ГОСУДАРСТВО — ЭТО КТО?
Окончательный распад мировой системы на фрагменты вообразить крайне трудно
Власти Республики Гаити обратились к ООН и США с просьбой направить воинские подразделения для поддержания порядка на стратегически важных объектах. После убийства президента Жовенеля Моиза Порт-о-Пренс усомнился в способности сохранить управляемость страны. Гаити — первое в Латинской Америке независимое государство, освободившееся от колониального гнета еще в начале XIX века. Вся дальнейшая история — череда трагедий, насилия и неспособность обеспечить хоть какое-нибудь развитие (Гаити — одна из беднейших стран мира).
Гаитянская драма в очередной раз заставила задуматься о проблеме, которая периодически возникает во всех частях мира. Международные, а чаще междоусобные и внутренние конфликты приводят к тому, что государства не в состоянии выполнять свои функции. Все в мире взаимосвязано, так что последствия выплескиваются наружу, создавая сложности для других. В крайнем проявлении такие сложности ведут к общемировым потрясениям — вспомним «Аль-Каиду» (запрещена в России) на территории Афганистана, теракты в США 11 сентября и все, что они повлекли за собой. Но даже если масштаб событий не столь велик, последствия произошедшего зачастую весьма заметны. За вторую половину ХХ века количество государств-членов Организации Объединнных Наций увеличилось в четыре раза — результат деколонизации и распада многонациональных образований. В результате к концу прошлого и началу нынешнего столетия одним из самых обсуждаемых вопросов стала тема «падающих» или «несостоявшихся» государств — едва ли не наибольшей опасности для мирового устройства.
После распада Советского Союза в западных странах возникло ощущение, что основные проблемы мироздания решены. Экзистенциальный враг повержен, магистральное направление развития ясно, остаются «временные трудности», которые надо преодолеть. После прекращения большого противостояния высвободились ресурсы, которые можно направить на обустройство проблемных территорий. Тем более что вроде бы понятно, как — путем привнесения туда современной демократии, институтов, а потом помощи развитию (умеренной).
Символично, что первым примером того самого привнесения демократии после завершения холодной войны стала как раз Гаити. В 1994 году Соединенные Штаты снарядили целую военную экспедицию, чтобы водворить на место демократически избранного президента Жана-Бертрана Аристида, которого сместили в результате военного переворота. Американские солдаты в итоге мирно вернули во власть Аристида (через несколько лет американцам пришлось его изгонять — уже как врага демократии).
Пафос по улучшению мира достиг пика во второй половине девяностых — начале нулевых годов. Всплеск международного терроризма, появление феномена «Аль-Каиды» (запрещена в РФ) и родственных ей структур привели к тому, что тема недееспособных государств и силового решения их проблем стала лейтмотивом. И шла рука об руку с идеями строительства «правильных» современных демократических государств там, где они по каким-то причинам не произрастают сами. Концепция «национального строительства», взрощенная по заказу администрации Джорджа Буша в первые годы столетия, должна была не только соорудить демократию в Афганистане и Ираке, но и создать прочный фундамент для мировой политики.
С тех пор стало совсем не до того. Эйфория в ведущих державах давно уступила место тревогам за собственное будущее — социально-политические дисбалансы в развитом мире решительно оборачивают его внимание вовнутрь. И оказалось, что горести недееспособных государств если и волнуют остальные страны, то прежде всего из-за перспективы наплыва мигрантов. А здесь более эффективно огораживаться, чем помогать.
Но что делать, если имеется кризис, охватывающий государство или регион, истоки его — сугубо внутренние, но содержащие риск вырваться наружу, своих ресурсов не хватает, а внешние игроки заняты собственными делами и совершенно не горят желанием вовлекаться. Рассчитывать на международные институты? Но они очевидно переживают не лучшие времена и парализованы соперничеством либо индифферентностью государств-участников. Отдельные крупные страны? Для них управление своей внутренней стабильностью намного важнее, чем любые внешние проявления. Соседи, озабоченные перетеканием неразберихи? Да, только им главное — переложить на кого-то ответственность, не брать ее на себя. Пандемия все эти тенденции не создала, но катализировала и продемонстрировала их весьма наглядно. И все это в условиях, когда государства вообще-то набирают значимость и социально-политический вес, ведь коронавирус показал, что кидаться людям в пиковой ситуации некуда, кроме как к госструктурам.
Мир вступил в эпоху окукливания, всеобщей интроверсии, но это не отменяет сохраняющейся взаимосвязанности. Конечно, глядя на многие из нынешних тенденций, можно предположить, что снижаться будет и взаимосвязанность, во всяком случае ведущие государства теперь явно считают ее для себя риском. Тем не менее окончательный распад мировой системы на фрагменты вообразить крайне трудно. Так что принцип «моя хата с краю», который с большой охотой взяли бы на вооружение многие правительства и даже международные структуры, тоже не сработает. И в новую эпоху придется придумывать, что делать с теми государствами, которые не в состоянии сами о себе позаботиться.
