ЧЕМУ БРИТАНИЮ НАУЧИЛИ ТРИ ВОЙНЫ С АФГАНЦАМИ
Неизвестно, кто и когда впервые назвал Афганистан «кладбищем империй». Но хлесткое название прижилось, и мало кто из авторов, пишущих научно-популярные или публицистические статьи о новейших афганских событиях, может удержаться от того, чтобы не напомнить читателю: на Афганистане обломала зубы не одна великая держава – от государства Александра Македонского до СССР (теперь место последнего по счету неудачника займут, очевидно, США). Свое место в этой летописи злоключений отведено и британцам. Правда, определяется оно на основе довольно смутных и обрывочных представлений, зачастую почерпнутых из художественной литературы: в Афганистане сражался молодой доктор Ватсон, англичане оттуда бесславно ушли, а Киплинг написал про эту войну несколько стихотворений. Такая картина позволяет не только смягчить саднящую до сих пор боль десятилетней кампании, унесшей 15 тысяч жизней (вот, дескать, не только Советский Союз не справился с Афганистаном – даже Британская империя, над которой в те времена не заходило солнце, не сумела победить афганцев), но и выстраивать прогнозы о том, через сколько рухнет Америка, неосмотрительно сунувшаяся на кладбище империй.
Эти представления имеют с действительностью мало общего. Все три англо-афганские войны закончились для британцев в общем-то неплохо: в двух из них политики, исходя из ошибочных соображений, поставили перед армией изначально нерешаемую задачу, в процессе еще больше усложнив положение военных. Тем не менее британская армия формально завершила каждую из них победой; ни одна из этих войн не стала для Британии роковой, а империя распалась совсем по другим причинам спустя несколько десятилетий после третьей, завершающей, афганской кампании.
Первая война (1838–1842): небрежение и воздаяние
Впервые британские войска вторглись на территорию Афганистана в 1838 году. Эта война не была, строго говоря, конфликтом между Афганистаном и Британией: с английской стороны основным ее участником была Ост-Индская компания, руководство которой, с одной стороны, было интегрировано в имперские элиты, с другой – обладало известной долей самостоятельности в том, что касалось индийских дел. В соответствии с давней британской управленческой традицией руководство компании считало, что на месте виднее, и при решении задач полагалось главным образом на местных администраторов. Если администратором оказывался человек умный и энергичный, такой подход позволял творить чудеса; если нет – мог привести к катастрофе.
Генерал-губернатором Индии в ту пору был лорд Окленд (в его честь назван крупнейший город Новой Зеландии). Он был хорошим управленцем, много сделал для развития образования, производства и торговли в Индии. Но в то же время Окленд, как и его руководство в Лондоне, склонен был переоценивать исходящую от России опасность и полагал, что если русские договорятся с афганцами, то северо-западная граница Индии окажется под угрозой. Запутавшись в хитросплетениях околоафганской политики (дружественные русским персы осаждали афганский Герат, афганский правитель Дост Мухаммед, в лояльности которого англичане сомневались, просил британской помощи против персов и в то же время против сикхов, захвативших Пешавар, при том, что с сикхами британцы состояли в союзе), Окленд решил разрубить гордиев узел и заменить Дост Мухаммеда жившим в изгнании в Индии шахом Шуджей, имевшим больше прав на престол. Окленд и его советники уверили себя, что афганский народ с восторгом примет Шуджу; был опубликован манифест, в котором указывалось, что Дост Мухаммед – узурпатор и тиран, творящий злодейства. И вторжение началось.
Оно было организовано из рук вон плохо: англичане не знали почти ничего о противнике, не были готовы к войне в суровых условиях Афганистана и уступали неприятелю даже в вооружении (афганские ружья-джезайли превосходили мушкеты по дальности стрельбы). За шестнадцатитысячной Армией Инда (состоявшей из пяти британских полков, 18 полков компании и шести тысяч индийцев-наемников под номинальным руководством шаха Шуджи) двигался гигантский обоз из 30 тысяч верблюдов в сопровождении более 40 тысяч человек – погонщиков, маркитантов, офицерских слуг, солдатских жен и детей. Так как сикхи, невзирая на союзнические отношения с англичанами, отказались пропускать их через свою территорию, на Кабул армия шла не кратчайшим путем через Хайберский проход, а через Боланский перевал на юге, сделав длинный крюк.
Невзирая на все трудности, британско-индийская армия показала себя в боях отлично. Солдаты были дисциплинированны и не боялись штыкового боя, а офицеры проявляли разумную инициативу. Зримой демонстрацией возможностей армии стал штурм цитадели Газни: хотя осадная артиллерия отстала, саперам удалось взорвать ворота; бой на улицах обошелся британцам в 200 убитых и раненых. В августе 1839-го британцы вошли в Кабул и усадили на трон шаха Шуджу. Тут-то и обнаружилось, что его в стране никто в общем-то не ждет и не поддерживает. Вплоть до осени 1841 года в Афганистане сохранялось обманчивое спокойствие – в основном потому, что англичане заливали племенных вождей деньгами. Но вечно так продолжаться не могло – казна компании была не бездонной. В итоге пришедшее к власти в Лондоне правительство Пила при поддержке Окленда, который не знал, как закончить войну, сделало худшее из возможного – во-первых, вывело часть войск из Кабула, во-вторых, вдвое урезало субсидии вождям племен. И тогда Афганистан полыхнул.
Англо-индийский контингент, запертый в неудачно расположенном лагере на окраине Кабула, оказался блокирован и отрезан от припасов, хранившихся в другом месте. Солдаты мерзли, с окрестных высот лагерь постоянно обстреливали афганцы. Возможно, более энергичный командир смог бы воодушевить бойцов, сделать удачную вылазку, отбив припасы, и пойти на прорыв. Но командовавший армией престарелый генерал Уильям Эльфинстоун, герой Ватерлоо, был тяжело болен и все больше терял связь с реальностью, не переставая, впрочем, интриговать против своего возможного преемника генерала Шелтона. В конце концов Эльфинстоун согласился на унизительные условия, выдвинутые командующим осадой сыном Дост Мухаммеда Акбар-ханом, бросил в Кабуле шаха Шуджу, оставил афганцам всю казну, большую часть артиллерии и заложников в обмен на гарантии безопасности и двинулся к ближайшей крепости, занятой британцами, – Джелалабаду. Отступление превратилось в марш смерти: нестройная колонна, в которой солдаты смешались с гражданскими, двигалась под пронизывающим ветром по тридцатисантиметровому слою снега под непрерывным обстрелом. Через семь дней похода от армии ничего не осталось: из Кабула вышли более 16 тысяч человек (12 тысяч из которых были гражданскими, сопровождавшими армию в походе), последний бой под Гандамаком 13 января приняли 65 человек. До Джелалабада добрался лишь один человек – 30-летний помощник хирурга Уильям Брайдон. Генерал Эльфинстоун по пути был взят в плен.
В апреле следующего года новое войско, торжественно названное Армией Возмездия, вторглось в Афганистан. Его вел генерал Джордж Поллок – талантливый и умелый командир, не повторявший ошибок предшественников. Британцы деблокировали все уцелевшие гарнизоны; согласно приказу нового генерал-губернатора лорда Элленборо, им предстояло вернуться в Индию, но через Кабул, отомстив за смерть товарищей и спася заложников и пленных. Армия Возмездия вошла в Кабул 15 сентября. Шах Шуджа к тому моменту был давно мертв, генерал Эльфинстоун – тоже, но подавляющее большинство заложников и пленных оказались живы. Забрав их с собой, Поллок ушел в Индию. Лорд Элленборо выпустил торжественную прокламацию, в которой провозглашалось: «Поражения, вызванные ошибками и предательством, ныне отомщены; британцы, овладев Афганистаном, уходят в Пенджаб, и афганцам самим предстоит создать себе правительство среди той анархии, которая стала результатом их преступлений».
Это была хорошая мина при плохой игре. Бессмысленная война стоила британцам 15 тысяч погибшими (в основном от болезней) и почти 20 миллионов фунтов стерлингов. Дост Мухаммед в соответствии с договором вернулся из Индии, занял афганский трон и правил еще 21 год – до самой смерти. Он оказался прагматичным правителем; если бы не фантазии Окленда, с ним вполне можно было бы договориться с самого начала.
Вторая война (1878–1880): марш и огонь
Спустя 40 лет афганские горцы снова увидели блеск английских штыков. Как и в прошлый раз, причиной войны послужили страхи относительно возможного русского вторжения. «Большая игра» – соперничество Британской и Российской империй в Центральной Азии – была в самом разгаре. Во время правления первого кабинета Гладстона (1868–1874) Лондону и Петербургу удалось прийти к удовлетворяющему обе стороны соглашению: Бухара попадала в сферу влияния России, Афганистан – в сферу влияния Англии, а территории между ними объявлялись буферной зоной. Но приход к власти в 1874 году правительства Дизраэли вызвал очередную напряженность в отношениях: британские чиновники подозревали, что русские ведут тайные переговоры с новым афганским эмиром – сыном Дост Мухаммеда Шер-Али. Англичане выдвинули эмиру ультиматум, в котором от него под угрозой применения оружия потребовали извиниться, впредь согласовывать любые внешнеполитические шаги с Лондоном и принять его политические и военные миссии. Извиняться Шер-Али не собирался и обратился за помощью к русским, но генерал-губернатор Туркестана Константин фон Кауфман ему отказал. Впрочем, это было не важно: когда пришел ответ из России, вторжение уже началось.
Война получилась совсем иной. К тому моменту Ост-Индская компания прекратила существование, ее бывшая армия после Сипайского восстания была частично расформирована, частично подверглась глубокой реорганизации. Многие солдаты и офицеры были ветеранами многочисленных малых колониальных войн и стычек, на смену мушкетам пришли винтовки Снайдера и Мартини – Генри, превосходящие афганские джезайли по всем показателям. 29 тысяч человек при 140 пушках, сведенные в три колонны, вторглись в Афганистан под командой талантливых генералов – однорукого Сэмюэла Брауна, будущих фельдмаршалов Робертса и Стюарта. Они избегали лобовых атак на укрепленные афганские позиции, предпочитая широкие обходные маневры, и умело использовали свой главный козырь – сосредоточенный ружейный огонь. В сражении при Арзу войска Стюарта потеряли всего двух человек убитыми и восемь ранеными, буквально расстреляв атакующих афганцев, оставивших на поле боя 400 человек; Робертс захватил перевал Пейвар-Котал, разгромив вдвое превосходящие его силы врага, занимавшие практически неприступную позицию. Ни реформа армии по европейскому образцу, ни призыв эмира к джихаду не помогли афганцам.
Шер-Али бежал из страны, его сын Якуб-хан, провозглашенный регентом, запросил у англичан мира. Британцы были не против: несмотря на военные успехи, их армия страдала от эпидемии холеры, политики беспокоились насчет стоимости кампании и опасались повторения катастрофы 1842 года. Плюс позиции правительства Дизраэли выглядели все более шаткими. Быстро замириться, однако, не получилось: отправленный на переговоры майор Каваньяри сумел настроить против себя всех – вождей, население, Якуб-хана и афганскую армию. Вспыхнул бунт, Каваньяри и его охрану убили. Начавшийся было вывод британских войск прекратился. 13 октября Робертс, разгромив по дороге афганские силы, вошел в Кабул и перевешал предположительных зачинщиков бунта. Якуб-хан отрекся от престола, британскому контингенту было приказано оставаться в Афганистане, пока не отыщется подходящий преемник.
Всерьез обсуждались планы раздела страны на несколько частей, но в результате преемник был найден – племянник Шер-Али Абдуррахман. Англичанам он не очень-то нравился, но к тому моменту правительство Дизраэли пало, и было очевидно, что Лондон войну продолжать не будет. Перед уходом британцам пришлось подавить еще один мятеж – другой претендент на престол, Аюб-хан, разгромил английский отряд под Майвандом и осадил Кандагар. Стремительным маршем Робертс за три недели прошел от Кабула до Кандагара; его уставшие войска обрушились на армию Аюб-хана и поставили жирную точку в войне, потеряв 40 человек погибшими, 228 ранеными и перебив 1200 афганцев. По условиям мирного договора англичане получили контроль над ключевыми проходами и внешней политикой Афганистана. Абдуррахман оказался столь же прагматичным, как и Дост Мухаммед, и до конца своих дней поддерживал с британцами хорошие отношения. Британцам эта кампания стоила кучи денег, 1850 погибших в боях и 8 тысяч умерших от болезней. А также многолетних размышлений о том, разумно ли было менять одного договороспособного эмира на другого из-за русофобских иллюзий, витавших в головах обитателей лондонских кабинетов.
Третья война (1919): удержать границу, разбомбить дворец
Третья англо-афганская война мало походила на первые две. Теперь англичанам приходилось не нападать, а обороняться, причем с большим трудом.
После смерти Абдуррахмана в 1901-м эмиром стал его сын Хабибулла-хан, по характеру похожий на отца. Он соблюдал условия заключенного с британцами договора; когда началась Первая мировая, он не последовал призыву османского султана и не стал объявлять джихад англичанам, что позволило британцам перебросить силы из Индии на европейский и ближневосточный театр военных действий. Такую лояльность, по мнению Хабибуллы, нужно было вознаградить: он потребовал для себя места за столом переговоров на Парижской конференции и возвращения афганским эмирам права самостоятельно строить внешнюю политику. В первом англичане ему отказали, насчет второго дали понять, что в принципе не против, но нужно обговорить условия. Однако во время подготовки к переговорам Хабибуллу убили неизвестные.
В результате короткой борьбы за власть новым эмиром стал сын погибшего Аманулла-хан, обвинивший второго претендента, своего дядю Насруллу, в убийстве родного брата и заточивший его в тюрьму. Для того чтобы успокоить армию и сторонников Насруллы, Аманулле нужна была маленькая победоносная война за возвращение полной независимости. Пограничные племена находились на грани мятежа, в самой Индии, после того как солдаты генерала Дайера расстреляли в Амритсаре мирную демонстрацию, наблюдалось брожение. Момент был подходящий.
Эта война оказалась для англичан одной из самых трудных. На бумаге британские силы в Индии выглядели внушительно, но тлеющее в стране недовольство означало, что перебросить на северо-западную границу подкрепление не удастся. К тому же эти силы состояли в основном из новобранцев и солдат территориальных войск, призванных еще четыре года назад и выбравших службу в колониях. Первые воевать не умели, вторые не хотели, осаждая командиров с требованиями демобилизовать их как можно скорее. Племенные ополчения, на которые до того британцы полагались в охране границы, массово дезертировали и переходили на сторону противника.
Англичан спасло техническое превосходство и мастерство командиров. Реджинальд Дайер был не только хорошим карателем, но и неплохим военачальником: сумев после изнурительного марша по жаре воодушевить своих солдат – «причудливую смесь ветеранов и рекрутов, пенджабских крестьян и лондонских клерков», – он разбил афганцев и снял осаду города Таль. Бронеавтомобили, пулеметы, использование радио и авиации помогли британцам компенсировать низкое качество войск. Самолеты оказались особенно полезными: они поддерживали с воздуха осажденные гарнизоны, безнаказанно бомбили афганские отряды. 25 мая четырехмоторный тяжелый бомбардировщик Handley Page V/1500 сбросил бомбы на эмирский дворец в Кабуле. Через несколько дней Аманулла запросил мира: демонстрация силы получилась более чем убедительной.
Война, можно считать, закончилась вничью: британцы сумели отбить атаку афганцев, а Аманулла получил полную независимость в международных делах (лишившись, правда, британских субсидий). В следующий раз английские войска вошли в Афганистан лишь в 2001 году.
Заключение
Американский авантюрист Иосия Харлан, чьи приключения легли в основу рассказа Киплинга «Человек, который хотел быть королем», писал в 1842 году в своих мемуарах об Афганистане: «Завоевание господства при помощи установления контроля над политическими партиями государства – это осуществимая задача; постепенное реформирование традиционных институтов покоренной страны без их уничтожения – тоже, хотя для этого нужны время и настойчивость. Но подчинить и сокрушить народные массы при помощи военной силы, когда эти массы единодушны в своем стремлении к свободе, – то же, что и попытаться заключить в тюрьму целый народ. Все подобные проекты временны, преходящи и оканчиваются катастрофой, и тем, кто их осуществляет, стоит опасаться мести возмущенной, угнетенной и оскорбленной нации, действующей отчаянно, со слепой решительной яростью и движимой единой волей».
Англичане хорошо выучили этот урок. Американцы же, похоже, пытались действовать в Афганистане в соответствии с заветами Харлана, постепенно реформируя традиционные институты. Но такие проекты требуют постоянного финансирования чужого государства за счет своего и десятилетий долгой кропотливой работы, а результат может получиться совсем не тем, на который изначально рассчитывали.
