше беспокоило выстраивание отношений с сохранявшими своё влияние на внутреннюю афганскую повестку авторитетными политиками (а в прошлом полевыми командирами) – Гульбеддином Хекамтияром и Абдул-Рашидом Дустумом, снижение потенциала ситуативного альянса хазарейцев и таджиков в лице Мохаммеда Мохакика и Атты Мохаммада Нура. Гани до последнего отказывался возвращать авторитетного узбекского лидера Дустума в страну из изгнания в Турции, на кооптацию лидера «Хизб-э Ислами» Гульбеддина Хекматияра он согласился только под нажимом американцев и под впечатлением от специально распускаемых слухов о смертельной болезни «старого моджахеда». Мохаммад Нур полувоенными, принудительными методами был наконец несколько лет назад отстранён от власти в провинции Балх, а хазарейцы-шииты, составляющие до 20 процентов от населения страны, под руководством лидера партии «Хизб-э Вахдат» Моххамада Мохакека вообще оказались в положении парии и меж двух огней – давлением центрального правительства в Кабуле и военной угрозой со стороны талибских группировок, действовавших в ситуативном союзе с игиловцами [Запрещено в России].
Чем обернулось в итоге это интриганство? Положение Кабула сегодня гораздо хуже, чем тридцать лет назад, когда под стенами города стояли войска Хекматияра, а социалистический президент Наджибулла был вынужден скрываться в миссии ООН, низложенный собственным союзником Дустумом. Американское разведывательное сообщество на этой неделе опубликовало прогноз, согласно которому правительство Гани падёт через шесть месяцев. Это, на наш взгляд, чрезмерно оптимистичный сценарий.
Судя по темпам и скоординированности военных маневров движения «Талибан», центральная афганская власть может закончиться уже в сентябре этого года.
Как так вышло? С 2016 г. талибы выстраивали параллельные управленческие структуры в провинциях, где они смогли обеспечить себе уверенное присутствие. «Ночная администрация» при этом вызывала у местных жителей гораздо больше доверия, чем «дневная», погрязшая в межфракционных склоках, коррупции и контрабанде.
Конечно, не надо воспринимать талибов как современных большевиков, которые поставили себе задачу построить общество на принципах справедливости. Талибы сегодня и талибы вчера (до 2002 г.) – разные организации. Если в прошлом «Талибан» активно противодействовал выращиванию опийного мака (посевные площади в конце девяностых сократились на 98 процентов), то сегодня под контролем движения значительные площади маковых посевов. Мак – основа талибской (да и что греха таить – афганской в целом) экономики. Если, по оценкам ООН, торговля опийным маком приносит теневой экономике страны около 2 млрд долларов в год (при афганском ВВП в 19 млрд), то по неофициальным внутренним оценкам – более 4 млрд. Сколько даёт рынок афганской традиционной трансграничной контрабанды, контролируемый как талибами, так и близкими к афганским властям операторами и бандформированиями, – исчислению не поддаётся вовсе.
С чем столкнётся «Талибан», как только возьмёт Кабул? Против него выставят свои изрядно оскудевшие ряды традиционные мастодонты афганской политики – Дустум, Мохакек, возможно, примкнувший к ним Нур. Все трое – последовательные противники «Талибана». Но если ещё лет пять назад они могли мобилизовать до 80 тысяч вооружённых сторонников, сегодня вряд ли выставят больше 40 тысяч штыков. При этом у них в распоряжении не будет такого изобилия тяжёлого вооружения в виде танков и вертолётов, как это было 25 лет назад. Афганские силы безопасности рассыпаются на глазах – без американской поддержки с воздуха, как оказалось, они не представляют для талибов серьёзного препятствия. Хекматияр, традиционно разделявший мировоззрение движения «Талибан», скорее всего, сможет найти свою нишу в новой конфигурации афганской политики, а вот что делать остальным?
Велика вероятность, что мы уже в ближайшее время станем свидетелями бесконтрольного разрастания полномасштабной и кровопролитной гражданской войны, которая только набирала обороты последние несколько лет (при полном попустительстве экспедиционных и правительственных сил). Произойдёт полное «схлопывание» властных структур на местах. Талибы показали себя эффективными организаторами и идеологами, которые пользуются популярностью у пуштунской части афганского населения (гарантируя ему хотя бы минимальную безопасность, справедливость и защиту, в отличие от центральной власти). Возможно ли ожидать репрессий со стороны талибов в адрес афганских хазарейцев и таджиков? Ответ скорее да, чем нет: вряд ли стоит надеяться, что новые хозяева Афганистана будут действовать с позиций гуманитарного права, особенно, если принять во внимание традиционный антагонизм хазарейцев.
Что потом? Вполне вероятно, талибы займутся уничтожением «попутчиков» – действующих на территории Афганистана группировок боевиков ИГИЛ [Запрещено в России], «Лашкар-э Таиба» [Запрещено в России], «Джаиш-э Мухаммад», «Лашкар-э Джангви», «Исламского движения восточного Туркестана» [Запрещено в России], с которыми они столь эффективно сотрудничали на своём долгом пути к возврату полного контроля над территорией страны. Их общую численность можно оценить где-то в 10–14 тысяч бойцов. Для, как показывают последние события, хорошо организованной военной машины «Талибана», насчитывающей по разным оценкам свыше 80 тысяч – это статистическая погрешность.
На афганскую политику действуют разнонаправленные интересы. Китай протоптал дорожку к сердцу Гульбетдина Хекматияра). Индия нуждается в общей стабильности и ограничению влияния Исламабада. Пакистан, как считается, до сих пор активно поддерживает и финансирует основных полевых командиров движения «Талибан». Для Ирана критически важно влияние внутриафганских процессов на сепаратистские устремления приграничного Афганистану Иранского Белуджистана, а также на попытки транзита наркотиков. Турция потратила много сил на ликвидацию влияния структур Фетуллаха Гюлена в Афганистане при помощи сил афганской госбезопасности в обмен на удержание Дустума на своей территории. Саудовская Аравия активно спонсировала строительство мечетей и медресе в рамках своих программ «мягкой силы». Россия, связанная обязательствами по ОДКБ и двусторонними отношениями, будет содействовать Таджикистану и Узбекистану в укреплении их безопасности, если талибы предпримут «поход за реку». Об последнем, в частности, говорил на Московской конференции по безопасности министр обороны Сергей Шойгу. Риск этого, впрочем, пока относительно невелик.
Может ли наша страна позволить себе новый поход в Афганистан для того, чтобы ослабить давление на внешние рубежи СНГ?
Не на это ли намекал Байден на встрече с Путиным в Женеве, когда говорил о необходимости России подключиться к помощи по Афганистану? Ответ однозначный – ввязываться в афганское межплеменое и межнациональное урегулирование России на стороне какой-то из фракций нельзя. Как бы нам ни были несимпатичны талибы, вероятно, придётся выстраивать диалог и с ними, и с другими региональными игроками, влияющими на политику Афганистана. Маркер движения «Талибан» как «запрещённого в Российской Федерации» будет мешать – нужны трансграничная торговля, гуманитарная помощь, инфраструктурные проекты, отношения на уровне хотя бы представительств, подкреплённые военными возможностями, договорённости о гарантиях региональной безопасности, сокращение поставок наркотиков в обмен на минимальные инвестиции. Всё сгодится, лишь бы не допустить продвижения талибских сил в союзную нам Центральную Азию с ощутимыми перспективами образования там радикальных исламистских метастаз на фоне ухудшающейся экономической ситуации.
Наш главный шанс на успех (в содействии с другими региональными державами) – изолировать Афганистан для решения его собственных застарелых внутренних политических, социальных и экономических проблем и в надежде на то, что там, наконец-то, спустя более чем сорок лет, появится дееспособное, хоть и, скорее всего, совершенно недемократическое центральное правительство, способное к консолидации страны. Любая альтернатива в долгосрочной перспективе выглядит гораздо хуже.
