СТРЕМИЛИСЬ ЛИ США РАЗВАЛИТЬ СССР ЛЕТОМ 1991 г.?
Российский Совет по международным делам
Руководство США летом 1991 г. еще не было готово принять на вооружение стратегию строительства «однополярного мира»
Почти тридцать лет отделяют нас от распада Советского Союза, но многие вопросы, касающиеся драматических событий этой исторической эпохи, пока еще не получили полных и исчерпывающих ответов. Была ли советская дезинтеграция исторически неизбежной, или она стала итогом цепочки ошибочных решений и трагических просчетов политического руководства страны? Кто стал основным катализатором центробежных процессов в СССР — самонадеянные национал-коммунисты союзных республик или рвавшаяся к власти в Москве группировка Бориса Ельцина? Была ли главная причина распада великой страны в идейном нигилизме и политическом оппортунизме последнего поколения советской номенклатуры, или все дело состояло в исчерпанности советской экономической модели, пребывавшей в состоянии стагнации после отказа от «косыгинских реформ» второй половины 60-х годов?
Среди этих вопросов не последнее место занимает и вопрос о возможной роли внешних факторов в советской дезинтеграции. Как это у нас водится, в число ответственных за распад СССР почти автоматически включается злокозненный «коллективный Запад» и, в первую очередь, Соединенные Штаты. Во многих постсоветских исторических нарративах именно американскому руководству приписывается наличие долгосрочной стратегии, направленной на разложение советского общества изнутри путем подрыва его моральных устоев и традиционных ценностей, провоцирования социальных и этнических конфликтов, идеологического воздействия на советские элиты и пр. (столь любимый конспирологами, хотя никем никогда так и не предъявленный «план Даллеса»).
Автору этих строк довелось довольно тесно общаться со многими американскими политиками, дипломатами и экспертами в жаркие летние месяцы 1991 г.; это общение позволяет ему сделать некоторые выводы о том, к чему в Вашингтоне стремились на советском направлении три десятилетия назад. Оговоримся сразу: цель этих заметок не состоит в том, чтобы представить тогдашние Соединенные Штаты в целом и администрацию Дж. Буша-старшего, в частности, лучше, чем они были на самом деле. Политика, как известно, дело грязное, и американская внешняя политика никогда не была исключением из правил. У администрации Дж. Буша в шкафу нетрудно найти немало скелетов. Но и демонизировать эту администрацию тоже было бы неправильным.
Итак, чего же хотел Вашингтон добиться от СССР тридцать лет назад? Во-первых, целью США был последовательный демонтаж мировой системы социализма — как минимум, в Европе. К лету 1991 г. эта цель уже была практически достигнута. В феврале этого года государства — участники Организации Варшавского Договора (ОВД) упразднили её военные структуры, а 1 июля в Праге подписали Протокол о полном прекращении действия Договора. Буквально синхронно с ОВД (28 июня 1991 г.) прекратил свое существование Совет экономической взаимопомощи. Хотя советские войска оставались на территории нескольких центрально-европейских стран еще несколько лет, летом 1991 г. всем уже было абсолютно ясно, что времена советской военной, политической и экономической гегемонии в Центральной Европе безвозвратно ушли в прошлое.
Во-вторых, целью США был демонтаж коммунистической системы советского типа в самом СССР. Эта цель также была де-факто достигнута к лету 1991 г. Напомним, что знаменитая 6 статья Конституции СССР о «руководящей и направляющей роли Коммунистической партии» была отменена еще в марте 1990 г., причем к этому моменту КПСС уже давно потеряла монополию на власть в стране. После XXXVIII съезда КПСС (июль 1990 г.) внутри партии полным ходом шла ожесточенная фракционная борьба, еще больше ослаблявшая ее влияние на общество и предвещающая вполне вероятный раскол на несколько противостоящих друг другу политических сил. В целом, летом 1991 г. имела место агония старой системы, остановить которую было уже невозможно (что и показали, в частности, события 19–21 августа).
В-третьих, целью США было максимальное сокращение советского военного потенциала — как ядерного, так и конвенционального. Тут все складывалось для американской сторон тоже более, чем благоприятно. В декабре 1987 г. был подписано советско-американское соглашение о РСМД, предполагавшее существенные уступки Соединенным Штатам со сторон СССР. Еще через год (7 декабря 1988 г.) Михаил Горбачев объявил с трибуны Генеральной ассамблеи ООН об одностороннем сокращении советской армии, о конверсии оборонной промышленности и о начале вывода части войск из Восточной Европы и Монголии. А в июле 1991 г. СССР и США подписали первое двустороннее соглашение о значительном сокращении стратегических наступательных вооружений — Договор СНВ-1.
Таким образом, основные цели США в отношении СССР либо уже были достигнуты, либо были близки к достижению. Окончательный развал Советского Союза в этих условиях никак не должен был входить в планы администрации Дж. Буша-старшего. Максимум, к чему могла стремиться администрация — согласие Москвы на независимость трех прибалтийских республик, принадлежность которых к СССР Соединенные Штаты так и не признали с 1940 г.
Именно поэтому в Белом доме до августовского путча 1991 г. так неохотно и так осторожно шли на контакты с Борисом Ельциным и его окружением. Именно поэтому в июле 1991 г. Михаил Горбачев был приглашен в Лондон на встречу G7. Именно поэтому 1 августа 1991 г. Дж. Буш произнес в Киеве свою знаменитую речь (получившую впоследствии шуточное название «Котлета по-киевски» — Chicken Kiev speech) — где американский лидер предостерегал украинцев от «самоубийственного национализма» и выразил полню поддержку усилиям Михаила Горбачева по сохранению реформированного СССР.
Разумеется, можно допустить, что где-то на Капитолийском холме, в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли или в офисах вашингтонских аналитических центов существовали иные точки зрения на возможный распад СССР. В американском политическом истеблишменте всегда находились деятели, исповедовавшие в отношении Советского Союза известный принцип Катона-старшего — «Карфаген должен быть разрушен!». Например, к последовательным сторонникам Бориса Ельцина и противникам Михаил Горбачева в 1991 г. иногда относят тогдашнего министра обороны США и будущего вице-президента Дика Чейни или высокопоставленных сотрудников ЦРУ Джорджа Колта Фрица Эрмарта. Но в Белом доме и в Госдепе даже и после путча 19–21 августа еще долго делали ставку на сохранение единого советского государства.
В администрации Дж. Буша-старшего витали страхи перед угрозой гражданской войны на территории ядерной сверхдержавы и опасения того, что советский ядерный арсенал может расползтись по планете, попав в итоге в чьи-то ненадежные руки. Эти страхи и опасения потом еще долго будут отзывался эхом в бесчисленных голливудских фильмах, в которых международные террористы получают доступ к бесхозным советским ракетам и пытаются диктовать свою волю миру.
Наверняка, у Дж. Буша и его команды долго сохранялась личная симпатия к приятному в общении, обаятельному Михаилу Горбачеву. Присутствовало очевидное недоверие к Борису Ельцину с его политическим популизмом, ограниченным опытом в международных делах и своеобразным стилем общения. Горбачев был понятен и предсказуем, Ельцин — непонятен и непредсказуем.
По всей видимости, были надежды на то, что сохранение СССР и продолжение правления Михаила Горбачева откроет для США огромный рынок с почти 300 миллионами потребителей, даст американским корпорациям легкий доступ к богатейшим запасам нефти, газа и других ресурсов на обширной территории Советского Союза.
Но, главное, как представляется, состояло в том, что руководство США летом 1991 г. еще не было готово принять на вооружение стратегию строительства «однополярного мира» — с универсализацией американских политических моделей, с форсированным расширением НАТО на Восток и с глобализацией «сферы ответственности» Альянса, с доктринами демократизации Большого Ближнего Востока и Большой Центральной Азии и прочими атрибутами американской «однополярности». Дж. Буш-старший вообще был очень опытным, предельно рациональным и осторожным политиком: вспомним хотя бы события войны в Персидском заливе 1990–1991 гг., когда после освобождения Кувейта от иракской оккупации руководство США приняло решение не развивать свой успех дальше, отказавшись от наступления на Багдад и от попыток спровоцировать смену политического режима в Ираке.
Дж. Бушу-старшему ослабленный и реформированный Советский Союз был еще очень и очень нужен. Ведь именно с советским руководством американский президент подписывал соглашения РСМД (1987 г.) и СНВ-1 (1991 г.). Именно Советский Союз стал участником Договора об обычных вооружённых силах в Европе и Парижской хартии для новой Европы (1990 г.). С советским руководством администрация Дж. Буша-старшего обсуждала амбициозные планы реформы ООН и других международных организаций, масштабные идеи формирования нового миропорядка, основанного на балансе интересов. Были надежды на совместную работу СССР и США в конфликтных зонах глобального Юга, в решении проблем нераспространения ядерного оружия и т. д.
Летом 1991 г. многим в Соединенных Штатах казалось, что биполярную структуру мировой политики еще можно сохранить, устранив наиболее явные ее недостатки, связанные с историческим наследием периода холодной войны. К тому же летом 1991 г. Дж. Буш уже не мог не задумываться о своей предстоящей избирательной кампании следующего года; демонстрация успехов глобального партнерства с популярным в Америке Михаилом Горбачевым могла бы помочь президенту в борьбе с вероятными оппонентами из Демократической партии.
Прискорбное опьянение американским всемогуществом и сопутствующей вседозволенностью случилось в Вашингтоне несколько позже — уже в годы администрации Билла Клинтона, победившего на выборах 1992 г. Дж. Буша-старшего. Именно в эти годы окончательно сложился официальный американский нарратив о решающей победе США в холодной войне. Этот нарратив включал в том числе и приписывание Америке мифических заслуг в развале Советского Союза, равно как и навязчивую паранойю в отношении не менее мифической перспективы его воссоздания в ином формате. О позициях предыдущей администрации по «советскому вопросу» в Белом доме предпочли просто забыть — как об очередном «неудобном» эпизоде американской внешней политике.
Однако, все эти последующие фантазии идеологически и политически ангажированных адептов «однополярного мира» не должны затемнять нам картину того, что в действительности происходило три десятилетия назад, в жаркое лето 1991 года.
