ПОЧЕМУ БЕЗ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА НЕ УДАСТСЯ ПОБЕДИТЬ ТЕРРОРИЗМ И НАРКОТОРГОВЛЮ
Хотелось бы, чтобы Россия этот шанс не упустила
5 мая 2010 года танкер «Московский университет», вышедший из Новороссийска с грузом сырой нефти, находился в Аравийском море в пятистах милях от сомалийского берега, когда вахтенный помощник сообщил о двух стремительно приближающихся подозрительных лодках. Вскоре с одной из них раздались выстрелы. Капитан Юрий Тульчинский передал в эфир сообщение «На нас нападают пираты, мы отбиваемся!»
Танкер маневрировал, команда не давала разбойникам подняться на борт, стреляя по ним из самодельных рогаток гайками. Но после того как танкер получил заряд из РПГ в корму, а бандиты с помощью семиметровой лестницы преодолели колючую проволоку, натянутую вдоль борта, морякам пришлось запереться в румпельном отделении.
Закончилось все в итоге хорошо. На следующий день к танкеру подошел большой противолодочный корабль (БПК) «Маршал Шапошников». Морские пехотинцы с него поднялись на борт «Московского университета» и без потерь справились с пиратами, которых потом посадили в лодку, снабдив едой и водой (но не навигационными инструментами), и отправили восвояси.
С точки зрения обывателя, описанный случай интересен как пример пиратской активности в XXI веке. Для теоретика же важно, что 5 мая в районе Африканского Рога на практике реализовалась одна из нетрадиционных угроз морской безопасности.
Спор о традициях
В современных теоретических работах принято выделять два типа угроз: традиционные и нетрадиционные. Традиционные – те, что предполагают риск морского конфликта любого рода между государствами. Причина может быть какой угодно: спор из-за участка шельфа, права на проход кораблей в территориальных водах или борьба за гегемонию на океанских просторах. Определяющее свойство традиционных угроз – участники этих конфликтов действуют формально (или неформально, но достаточно очевидно) от имени государства и пользуются его поддержкой. «Тресковые войны» между Исландией и Великобританией, использование Китаем «морского ополчения» (флотилии, состоящей из рыболовецких суденышек) в Тайваньском проливе или огромных траулерных флотов в водах Филиппин – все это примеры хоть и не типичных по форме, но все равно традиционных угроз, поскольку рыбаки координировали свою деятельность с государственными или местными органами власти.
Остальные угрозы – прежде всего пиратство, морской терроризм, наркоторговля, нелегальная миграция, торговля людьми и оружием, контрабанда – считаются нетрадиционными. В самом названии заложен парадокс: исторически эти явления возникли гораздо раньше, чем межгосударственные конфликты с использованием флота. В разряд «нетрадиционные» они угодили, поскольку основы военно-морской теории формировались во второй половине XIX века одновременно с зарождением государства современного типа. Теоретиков тех времен куда больше беспокоила борьба империй за господство на море, чем контрабанда оружия или миграция населения морским путем из засушливых регионов где-нибудь в Азии или Африке.
Меж тем именно потому, что нетрадиционные угрозы возникли в незапамятной древности, их так трудно искоренить. Для многих приморских сообществ занятие контрабандой или другими противозаконными промыслами – это привычная, а зачастую и единственная возможность обеспечить себе пропитание. Тысячелетиями их предки торговали рабами или оружием, а если подворачивался случай, грабили конкурентов. А теперь государства, многие из которых появились на политической карте мира меньше ста лет назад, требуют от них прекратить древний промысел. Если каперство, которое можно назвать легализованной разновидностью пиратства, было запрещено Парижской декларацией 1856 года, а работорговля – Конвенцией о рабстве 1926-го, и эти запреты на государственном уровне неукоснительно соблюдаются даже теми странами, которые эти договоры не подписывали, то с остальными пунктами дело обстоит хуже. Особенно с контрабандой оружия, на которую правительства готовы закрывать глаза, если она так или иначе им выгодна. И это не говоря о том, что многие страны, ныне ратующие за борьбу с незаконными практиками, именно благодаря им когда-то и возвысились. Достаточно напомнить, как английские «морские ястребы» грабили испанские «золотые галеоны». Или о том, что американские плантации процветали благодаря труду невольников, завозимых из Африки.
Сегодня ко всем прочим проблемам добавилась еще одна – столкновение традиционных обществ с беспощадным миром капитализма. Упомянутые выше сомалийские пираты – хороший пример. До коллапса государства Сомали в конце 1980-х его ВМС охраняли территориальные воды и исключительную экономическую зону, где лов рыбы велся по выданным местными властями квотам. Когда в стране началась гражданская война, флот оказался не у дел: моряки дезертировали, корабли утонули в гаванях или ушли в чужие порты. Охранять сомалийские воды стало некому, и иностранные рыболовецкие флоты начали там грабительский промысел, вычерпывая неводами все, что плавает, и сбрасывая отходы в воду. Оказавшись перед выбором – умереть с голоду или податься в пираты, местные рыбаки предпочли второй вариант.
За все хорошее против всего плохого
Таким образом, единственный способ целиком и полностью покончить с нетрадиционными угрозами – выкорчевать первопричину. То есть предложить жителям прибрежных сообществ прибыльную альтернативу незаконным промыслам, прекратить хищническую эксплуатацию ресурсов и перестать поощрять нелегальные операции, даже если они приносят выгоду.
План хороший, но нереалистичный. С трудом верится, что страны мира выделят кучу денег, чтобы переориентировать пиратов и контрабандистов на легальные заработки. Так же маловероятно, что причастные к контрабанде оружия и наркотиков политики и бизнесмены добровольно оставят этот бизнес.
И это не говоря о том, что остается такая проблема, как морской терроризм. Так, в прошлом году боевики-исламисты захватили целый мозамбикский город Мосимбоа-да-Прая, обзаведясь тем самым полноценной военно-морской базой. И не исключено, что в ближайшее время будут созданы ВМС «Исламского государства» (террористическая организация, запрещена в РФ), тем более что опыт морских атак у боевиков уже есть.
Другая проблема – усиливающиеся наркокартели. Они превращаются в альтернативные государству образования, приобретая одну из главных их отличительных особенностей – монополию на насилие на определенной территории. На морские акватории эта монополия пока не распространяется, зато огромные прибыли позволяют картелям строить технически сложные подводные лодки.
В этой ситуации главным средством борьбы с нетрадиционными угрозами становится военно-морской флот.
Ловля рыбки в «серой зоне»
Военные флоты многократно доказывали, что противодействовать нетрадиционным угрозам они умеют. Охотой на пиратов военные моряки занимаются с незапамятных времен. Собственно, золотой век пиратства, воспетый в романах Сабатини и Сальгари, закончился в первую очередь потому, что для корсаров перспектива оказаться вздернутыми на рее стала практически неизбежной. Еще один хороший пример – охота сначала британского, а затем и всех других флотов за судами торговцев «черным деревом». Благодаря ей масштаб морских перевозок рабов снизился до сравнительно небольших значений. По сути, флот, противодействуя нетрадиционным угрозам, выполняет полицейские функции, борясь с незаконными операциями и действиями так же, как полиция борется с преступниками на городских улицах.
Как показывает исторический опыт, успеха в противодействии нетрадиционным угрозам удается достичь в двух случаях. Либо великие и региональные державы начинают совместно решать проблему, вынуждая пиратов, контрабандистов и работорговцев вернуться к честному труду, либо страна, контролирующая океаны в глобальном или локальном масштабе, берет на себя обязанности поддерживать в этих океанах порядок. Проще говоря, справиться с нетрадиционными вызовами можно, когда есть гегемон или же когда есть согласие всех крупных игроков.
Сейчас мы находимся в промежуточной ситуации. С одной стороны, согласие игроков вроде бы имеется, и с частью нетрадиционных угроз мы боремся сообща: когда произошел инцидент с «Московским университетом», первым на место прибыл самолет НАТО, который передавал российским морякам информацию об обстановке на палубе судна. С другой – новая холодная война все настойчивее определяет представление о стратегических приоритетах и логику развития военных флотов держав, которые втягиваются или могут втянуться в это противостояние. Продолжая аналогию, можно сказать, что полицейские переодеваются в военные мундиры.
Тем временем «серые зоны», оставшись без внимания, все больше расширяются. В первую очередь это касается акваторий, лежащих в стороне от основного пространства американо-китайского соперничества, то есть вод западной части Индийского океана и юго-восточной части Атлантического. Можно ли было еще пять лет назад представить, чтобы захват отделением «Исламского государства» торгового порта в стратегически важном районе не вызвал у великих держав никакой реакции?
В этих условиях неожиданный шанс получают страны, имеющие боеспособный флот, но не желающие напрямую втягиваться в китайско-американское противостояние. Если где-то существует вакуум силы, его можно и нужно заполнить, тем более что противодействия ожидать не приходится: антагонисты новой холодной войны слишком заняты друг другом. Возможность обзавестись в стратегически важном районе военно-морскими базами, которые в будущем будут представлять ценность как минимум в качестве объектов политического торга, улучшить отношения с прибрежными государствами «серых зон», укрепить репутацию как страны, готовой отстаивать нормы международного морского права в ситуации, когда другие крупные игроки заняты борьбой за эфемерную гегемонию, дорогого стоит. И хотелось бы, чтобы Россия этот шанс не упустила.
